Рука Дина, напряженно сжимающая запястье Леди, медленно сползла до ее ладони, нежно сплетя свои пальцы с ее, а его глаза, так долго выглядевшие потухшими, снова горели внутренней борьбой. Рид ненавидел себя за это. Он был Правителем Эстера и ежедневно руководил судьбой целой обители, но не мог ничего сделать ради себя и той, кого всегда по-настоящему любил. Точнее, мог… Он всегда мог сделать хоть что-то наперекор правилам и уговорам, однако знал, что от этого будет только хуже. Леди непременно оттолкнет его, выстроив еще более плотную стену между ними. Она и так оставалась почти всегда неприступна, и только в моменты слабости позволяла ему приблизиться.

— Отпусти меня, прошу… — вымолвила Леди, и Дин услышал в этой просьбе куда больше, чем просто желание, чтобы он разжал руку.

Прошло всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы борьба в глазах Рида сменилась куда более привычной уставшей хмуростью.

— Ты действительно этого хочешь?

— Не имеет никакого значения, что я хочу… — непроизвольно ответила Леди и тут же пожалела об этом.

Она не должна так говорить, ей даже думать об этом нельзя. Но от этого взгляда не может защитить ни один барьер, ведь только Дин мог понять всю ее суть, всю тяжесть решений, с которыми она просыпается и ложится спать каждый день.

— Нет, имеет… — бескомпромиссно отозвался Дин, прервав затянувшееся молчание.

За это время он успел прожить целую маленькую жизнь, в которой он действительно выполнил данное когда-то обещание и отпустил Леди не только на словах. В этой жизни Рид с корнями выкорчевал надежды на любые «если» и «вдруг», и очень быстро понял, что без них и вовсе не видит смысла в своем существовании. И только сейчас с ужасом осознал, что именно они и дают ему сил просыпаться по утрам. Что однажды он сможет все изменить. Однажды все будет именно так, как он захочет.

— Дин, отпусти меня! — уже куда более жестко сказала Леди, увидев в своем соправителе нечто, чего не замечала прежде. После его «нет» зеленая радужка глаз Рида как будто потемнела, и Тали почувствовала, что внутри себя он пришел к какому-то решению несмотря ни на что. — Что с тобой? Я только что потеряла одного из самых верных хранителей, и Клаус чуть не погиб, а ты…

— А я в любой момент могу потерять тебя, и все, что делаю каждый день — это обманываюсь, что мне достаточно находиться на расстоянии, — в тот же миг вспылил Дин, приблизившись к Леди.

— Мы уже давно все решили и научились жить с этим. У нас нет выбора, — с нескрываемой тоской Леди отвела глаза в сторону, боясь, что может поддаться эмоциям, как это сделал Рид.

— Мы твердим себе это каждый раз, и каждый раз сомневаемся в этом, разве не так? — Дин осмелился коснуться ее лица, чтобы снова повернуть к себе.

— Нет не так, — Тали ничего не оставалось, как твердо посмотреть ему в глаза. — Я не сомневаюсь.

— Я тебе не верю… — на выдохе сказал Дин, заметив, как дрогнули ее губы. — Ты сомневаешься каждый раз, как и я… Будет ли во всех этих правилах хоть какой-то смысл, если завтра для нас наступит последний день?

Он был так близко, его пальцы все еще настойчиво держали ее за подбородок, а горячее дыхание выбивало почву из-под ног. Именно этого она всегда опасалась, именно поэтому всегда отстранялась. Потому что знала, стоит хотя бы кому-то одному из них сдаться, не выдержит и второй.

— Дин, мы же дали слово… На нас ответственность за весь Эстер… Темные только и ждут, когда мы дадим слабину… — она не могла пошевелиться, попав в плен его глаз, и каждая фраза отзывалась дрожью во всем теле. — Ты сам произнес это… Война не за горами…

— Будь мы вместе или порознь, что это меняет? Так или иначе мы готовы на все ради друг друга… — тут он был прав, если придется, Леди не раздумывая пожертвует собой ради Дина или Клауса. Но на то она и Хранитель, она обязана защищать их.

— Нет, если того потребуют обстоятельства, ты должен будешь поступить иначе, — она сперва мягко коснулась его руки, а потом настойчиво опустила ее. — А это все только помешает тебе и мне в нужный момент сделать верный шаг.

— Нет, ты не можешь требовать такое от меня! — замотал он головой. — Это слишком.

— А это и не я требую, Дин, а Эстер, — грустно улыбнулась Леди и, не удержавшись, сама коснулась его осунувшейся щеки рукой. — Мы — правители города, и у нас действительно нет права выбирать.

Она не открыла какую-то неведомую до нынешнего момента истину. Но напомнила о том, о чем обоим так хотелось забыть. Как бы там ни было, и Дин, и Леди, оба забудут об этом мгновении слабости, возьмут себя в руки и вернутся к обязанностям, от которых их никто не освобождал и не освободит, пока не придет время отправиться в Нижний мир.

Но пока этот момент еще не кончился, пока они снова не закрылись друг от друга стеной из непреодолимых обязательств, а жестокая и кровопролитная реальность опять не напомнила о себе, Дин решился на то, о чем так давно мечтал — почувствовать почти забытый вкус ее мягких и нежных губ. Переборов страх быть отвергнутым, он резко обхватил лицо Леди руками и жадно поцеловал, не оставляя шанса на сопротивление.

Но Тали даже и не пыталась вырваться. Не ожидая, что Рид решится на что-то подобное, несмотря на все ее уговоры, она так и стояла, оторопев и позабыв обо всех «за» и «против». Терпкий запах его парфюма, ненавидимая ею борода, но столь родные и волнительные губы обрушили на Леди каскад из уже, казалось, поблекших, но мигом вновь наполнившимися красками воспоминаний самых ярких моментов их прошлого — прогулки под ночным небом Лонде-Бри, кольцо-обещание всегда быть рядом на свадьбе Эрики, и моменты близости, урываемые украдкой между бесконечной борьбой за собственную жизнь. И бесконечная, казавшаяся уже непреодолимой пропасть, отделявшая это прошлое от настоящего.

Леди не заметила, как сама с нескрываемой жаждой ответила на поцелуй Дина, встав на носочки, чтобы подтянуться ближе, и запустив руки в русые волосы Рида, еще крепче прижалась к нему. Словно его губы могли спасти Тали от нового падения в пропасть, которая не оставит и малейшего шанса на возвращение прошлого. Вопреки здравому смыслу, собственным убеждениям и той боли, которую сейчас испытывала, Леди всей душой хотела растянуть этот спасительный миг. Даже если кто-то вновь войдет в кабинет, даже если это будет Кэтрин, Леди отказывалась останавливаться и сдерживаться в томительных стонах, когда обжигающие губы Дина лишали ее кислорода и возможности дышать. Казалось, сейчас воздух ей и вовсе не нужен, только этот поцелуй и поддерживал в ней настоящую жизнь, ту самую, вкус которой забылся за семь лет.

И все же им нужно было перевести дыхание, и это случилось тогда, когда сладостный вкус неозвученных признаний и обуреваемых чувств сменился горьким и соленым оттенком неизбежности от ее слез, которые непрошено потекли по щекам. Они оба знали правду. Правду о том, что самообман заключался не в отрицании чувств друг к другу, а в том, что они не смогут вечно избегать их проявления. И что бы ни случилось потом, легче точно не станет. Только больнее.

— Папа!!! — испуганно взвизгнул темноволосый мальчуган, стоило ему только вместе с матерью оказаться на пороге лечебной палаты в лазарете при городском Штабе.

В то время, как Оливер кинулся к отцу, Джоан пораженно застыла у входа. На Клаусе не было живого места, почти все его тело было перебинтовано, а там, где бинты не скрывали рваные раны от укусов оживших мертвецов, виднелись глубокие синяки.

— Олли! — охнул Берч и поморщился, когда испуганный сын прижался к нему. — Полегче, парень, а то придется снова звать целителей…

— Ой, прости… — пискнул Оливер, растерянно оглядывая раны отца. — Кто это с тобой сделал? Вурдалаки? Темные эфиристы?

— Да нет… всего лишь пара-тройка зомби, — сконфуженно вздохнул Клаус, покосившись на бывшую жену, которая так и стояла у входа.

— Зомби? Не может быть! Они же совсем бестолковые! — продолжал донимать сын. — Ты же мог их раскидать своим эфиром!