Одним врагом стало меньше, но оставалось ещё двенадцать — тринадцать. Бхулак поднял с земли плетёный щит, тут же отбив его верхним краем метательную дубинку, по прихотливой траектории летевшую к его голове. А вторая тем временем ударила по ноге, и это было больно — не отставь он в последний момент ногу, смягчая удар, мог бы запросто получить перелом.
Встав спиной к лежащей колеснице и трупу коня, Бхулак отбивал удары подскочивших врагов щитом. Меч в другой его руке вновь показал свою грозную силу — один из противников успокоился с разрубленной головой, а второй отчаянно визжал, в панике пытаясь приставить на место свою почти отрубленную руку. Но и Бхулак уже несколько раз был ранен — он не имел времени понять, насколько тяжело, однако движения его значительно замедлились.
Хитро закрученный удар изогнутой дубинки обошёл щит и ударил его по руке, которая сразу же онемела, Бхулак вынужден был опустить свою защиту. Правда, он тут же проткнул противника мечом, но еще один — значительно выше своих собратьев, с ожерельем из леопардовых клыков на шее, с торжествующим криком поднял топор. Спастись от удара было уже невозможно: похоже, последнее, что увидит эмиссар Нации в своей жизни — страшное лицо с приплюснутым носом и белоснежными зубами между толстых губ, раздвинутых в жестокой усмешке…
Но тут раздался свист и стрела, прилетевшая откуда-то из-за спины Бхулака, воткнулась в горло врагу. Тот, булькая кровью, повалился. Мельком оглянувшись, Бхулак увидел очнувшегося Заратахшу, накладывающего на тетиву новую стрелу.
Зрелище это придало Бхулаку сил, и он сам энергично атаковал, убив или ранив ещё одного из разбойников. Жрец тем временем тоже не сидел без дела — его стрела поразила в плечо очередного напавшего. Однако тех ещё оставалось немало, и они, без сомнения, вскоре преодолели бы сопротивление всего двоих противостоящих им людей. Но тут ситуация на поле боя в очередной раз резко изменилась.
Раздался дробный топот, и на врагов обрушились двое выставивших копья всадников. Трёх противников они убили сразу, одного растоптал конь. Остальные пытались сопротивляться, но было видно, что лошади приводят их в ужас. А со стороны каравана бежали, размахивая оружием, пешие воины.
— Ар-ра! Ар-ра! — раздавался приводящий врагов в ужас боевой клич арийцев.
Враги бросились врассыпную, старясь укрыться в густой траве, а арийцы преследовали их с азартными криками.
Бхулак опустил оружие и почти упал, привалившись спиной к перевёрнутой колеснице и вытянув ноги.
— Благодарю тебя, достойный Шупан, — сказал, подойдя к нему Заратахша. — Ты спас мне жизнь. Ты великий воин.
Жрец был бледен и стоял на ногах нетвёрдо, опираясь на длинный лук — похоже, при падении он изрядно приложился оземь головой. Но крови на нём видно не было — в отличие от Бхулака, на котором была и своя, и чужая.
— Я защищал и свою жизнь, — заметил Бхулак. — Кто эти люди?
— Я не знаю, — ответил жрец, — племена похожих людей живут гораздо южнее и восточнее, никогда не встречал их в этих местах.
Бхулак это тоже знал, хотя между нападавшими был по крайней мере один из его сыновей, которого, будь у него время, Бхулак мог подчинить.
— Видимо, они следили за караваном много дней, а когда мы остались одни, решили, что это удобный момент для нападения, — продолжил Заратахша.
Это было достаточно очевидно.
— Воинов из этих племён часто нанимают купеческие кланы Мелуххи, — добавил жрец, пристально взглянув на Бхулака.
Что же, возможно.
— Я перевяжу твои раны, — Зараташа порылся в перевёрнутой колеснице и извлёк оттуда небольшой бурдюк с водой и сумку со снадобьями, с которой никогда не расставался. Но Бхулак покачал головой.
— Не стоит, я ранен легко.
Жрец продолжал настаивать, но Бхулак, ощущавший, что раны его, как всегда, уже почти затянулись, легко поднялся на ноги.
— Я и правда почти в порядке, — решительно сказал он. — Пойдём-ка лучше к каравану, славный Заратахша. Тут ведь могут быть и другие
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*Агент шумеров и вавилонян, проникавший в чужеземные страны для торговли, ростовщичества, скупки земель, а иногда и грабежа.
----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Степь на северо-западе Маргуша. 2005 год до н. э.
В ходе погони воины убили ещё пару разбойников, но остальным удалось скрыться. И, к большому сожалению Заратахши, не удалось захватить никого живым для допроса. Сломанную колесницу доставили в лагерь и уже чинили, а убежавшая лошадь нашлась пасущейся неподалеку.
Вымывшийся в ближнем озерце и надевший чистую рубаху из запасов Аиряши Бхулак чувствовал себя освежённым. После ужина, состоявшего из жареной на углях конины, он растянулся на брошенной прямо на землю кошме. Сидящий поодаль младший жрец тихонько наигрывал на свирели грустную мелодию. А на ясном ночном небе сияла мириада звёзд.
Бхулаку предстояла сейчас одна вещь, делать которую ему не очень хотелось, но избежать её было невозможно. Убедившись, что все остальные арийцы пребывают на значительном от них удалении, он приподнялся и пропел свою тайную песню.
Свирель смолкла, словно музыканта неожиданно поразила молния. В определённом смысле так оно и было — молодой человек опустил музыкальный инструмент на колени и сидел неподвижно, прямо глядя перед собой.
— Слушай меня очень внимательно, Аиряша из рода Спитама… — начал Бхулак.
Он чувствовал, что события начали развиваться стремительно, и перед тем, как посольство достигнет главного города Маргуша, ему необходим был среди него всецело преданный союзник. Дело в том, что после сегодняшнего дневного происшествия Бхулак окончательно решил: он не станет подчиняться приказу Поводыря об убийстве Заратахши и его людей…
— …Да будет свободным выбор твой, — завершил Бхулак мантру инициации.
Аиряша продолжал молчать, и не пошевелился, хотя Бхулак знал, что он усвоил всё то, что ему было сказано и сейчас созерцает открывшиеся перед ним возможности. Но то, что сказал ему его сын, когда принял решение, было неожиданным:
— Нет, — твёрдо ответил жрец. — Нет, господин Пастух… отец. Я понимаю, от чего отказываюсь, и это наполняет моё сердце печалью. Я знаю, что по твоей воле в этом мире вершатся великие дела, и ради них я бы с радостью растворил свою волю в твоей. Но я понимаю и то, что ты тоже не волен в своих действиях. Я не знаю, кто стоит над тобой, знаю только, что это не Тот, Кому я поклялся служить всю жизнь и даже после смерти с тех пор, как узнал от учителя о Его существовании. Только Ахура Мазда, Бог Мудрый — мой Господин. И я желаю служить лишь Ему, и передать эту службу моим потомкам. Но ты, мой почтенный предок Пастух, всегда найдёшь во мне друга и соратника во всех своих добрых начинаниях. А во злых не найдешь.
Такое случалось и раньше, правда, очень редко. Но подобное объяснение отказа Бхулак получил впервые — обычно это просто был сокровенный людской ужас перед неведомым, перед вдруг разверзшейся космической бездной, в которую человеку предлагали вступить.
Отказ же Аиряши говорил о его огромной внутренней силе, и Бхулак принял его уважительно. Вообще-то, он даже испытал облегчение– ему почему-то очень не хотелось подчинять этого юношу.
— Ты сейчас всё забудешь, — произнёс он. — Как же ты исполнишь своё обещание?
— Душу мою влечёт на твой путь, как только я встретил тебя, — ответил юноша. — И я чувствую, что Бог мой благословит наше соработничество.
— Да будет так, — произнёс Бхулак и издал другой короткой звук, который должен был прервать их общение и заставить Аиряшу забыть произошедшее. Так и случилось — молодой жрец пошевелился и удивлённо огляделся вокруг.
— Как странно, — произнёс он, — на минуту я улетел куда-то мыслями, и меня словно бы не стало в этом мире.
