Дорогая Эмилия!

В который раз мне приходится начинать свое письмо с горестных известий. Если помнишь, в одном из первых писем я говорила о целой толпе женщин-претенденток на русский престол. Толпа эта начала быстро редеть, а с последней смертью и вовсе перестала существовать. 27 июля не стало Екатерины Иоанновны. Если она в свое время была косвенной причиной восстановления пошатнувшегося русского самодержавия, заботясь о власти сестры, то по мере ухода из жизни членов императорской фамилии ее отношения с императрицей становились все более натянутыми. Герцогиня Екатерина наотрез отказалась от жизни во дворце даже в загородных условиях. Впрочем, ничего удивительного. Для нее это означало бы необходимость постоянного пребывания в кругу семьи Бирона.

Бироны почти с первых же дней правления императрицы Анны поселились во дворце. Первую половину дня Анна, одетая в простое платье с черным корсажем, непричесанная и неубранная, проводит с Бенигной Бирон и детьми. Вместе с фаворитом они садятся за обеденный стол, когда обеим женщинам приходится прилагать немало усилий, чтобы вывести фаворита из его обычного язвительно-раздраженного состояния. На третий год правления Анны Бирон не пытается скрывать своего полного равнодушия к ней, сдерживая себя только в проявлениях недовольства. Он гораздо более обеспокоен налаживанием добрых отношений с придворной знатью, и особенно с цесаревной Елизаветой. Но об этом в свое время.

Итак, герцогиня Екатерина заметно сторонилась сестры, хотя та всячески искала сближения и почти заискивала перед нею. Картина поразительная, если принять во внимание надменный и неуступчивый характер императрицы. Анна усиленно вела разговоры о престолонаследии, стараясь заинтересовать в них герцогиню. Трудно сказать, была ли Екатерина действительно безразлична к этому вопросу или все же видела иное его разрешение, чем то, которое имела в виду императрица.

Собственно, речь шла о дочери герцогини – принцессе Мекленбургской Елизавете-Екатерине-Христине. Императрица Анна, слишком предусмотрительная и подозрительная в вопросах власти, чтобы завещать престол непосредственно какому-то реальному лицу, обсуждала вариант назначения наследником возможного сына принцессы от возможного ее брака. Вполне вероятно, герцогиню Екатерину раздражал самый характер подобных разговоров, поскольку не делалось никаких конкретных шагов ни в отношении крещения принцессы в православную веру – по рождению она принадлежит к протестантской церкви, ни в отношении назначения определенной кандидатуры жениха. Ни для кого не составляет секрета, что императрица не выносит никаких детей, за исключением потомства Бирона.

Последнее время герцогиня вместе с принцессой жили в собственном дворце, а во время пребывания двора в Москве ограничивались своим городским домом, избегая Измайлова. Говорят, что к весне этого года напряженность в отношениях сестер достигла своего апогея. Герцогиня Екатерина выступала в защиту лиц из окружения царевны Прасковьи, которых императрица одного за другим арестовывала и передавала в руки тайного сыска. Вмешательство герцогини приводило к отсрочкам, но никого не могло спасти. В этом отношении Анна способна проявлять ошеломляющую жестокость. Какое счастье, что все мои письма я имею возможность отправлять тебе с доверенными лицами, иначе судьба моего мужа как дипломата была бы предрешена. Вся российская почта передана императрицей в руки некоего барона Аша, служившего еще при курляндском дворе. В качестве почт-директора этот ужасный человек с походкой лисы и личиком престарелой обезьяны имеет право на перлюстрацию всей почты и обо всем, что представляется ему опасным, лично докладывает Анне. Но я опять отвлеклась. Мне представляется, что только сложившаяся ситуация вынудила императрицу Анну пойти на принятие принцессой Мекленбургской православия. Эта торжественная церемония состоялась в нынешнем мае, после чего принцесса, получившая имя Анны Леопольдовны в честь императрицы, была поселена во дворце. Меньше чем через месяц ее мать скоропостижно умерла. Отныне будущая родительница предполагаемого наследника находится в полной зависимости от императрицы. Хотя до нынешнего времени принцесса вела совершенно неприметное существование, ее жалеют, так как Анна не скрывает своей неприязни к ней и не упускает случая нанести своей племяннице удар по самолюбию. В Петербурге широкое хождение имеет книга Липсия о древних императрицах. В коварном и изменчивом нраве Клеопатры и Мессалины усматривают большое сходство с характером Анны, хотя о внешнем, даже самом отдаленном подобии не приходится и говорить. Фаворит, по-видимому, не интригует против принцессы, зато становится постоянно на защиту цесаревны Елизаветы, провоцируя тем настоящую ненависть Анны к своей двоюродной сестре. Скорее всего, за этим скрывается определенный расчет, хотя некоторые склонны думать, что это единственный случай, когда фаворит уступает своей сердечной слабости.

– Матушка Елизавета Петровна, архитект Трезин приехал.

– Вот как хорошо, Маврушка, как расчудесно! А ты все толковала, что поопасится, гневу царицыного испугается, ан не испугался, приехал, голубчик мой. Благодарствуй, Петруша, что потрудился.

– За честь почел волю вашу исполнить, ваше высочество.

– Эх, Петруша, было высочество при папеньке да при маменьке, а теперь, видишь, слава одна. Царства моего наберется деревенька да двор в Александровой слободе. Бывал ты там когда?

– Не имел счастья, цесаревна.

– Уж и счастья! Это я приобыкла – от царского двора подале, к монастырю, куда меня норовят пристроить, поближе. А тебе после Петербурга да стран европейских у нас не покажется, ой не покажется!

– Как можно, государыня, где вы, там и праздник

– Да полно тебе. Деревня деревней, разве что дом на Торговую площадь глядит. Иной раз к окошку подойдешь, все развлечешься: там мужики торг ведут, там у кабака пьяницы дерутся, бабы сплетни плетут. А то не жизнь – чистый сон после парной.

– И придумаешь же ты, Лизавета Петровна! Это почему же после парной?

– А потому, Маврушка, что после парной спать не спишь, а рукой не пошевелишь – томно, леностно, да и интересу ни к чему нет.

– Не греши, цесаревна, не греши. Будто уж и развлечений никаких нет. И на охоту ездишь, и с девками своими обычаем песни играешь. Без театральных представлениев тоже не обходится.

– А как же, а как же, Петруша, такой потехи ты и впрямь не видал. Из мочалы бороды делаем, замест париков шапки бараньи берем, тулупы выворачиваем, у баб паневы да платки берем – все в дело идет. Другого-то ничего нету.

– Да что ты, Лизавета Петровна, в самом деле про мочало. А что у актеров, не понарошку все, что ли? Лучше скажи, чего представляем. Ведь сами сочиняем, господам сочинителям денег не платим, в ножки не кланяемся. Про принцессу Лавру, например, чем не пиеса?

– Это что же за пиеса такая?

– Да про такую принцессу, Петр Андреич, которой бы на престол вступить, державой править, кабы только желание ее было.

– Полно, Мавра, пустой это разговор. Да и Петруше он вовсе ни к чему. Слушай, Петруша, на службу ко мне пойдешь?

– С великой радостью, ваше высочество.

– Да что ты, матушка, никак шутки шутишь – что ему в немудрящем хозяйстве нашем делать: частокол подколачивать аль в крыльце ступеньки менять? Так ведь и тесу не осталось. Все на салфетки столовые сколотиться не можем, Михаиле Ларивоновичу Воронцову кланяемся, о подарке просим, чтоб своим ткачам заказал, а тут архитект. Что ж ему без дела сидеть?

– Ан нет, с делом. И вечно тебе, Мавра, первой слово надо сказать! Рта раскрыть не даешь.

– Так чего его раскрывать, коли толковать не о чем?

– Ой, Мавра, перестань. Строиться хочу, Петруша.