Брин почувствовала прилив негодования от слов мага.

— Если ты намекаешь, что я могу быть неверной Трею, то меня это обижает.

— Я знаю своего племянника, — сказала маг Марна, наконец повернувшись к ней лицом. — Рангар может быть напористым, когда не добивается своего. Я лишь хочу подготовить тебя.

Сжатые губы мага расслабились, и она нежно коснулась лица Брин.

— У тебя доброе сердце, леди Брин. Сомневаюсь, что твои родители пошли бы на такую жертву, на которую идешь ты. Отказ от любви требует мужества. Ты будешь хорошим правителем для своего народа.

Она убрала руку от лица Брин, но вместо того, чтобы уйти, она коснулась маленького шестигранника на ухе Брин.

Понизив голос, маг добавила:

— Ты также подаешь хорошие надежды как ученик. Я знаю, что жители Мира ненавидят магию, но у тебя есть потенциал стать другим правителем. Ты можешь начать новую эпоху, когда в твоем королевстве магия будет признана наряду с наукой. — она убрала руку от уха Брин. — Тебе есть над чем подумать.

Глаза Брин расширились. Это было дерзкое… даже предательское… предложение.

После их разговора, Брин взяла на кухне немного хлеба в качестве скудного завтрака, избегая взволнованных вопросов, которыми слуги засыпали ее по поводу свадьбы, и попыталась скрыться от сплетен и любопытных взглядов, покинув Барендур Холд. Она планировала прогуляться, чтобы развеяться, но была удивлена, когда стражники у ворот ее остановили.

— Простите, миледи. Мы не можем вас пропустить.

— Я просто хочу пойти на пастбище, — сказала она, указывая на холмы за замком. — Только на несколько минут подышать свежим воздухом.

Один из стражников решительно покачал головой.

— Приказ короля Алета. Вы должны оставаться в пределах Барендур Холда до окончания свадьбы. Никаких исключений. Это для вашей же безопасности.

Брин колебалась. Конечно, капитан Карр, нынешний узурпатор Мирского трона, скорее всего, послал за ней шпионов и, возможно, даже убийц, поэтому она не могла отрицать, что приказ Алета имеет смысл. Ей не следовало покидать безопасное место в замке. Но трудно было не чувствовать себя заложницей.

Вернувшись внутрь, стены замка, казались, стали смыкаться вокруг нее. Все, мимо кого она проходила, хотели поздравить ее с предстоящим бракосочетанием, их глаза блестели с нескрываемым любопытством.

«Они знают, что я влюблена в Рангара, — подумала она. — Им интересно, пройду ли я через это… и что будет, когда Рангар вернется».

Наконец, отчаянно нуждаясь в свежем воздухе и уединении, она поднялась по лестнице башни и вышла на плоскую крышу замка. В дальнем углу вокруг сигнального костра сидела пара дозорных, но они едва взглянули в ее сторону, пока она спешила в противоположную сторону, где давно обнаружила заброшенную голубятню. До того, как маг Марна выделила ей комнату в покоях магов, это было единственное личное пространство.

В разрушающихся стенах старой голубятни она плотно закуталась в шаль и смотрела на бескрайний океан.

Просторную водную гладь нарушали лишь несколько далеких необитаемых островов и кучка рыбацких судов. Она заставила себя сделать медленный, ровный вдох, чтобы успокоить колотящееся сердце. Океан всегда успокаивал, и сейчас он не подвел ее. Хотя грозовые тучи на горизонте грозили приближающимся дождем, взгляд на бескрайнюю водную гладь ослабил самые страшные из ее страхов.

«Я — наследница короны и должна делать то, что правильно для моего королевства, — напомнила она себе. — Я должна выйти замуж за Трея. Как бы тяжело это ни было, должна забыть о Рангаре».

Но как? Как отрицать любовь, которую она чувствовала к нему? Любовь, от которой у нее перехватывало дыхание? Это было легче сказать, чем сделать. Даже сейчас ее сердце болело по Рангару, как и низ живота, когда она думала о его прикосновениях. Его поцелуи вызывали у нее головокружение, о котором пишут в сказках, пробуждая ощущения, которых она никогда не испытывала…

Внезапное хлопанье крыльев вырвало ее из раздумий. Огромная птица… слишком большая, чтобы быть голубем… спускалась с неба, вытянув острые когти. Брин вскрикнула и пригнулась, закрыв голову руками. Она испугалась, что это какая-то уловка капитана Карра, птица, обученная вырывать ей глаза…

Но птица грациозно приземлилась на один из старых голубиных насестов и затихла. Когда Брин набралась смелости и посмотрела на нее сквозь пальцы, то удивилась.

— Зефир? — сказала она, напрягаясь от узнавания.

Сокол поднял голову и посмотрел на нее. Зефир никогда не разлучался с Сарадж надолго, и Брин уже начала беспокоиться, не случилось ли чего с ней, когда услышала шаги возле голубятни.

— Брин. — это был голос Сарадж. — Выходи оттуда. Нам нужно поговорить.

Брин вздрогнула. Ее сердцебиение снова участилось. На ладонях выступили капельки пота. Сарадж была самой близкой ее подругой в Берсладене. Она была добра к ней, позволяла брать одежду и давала сестринские советы.

«А теперь я предаю ее».

Собравшись с духом, Брин открыла дверь и предстала перед женщиной, за чьего любовника она собиралась выйти замуж.

Волна дурного предчувствия пронзила Брин, когда она открыла дверь и оказалась лицом к лицу с Сарадж.

Главная сокольничья была одета в свое обычное платье цвета лесной зелени с длинными разрезами по бокам и брюками внизу, облегчающие движение, необходимые для работы. Ее длинные темно-каштановые волосы были заплетены в свободную косу, выбившееся пряди развевались вокруг лица. Она скрестила руки на груди.

— Сарадж, — сказала Брин, заламывая руки. — Я не могу выразить, как мне жаль о…

— Остановись. — лицо Сарадж было твердым, как камень, но Брин видел, как в ее глазах сверкало множество эмоций: гнев и обида смешались вместе. — Я не хочу этого слышать.

Сарадж перевела взгляд с Брин на море. Долгое время она ничего не говорила, потом, наконец, глубоко вздохнула.

— Я не сержусь на тебя, Брин. Знаю, что этот брак не был ни твоей идеей, ни твоим желанием. Люди в вашем положении должны делать то, что лучше для их королевств, включая создание выгодных союзов. — ее подбородок высоко поднялся, но затем силы покинули ее, и лицо исказилось от страдания. Прошло мгновение, прежде чем она смогла вновь обрести контроль над собой. — Но, клянусь богами, это несправедливо. Все так запутанно, Брин. Рангар и ты. Трей и я… — она покачала головой, не в силах продолжать.

Брин почувствовала облегчение от того, что Сарадж не пришла обвинять ее в попытке украсть Трея, но облегчение было недолгим. У этой женщины сердце было разбито так же сильно, как и у нее. Брин почувствовала слезы на своих глазах и нерешительно шагнула вперед, желая утешить Сарадж, но не уверенная, позволит ли Сарадж ей.

Сарадж с опаской втянула воздух, но затем обняла Брин.

Обе женщины крепко обнимали друг друга, чувствуя, как одна дрожит в их объятиях. Брин вытирала слезы, уткнувшись лицом в плечо Сарадж. Сарадж крепко обняла ее и наконец отпустила. Хотя ей удалось сдержать слезы, ее глаза стали красными.

— Я чувствую вину за свой гнев, — призналась Сарадж. — Знаю, что это необходимо для королевств. На карту поставлена безопасность и средства к существованию десятков тысяч людей, разве мое сердце имеет значение? Но Брин, это сокрушительно. Когда Трей сообщил мне новости сегодня утром, я думала, что задохнусь от ярости.

— Я понимаю, что ты чувствуешь, — прошептала Брин. И она действительно понимала… ей была знакома тяжесть той же сокрушительной боли. Положив руку на руку подруги, она сказала: — Сарадж, уверяю тебя, у меня нет никаких романтических чувств к Трею. Я бы никогда не хотела отнять его у тебя.

Сарадж кивнула, вытирая нос.

— Знаю. Поверь, мы с Треем сегодня утром наговорили друг другу многого. В какой-то момент я пригрозила, что попрошу моего сокола вырвать его мужские части тела. Но как бы я его ни ненавидела, не знаю, что делать, кроме как принять это. — она вздохнула и прислонилась спиной к каменной стене сарая, пробормотав: — Долг превыше любви.