«Где ты?»

«Нас пленили люди с острова за Геркулесовыми столпами. Но я уже договорился с их одноглазым вождём»

В этом был весь Олитес — хитрый, изворотливый и рисковый. Благодаря его изощрённому уму ахейцы наконец смогли взять неприступный Таруиш. Так что какой-то предводитель дикарей с богами забытого острова был ему не противник.

«Хорошо. Постарайся, чтобы они полюбили грабить суда, идущие на Оловянные острова с медью и обратно — с оловом».

«Они живут рыбной ловлей, но я научу их нападать на торговые корабли на кожаных лодках. Они сами бы рады иметь свою долю металла, да не умеют его взять — разве что буря выкинет корабли на их берег».

Несомненно, он их научит — в подобных нападениях басилевс Тиаки был великим мастером.

«Я хочу домой, отец…»

«Сделай моё дело и поворачивай назад».

В хаосе засухи, голода, землетрясений, нашествий и восстаний мир полным ходом нёсся к краху. Скоро привычный уклад рухнет совсем, порвутся налаженные торговые пути, олово из одних мест перестанет соединяться с медью из других, чтобы породить солнечную бронзу. И следовало не пытаться сохранить всё это, а поскорее сломать отжившее — чтобы явить новое…

«Отец!»

Открыв свой разум для общения с одним из пробуждённых детей, он открывал его и для других — а их в мире было много, десятки тысяч. И когда все эти голоса раздавались в его голове, это становилось слишком тяжело даже для него — так можно и сойти с ума. Поэтому все его дети знали слово, которое надо было послать прежде, чем самим звать его — оно означало, что вопрос очень важен. От остальных он закрывался. Звавший его сейчас важное слово не послал и следовало бы промолчать, однако хозяин Агра всё же решил ответить.

«Что случилось, Эзу?»

Этот сын несколько лет назад возглавил великий союз северных племён — после страшной битвы у переправы в долине небольшой реки, когда полегло много воинов-северян и шедших на их земли пришельцев с юга. С тех пор — при помощи отца — Эзу стал тем же самым царём, хоть его так и не называли. Теперь он оседлал торговые пути на юг, по которым шли драгоценный янтарь с Холодного моря, солёные сыры и масло, завёрнутые в коровьи шкуры — этот товар имел спрос вплоть до Двуречья. А взамен с юга шли металлы и разные вещи, красивые и полезные.

«До меня дошли слухи, что тебя видели на юге? — спросил Эзу. — Там появились какие-то пришельцы, которым ты покровительствуешь?»

Царь беспокоился за свои владения и имел на это основания. Но ещё не теперь.

«Всё в порядке. Они очень далеко от твоих краёв».

Немало веков пройдёт до той поры, когда потомки кучки беглецов из павшего города и местных племён создадут великое царство, которое поглотит полмира — в том числе и область Эзу…

«Как идёт торговля с югом?» — это было важно сейчас.

«Мы отправляем назад караваны с медью, берём только золото, серебро и ткани», — ответил Эзу.

«Хорошо», — одобрил отец, прекращая связь.

Он взглянул на своё брошенное в угол оружие: бронзовый меч и железный кинжал. Меч вскоре станет негодным старьём — из железа станут делать всё оружие и не только его. Железо поведёт людей дальше, к великой цели, которой служил хозяин острова. Во всяком случае, так предсказал его небесный покровитель и советчик, которому тот доверял безоговорочно. Потому и старому миру, жившему на бронзе, должно было разрушиться — вместе со всеми его сложными и дальними связями. Шёл новый век.

«Ты должен сегодня связаться ещё с израильским шофетом Шмуэлем, который всё никак не решится избрать царя для своего народа. И ещё с райжой Джанаком из Видехи — у него семейный вопрос… И с ваном царства Инь У Дином — неурядицы с северным племенем гуйфан. Но сейчас тебе обязательно нужно отдохнуть — твои жизненные показатели критически снизились».

Как всегда, когда Поводырь стремился его успокоить, он говорил в его голове женским голосом. Правда, не тем, который царь острова хотел бы услышать — одновременно того боясь… Просто приятный добрый голос молодой женщины с лёгкими материнскими нотками.

«Ты прав», — ответил царь и блаженно вытянулся на ложе.

Но Поводырь продолжал:

«Ты помнишь, какой сегодня день?»

Ну зачем он всё время бередит старую — очень старую рану, которая, однако, всё ещё болит?!

«Зачем ты постоянно напоминаешь мне об этом?» — бросил он.

«Чтобы ты помнил»

«Может быть, ты напоминаешь об этом себе?..»

«Я помню и так, Бхулак».

Да, конечно — он-то помнил всё. И особенно то, что случилось ровно восемь веков назад…

--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------

*«Овца, [на] которой не было шерсти, увидела коней: одного — везущего тяжёлую повозку, одного — большую ношу, одного быстро несущего человека. Овца сказала коням: „Горит моё сердце, когда вижу, что человек управляет конями“. Кони сказали: „Слушай, овца, наше сердце [тоже] горит от увиденного: человек, господин, из овечьей шерсти делает себе новую тёплую одежду; а у овец не остаётся шерсти“. Услышав это, овца убежала в поле».

Басня «Овца и кони», сочинённая Августом Шлейхером на праиндоевропейском языке.

Часть первая. Бхулак

Ханаан, Библ. 2005 год до н. э.

Море было красиво — как и любое море на закате, а уж Бхулак повидал их немало. До горизонта мерцала зеленовато-голубая гладь — мирная и величественная. Слева по ней к широкому пляжу бежала яркая дорожка от садящегося солнца. Золотистой охрой оно подкрашивало изнутри и чинную процессию облаков.

Это море — оно было гигантской чашей очень тёплой и древней воды. Так, по крайней мере, сейчас казалось Бхулаку, пребывавшему в парном и тяжёлом воздухе ханаанского побережья. Он ведь повидал куда более холодные воды и мрачные пейзажи.

Он перевёл взгляд на покачивающиеся в бухте корабли. Их было три — два хананейских и один, большой, из Египта. В последние годы Страна Чёрной земли пыталась возвратить на этом побережье свою гегемонию, потерянную во времена бедствий. При новой династии Та-Кемет возрождался и тамошние люди вспомнили о судах, некогда доставлявших от покорных финикийцев грузы кедровой смолы для обретения бессмертия, меди с Кипра, лазурита из баснословных восточных стран, а главное — драгоценной древесины для дворцов и храмов, кораблей и саркофагов…

В памяти Бхулака возник чернокожий муж с широким властным лицом — владыка Египта Ментухотеп, Живое сердце двух земель, Божественная белая корона, Господин воли Ра, и прочая, и прочая. Года два назад он объединил страну — впервые за больше, чем сотню лет. Бхулак, направляемый своим небесным Поводырём, принял во всех этих делах живейшее, хотя, как обычно, тайное участие.

По поручению Ментухотепа он сейчас привёл в Библ корабль — повторное проникновение Египта в эту страну совпадало с установками Поводыря. Однако отсюда пути Бхулака с египтянами расходились: пусть их капитан сам уговаривает лукавых хананейских купцов наполнить его трюмы товарами. А Бхулак отправится далеко… очень далеко.

Он отвернулся от моря к городу, раскинувшемуся у подножья густо поросших кедрачом гор. Там, в ароматных рощах, было хорошо и прохладно — но и опасно. Бхулак передёрнул плечами, вспомнив, как, остановив время, убивал там людей.

А здесь, в прибрежной долине, росли лишь рожковые деревья и — везде — финиковые пальмы, источник жизни в этих краях. Они зеленели между палевыми кубами скученных домов, построенных из камня и кирпича-сырца. Вдали виднелась опоясывающая город с восточной стороны мощная стена, оснащенная башней. Некогда подобная защищала город и с моря, но была разрушена во время аморейского нашествия и всё ещё не восстановлена.

Бхулак помнил некогда процветавший здесь старый город — разбегающиеся лучами от двух больших храмов улицы, большие дома с просторными комнатами, двух — а многие и трёхэтажные. Некоторые горожане, даже не самые зажиточные, могли себе позволить устроить прямо в доме нужник и комнату для омовений, а нечистоты удалялись из города по дренажным каналам в море.