После бедственных годов, будучи не раз разрушенным и вновь отстроенным, Библ стал попроще. Но и сейчас выглядел впечатляюще — в мире мало подобных городов, хотя, конечно, встречались и гораздо более величественные.
Стряхнув тягучие мысли, Бхулак неспеша побрёл к гостинице, стоящей неподалёку от гавани.
— Благословение Ваала на вас, господин, — крикнула ему содержательница — весёлая пухлая чернявая женщина средних лет, явно из бывших шлюх. — Будете ужинать?
Эмиссар блистательного Египта, прибывший на полном товаров корабле, был здесь привилегированным гостем. Поэтому Бхулак лишь важно склонил голову и прошествовал в гостиницу.
Вечерело, жара спадала, всё явственнее ощущалось свежее дыхание моря. Бхулак проголодался и с удовольствием приступил к обильной трапезе: тушёная с травами рыба, козий сыр в оливковом масле, простокваша, сладкий пирог с мёдом и орехами, свежие финики. Всё это он запивал сикерой. Макая кусок лепёшки в масло, он рассеянно посматривал на суетившуюся у очага хозяйку, бросавшую на него лукавые взгляды — скорее, по профессиональной привычке, чем серьёзно надеясь затащить его сегодня ночью на своё ложе.
Её звали Таммар, финиковая пальма. Самое распространённое женское имя в краях, где финики — фундамент жизни. Нет, пожалуй, более распространённым здесь было имя Анат, но его давали в основном девочкам из хороших семей.
Таммар была одной из его дочерей, хотя, конечно, не знала об этом. И не узнает — вряд ли она понадобится Бхулаку сейчас, а когда он возвратится в эти места, её, скорее всего, больше не будет на свете. Так что не услышит она его Песню, которая перевернула жизни множества людей в этом мире.
— Желаете девушку на ложе, господин? — спросила Таммар, увидев, что тот закончил ужин.
Предложить себя она, конечно, наглости не набралась — хорошо понимала, что заработать телом у неё уже не получится. А Бхулака ей следовало обхаживать: сейчас он был единственным её гостем. В последнее время кораблей в гавань заходило мало, да и хананейские купцы обычно жили в собственных домах в городе, египтяне же предпочитали спать на своих кораблях.
— Желаю, — коротко ответил Бхулак и направился в свою комнату.
Он и правда желал. А почему бы и нет?..
Девушка была миниатюрной и гибкой, но фигуристой. И рыжей, как сам Бхулак — в трепещущем свете глиняного светильника её волосы порой отливали юной бронзой. Но дочерью Бхулака она не была. Это хорошо: он не любил соединяться телами со своими потомками, хотя, если они достаточно дальние, ничего плохого в том не было. Но всё-таки в таких случаях ему становилось не по себе, и он упускал немалую долю наслаждения.
— Как тебя зовут? — спросил он девушку, которая омывала ему ноги — непременная часть любовного ритуала.
— Анат, — коротко ответила та, не прерывая своего занятия.
Ну конечно…
Он поднял её и усадил рядом с собой на низком плоском ложе, покрытым пёстрым ковром. Она молчала и, похоже, слегка сжалась, словно птичка, к которой протянулась человеческая рука.
Вероятно, девочка была совсем недавно продана из семьи содержательнице гостиницы и ещё не привыкла к своему новому положению. Хотя, конечно, могла и притворяться, женским чутьём уловив, что такое поведение может пробудить его чувства.
Он пальцами погасил светильник, склонился и осторожно поцеловал её. Ответный поцелуй оказался упругим и жарким, с трепетом острого язычка во рту. Бхулак ощутил, как в чреслах его нарастает почти болезненное желание.
Про себя улыбнулся — девчушка была вовсе не такой уж скромницей.
— Твои губы сладки, как плоды граната, — прошептал он слова, которые бог Ваал говорил сестре свой возлюбленной Анат, и лёгким движением сдвинул её хитон, открыв округлое белое плечо. Второй рукой стал расстёгивать пояс.
Она вздрогнула — он не понял, от его слов или прикосновений — но тут же сама прижалась к нему. Пальцы её мягко коснулись его волос на затылке, стали осторожно, словно бы нерешительно, перебирать их. Или она всё-таки была скромницей, но уже научилась скрывать это?
Её рука скользнула вниз, кончики пальцев нежно погладили его шею, а потом спину, забравшись к нему под одежду. Это было удивительно лёгкое ощущение — казалось, что его касается своими бархатными крыльями бабочка.
Неожиданно желание тут же овладеть чужим телом смягчилось, и он испытал более мягкое, тёплое чувство. Знал ли он когда-нибудь настолько нежные прикосновения? И ощутит ли когда-нибудь снова? Сколько раз за свою бесконечно долгую жизнь он вот так обнимал женщин — и сколько ещё таких мгновений ждет его в будущем… Встреча с этой девчонкой должна была стать одной из множества и начисто изгладиться из памяти если не через годы, то через столетия. Но вот…
— Анат… — начал было Бхулак и запнулся, сам толком не понимая, о чем он хочет ее спросить.
Нравится ли он ей? Нравится ли ей вообще её ремесло?
Что с ним? Почему у него вдруг возникли эти глупые вопросы, на которые девушка в любом случае дала бы именно такие ответы, которые он хочет услышать. Что ему вообще за дело до её чувств?..
Может, это всё от усталости, боли и опустошения, недавно пережитых им?..
Юная красавица снова потянулась губами к его лицу — бабочка перелетела с его спины на лицо, и её крылья касались его губ, глаз, кончика носа… Догадалась ли она, какой вопрос он хотел ей задать, и были ли эти легчайшие поцелуи ответом на него? Ответом, говорившим о том, что он, именно, он ей нравится, в отличие от других мужчин, которых ей приходилось ублажать в этой самой комнате. Но был ли этот ответ правдивым?..
Он тоже коснулся губами самого уголка её рта, попытавшись сделать это так же нежно — и внезапно девушка вздрогнула и изогнулась у него в объятиях. А потом вдруг вернулось яростное желание, и он сам не понял, как получилось, что они уже лежат на ковре и вся одежда с них куда-то исчезла, и что они продолжают целоваться, уже не как эфемерные бабочки, а как два полных жизни человека, мужчина и женщина, стремящиеся слиться в единое целое.
Теперь мимолётные мысли лишь хаотично вспыхивали у него в голове и тут же уносились куда-то прочь, а еще через несколько минут от них и вовсе не должно было остаться даже следа. Весь мир через несколько минут должен был исчезнуть на короткое мгновение, утонуть в ослепительно-ярком всполохе, длящемся всего миг — и целую вечность.
Тогда Бхулак покрыл Анит, как бык Ваал крыл свою сестру-телицу.
Мир исчез. И вернулся — ворвался в сознание Бхулака пронзительным звуком, похожим не то на кошачий вопль, не то на стон умирающего… ни на что не похожий. Ему множество раз приходилось слышать такие стоны — и все-таки он не сразу понял, что это за звук.
Как не сразу понял, откуда взялась острая боль, пронзившая его левое плечо.
На первый взгляд, мир был такой же, как и прежде — и всё же в чём-то неуловимо изменившийся. Лицо девушки с растрепавшимися волосами, в темноте утратившими отблеск бронзы, и закрытыми глазами — в первый момент искаженное, покрытое испариной, становилось спокойнее, расслаблялось, к нему возвращалась его прежняя красота.
А потом она открыла глаза — и он увидел в них безмерное удивление. Для нее мир тоже изменился — и кажется, гораздо сильнее, чем для него.
— Ты — бог? — прошептали ее алые без всяких драгоценных египетских помад губы.
— Что? — не сразу понял её Бхулак.
— Только с богом можно почувствовать… такое… — пробормотала Анат, явно не находя слов, чтобы описать то, что она только что испытала.
Но тут ее взгляд упал на его плечо, на котором остались две маленькие цепочки синих пятнышек от ее зубов, и она побледнела от испуга.
— Прости, господин… Я не хотела сделать тебе больно…
Он знал женщин, которые умели притворяться в такой момент. Некоторые из них были в этом настолько искусны, что им даже удавалось обмануть его. Могла ли эта юная девочка тоже обладать таким умением или с ним она была не мастером своего дела, а просто женщиной? Еще один вопрос, на который он вряд ли мог получить честный ответ.
