Полагаю, это именно то, о чем я просила. Он сказал, что это просто секс, ничего больше, и это именно то, на что я согласилась. Я просто не понимала, что это заставит меня чувствовать себя так… мерзко. Наверняка это что-то значит для него. Не поймите меня неправильно, я знаю, что он никогда не чувствовал того, что чувствую я, и никогда не почувствует, но я не какая-то случайная незнакомка, забредшая в его темную комнату, я — это я. Младшая сестра его лучшего друга. Наверняка это что-то значит.

Вернув платье на место, я хватаю сапоги и опускаюсь на стул, морщась от тупой боли глубоко внутри. Я могу только догадываться, как она будет ощущаться утром, но это желанная боль, которую, я уверена, я научусь любить. Натянув сапоги и застегнув молнии, я встаю на ноги и пытаюсь понять, какого черта я сделала со своей сумочкой.

Обнаружив ее у двери с почти полным коктейлем, который я заказала, когда только пришла сюда, я пересекаю комнату, прежде чем заставляю себя остановиться. Я оглядываюсь на Айзека, но та же неловкость все еще витает в воздухе.

— Я, ммм. Я собираюсь убраться отсюда.

Он кивает.

— Ты хочешь, чтобы я тебя проводил? — спрашивает он, и я не могу не задаться вопросом, потому ли это, что он чувствует себя обязанным, ведь я только что принимала его член в свой рот, или потому, что на каком-то уровне он все еще видит во мне младшую сестру своего лучшего друга, о которой он поклялся всегда заботиться.

В любом случае, мне это не нравится.

— Нет, я в порядке, — говорю я. — Я… э-э-э… точно не знаю, что я должна сказать в этой ситуации, поэтому я просто собираюсь… да.

Я не утруждаю себя тем, чтобы закончить то, что, блядь, пыталась сказать, или даже попрощаться, прежде чем выскользнуть за дверь и вылететь из приватной комнаты, как будто моя задница горит. Все, что имеет значение, — это оказаться как можно дальше от Айзека Бэнкса и надеяться, что я только что все не испортила.

20

АЙЗЕК

Я не знаю как, но я все еще чертовски сбит с толку тем, что только что произошло. Каким-то образом я облажался.

Дверь за Аспен закрывается, и все, что я могу сделать, это смотреть ей вслед. Только что мы были на диване, мой член все еще был погружен в ее теплое влагалище, когда она оседлала меня, а в следующую минуту мы уже ходили на цыпочках вокруг друг друга, как чертовы незнакомцы. Я, блядь, не знаю, что пошло не так.

Физически быть с ней — это невероятно. То, как мы работаем вместе, то, как она подходит мне, то, как ее заводит моя требовательность. Все, блядь, идеально, так как же, черт возьми, все пошло не так?

Может быть, я зашел слишком далеко, или, может быть, она решила, что слишком сложно отделить эмоции от секса. Я не собираюсь притворяться, будто не заметил, как она почти закрылась за мгновение до того, как я кончил ей в рот. Я увидел панику в ее глазах, но у меня не создалось впечатления, что она была готова говорить об этом. Вместо этого она, казалось, стремилась забыться, что являлось одной из причин, по которой я позволил нам продолжить. Если бы я почувствовал, что что-то действительно не так, я бы остановил все это.

Но то, как она просто выбежала отсюда… Я не знаю. Я знаю Аспен всю ее жизнь, и она ни разу не пыталась вот так сбежать от меня, даже когда я развлекал других женщин. Настроение изменилось почти мгновенно, и то, что должно было быть постсексуальным туманом, превратилось в леденящую душу неловкость.

Я чертовски возненавидел эту ситуацию. Черт возьми, даже стоять здесь все еще кажется неправильным.

Она же не ожидала, что я буду обниматься, не так ли? Потому что я думал, что ясно изложил ограничения этой сделки. Она знала, во что ввязывается, и, несмотря на свои чувства, была более чем счастлива согласиться. Я думал, что мы с ней на одной волне.

Может быть, я ошибся, а может быть, она откровенно солгала. Она сказала, что проблем не будет. Она была согласна с условиями нашего долбаного маленького соглашения о нанесении удара в спину, но если это не так, если она не может справиться с этим, то после сегодняшнего вечера все кончено. Весь смысл удара в спину Остину заключался в том, чтобы наладить отношения с Аспен, а если это соглашение только навредит ей, то какой в этом, блядь, смысл?

Все еще глядя ей вслед, я заставляю себя забыть об этом. Если бы она хотела выговориться, она бы осталась. Черт, зная Аспен, она бы выяснила отношения здесь и сейчас, не щадя ничьих чувств. Она такая дерзкая, особенно с Остином. Ей не нравится сдерживаться, да она и не должна, но, с другой стороны, все никогда не бывает так просто, когда речь заходит о нас двоих. Она две недели игнорировала меня после того, как узнала, что я был ее безликим незнакомцем, а теперь я просто позволил ей снова сбежать отсюда.

Черт. Мне предстоит еще две недели молчания?

Что, если я причинил ей боль? Что, если это было слишком, и ее сердце сейчас разбито? Что, если я зашел слишком далеко? Я знаю, мы договорились, что это был просто секс, но, когда она оседлала меня, нельзя отрицать, что ощущения были другими. Это был не просто секс, это было личное, и когда я заставил ее взгляд встретиться с моим… Я никогда так сильно не кончал. Не буду врать, сегодня я боролся. Будь она любой другой женщиной, у меня бы не возникло проблем, но с Аспен это опасная игра, и мы идем по черте, которую любой из нас может переступить в любой момент. Она и так уязвима, когда дело касается меня, и если я не буду осторожен, то окажусь тем, кто с трудом сохраняет грань между сексом и эмоциями.

Черт.

В любом случае, здесь что-то произошло, и я не хочу оставаться в неведении. Если я облажался, мне нужно знать, чтобы исправить ситуацию.

Я выхожу за дверь, даже не успев понять, что происходит. Я мчусь через свой клуб, VIP-зал все еще в полном ажиотаже, но я едва замечаю это, уверенный, что она не задержалась здесь. По крайней мере, лучше бы ей не задерживаться, особенно если учесть, что сегодня здесь такой, как Райатт Маркин, который, блядь, охотится на женщин.

Боже, терпеть не могу этого мудака. Этот ублюдок слишком нагло ведет себя с ней.

Добравшись до ступенек, я взлетаю по ним, перепрыгивая через две за раз, прежде чем оказываюсь на первом этаже и направляюсь ко входу. Схватившись за ручку, я дергаю ее, прежде чем ворваться в приемную и напугать Кейси до чертиков. Она визжит, и я бросаюсь к ней, мой взгляд широко раскрыт и безумен.

— Аспен проходила здесь?

Ее губы сжимаются в жесткую линию.

— Я действительно не понимаю, что ты нашел в этой девушке, — говорит она, и в ее глазах вспыхивает боль, которая только выводит меня из себя. — Ты действительно предложил ей полноценное членство? Ты же знаешь, что у нас есть список ожидания, верно? И даже не рассказывай мне о членском взносе. Я знаю, что она его не вносила, что совершенно несправедливо по отношению к другим нашим участникам. Кроме того, она даже не вписывается в нашу нынешнюю клиентуру, так что ты с ней делаешь?

— С каких это пор у тебя сложилось впечатление, что у тебя есть право голоса или даже право подвергать сомнению мои суждения о том, как я веду свой бизнес? — спрашиваю я, когда гнев вырывается наружу. — Я спросил тебя, проходила ли Аспен здесь, и все, что мне нужно от тебя, это простой ответ “да” или “нет”.

Кейси заметно сглатывает, ее взгляд опускается, как у безвольной подчиненной, которой она и является.

— Да, сэр, — говорит она, не смея поднять взгляд от своих ног и заставляя меня в миллионный раз пожалеть о том, что я когда- то к ней прикасался, но отчаявшиеся мужчины требуют отчаянных мер. — Ты только что разминулся с ней.

Кейси увлекается БДСМ, и, хотя я баловался им то тут, то там и получал удовольствие от роли доминанта, она слишком серьезно относится к своей роли сабмиссива. Я предпочитаю женщин с твердым характером. Мне нравится, когда они спорят. Черт возьми, мне даже нравится, когда они хотят бросить мне вызов и взять контроль в свои руки, и рано или поздно, я знаю, Аспен так и сделает. Однако она все еще пытается понять, что ей нравится.