Глубокий рык одобрения вырывается из его груди, когда его рука опускается ниже, между моих бедер. Он обхватывает мою киску через джинсы и прижимает тыльную сторону ладони к моему клитору, заставляя мои бедра содрогнуться, как от удара молнии.

— Тебе нужно, чтобы я наполнил тебя? — спрашивает он. — Растянул эту сладкую маленькую киску до предела?

— Да, — выдыхаю я.

— Трахнул тебя, — продолжает он, — жестко и глубоко, пока у тебя не начнут дрожать ноги?

Я задерживаю дыхание, когда его другая рука скользит по моему дрожащему телу.

— Да. Мне нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне. Уничтожь меня.

Без предупреждения его рука запускается мне в волосы на затылке, и он откидывает мою голову в сторону, а его голодные губы опускаются на мою шею. Его язык блуждает по чувствительной коже, и мои колени тут же подгибаются подо мной.

Я стону, хватаясь за его сильное предплечье и впиваясь ногтями в его кожу.

— О Боже, — стону я, закатывая глаза, пока он продолжает тереть ладонью мою киску. — Мне нужно почувствовать тебя внутри себя.

— Терпение, Милая птичка.

Я схожу с ума, моя киска уже мокрая от желания, и когда его рука отпускает мои волосы и скользит вниз по телу к подолу шелкового топа, предвкушение усиливается. Он стягивает изящную ткань через мою голову и бросает ее на пол, прежде чем потянуться за моим лифчиком. Он легко расстегивает его, едва щелкнув пальцами, и к тому времени, как он падает на пол, его руки уже на поясе моих джинсов, быстро расстегивая пуговицу.

Мои руки начинают блуждать, поднимаясь над головой и обхватывая его сзади за шею, пока он проводит губами по основанию моего горла. Я никогда не чувствовала себя такой живой, а он едва прикоснулся ко мне.

Он стягивает с меня джинсы, прихватив с собой стринги, и в ту секунду, когда я сбрасываю их с ног, он разворачивает меня и хватает за задницу. Меня поднимают его сильные руки, и мои ноги обвиваются вокруг его талии, держась изо всех сил, пока мое тело прижимается к нему.

Сладкая пытка его языка на моей шее не прекращается, пока он пересекает комнату. Он сажает меня на край чего-то мягкого. Оно слишком широкое для дивана и без спинки, но это определенно не кровать. В любом случае, оно восхитительно удобно, когда мое тело погружается в него.

Он стоит у меня между ног, его промежность находится на идеальной высоте, если бы он хотел трахнуть меня прямо здесь и сейчас, только что-то подсказывает мне, что он еще не совсем готов к этому. Его руки сжимают мои бедра, его большие пальцы скользят по моей гладкой коже, пока он тянет их вверх, чтобы мои ступни уперлись в мягкую поверхность, сохраняя ноги широко раздвинутыми.

— Ты чувствуешь сладкий аромат своего возбуждения? — урчит он, упираясь коленом между моих ног и наклоняясь ко мне, а затем без предупреждения накрывает ртом острую вершинку моего соска, проводя языком по чувствительному бутону. — Ты вызываешь привыкание.

Я выгибаю спину на подушке, пытаясь предложить ему больше себя, но я в его власти и могу взять только столько, сколько он дает.

Его язык продолжает ласкать мой сосок, когда я чувствую, как его рука скользит вниз по внутренней стороне моего бедра, и у меня перехватывает дыхание, а мое тело содрогается, когда он достигает моей влажной сердцевины. Голод пульсирует в моем теле, а отчаяние держит меня на грани, когда он медленно вводит два толстых пальца глубоко в меня, захватывая меня дюйм за дюймом.

Мое тело извивается под ним, но он не сдается, делая это снова и снова, переплетая пальцы внутри меня, прежде чем вынуть их и провести ими прямо по моему клитору. Я задыхаюсь, уже дрожа, когда мои бедра ударяются о мягкую поверхность. Он делает это снова, на этот раз усиливая давление, когда его пальцы совершают меньшие, более плотные круги. Это все.

Другая его рука блуждает по моей талии, исследуя кожу, и каждое прикосновение его пальцев воспламеняет меня. Эти прикосновения отличаются от тех, что были на прошлой неделе. Тогда они были наполнены безумным отчаянием, но в этих ощущается что-то чувственное. Он словно запечатлевает в памяти каждый мой дюйм, и мне это чертовски нравится.

Не желая упускать возможность, мои руки исследуют, касаясь каждого дюйма его тела. Проводят ногтями по его груди, животу и сильным рукам, прежде чем я поднимаюсь выше и касаюсь пальцами щетины на его остром подбородке. Даже в этой темноте ясно, что он привлекателен. А как он может не быть таковым? Уверенность мужчины может исходить только от того, способен ли он заставить женщин падать на колени, и, несмотря на то, что я знаю, что у него, должно быть, было бесчисленное множество женщин, я горжусь тем, что я одна из многих.

Он доводит мое тело до предела, толкая свои пальцы обратно внутрь меня, продолжая большим пальцем ласкать мой клитор. Я так близко, но мне нужно гораздо больше. Мне нужно чувствовать его. Затем, понимая мое дикое отчаяние, он не пытается остановить меня, когда я тянусь к ширинке его джинсов. Вместо этого он с легкостью расстегивает пуговицу и освобождает свой массивный член, перемещаясь выше, а его губы возвращаются к основанию моего горла.

Я чувствую привычное пронзительное ощущение, когда его член упирается во внутреннюю поверхность моего бедра, и не могу удержаться от того, чтобы не обхватить его рукой, нежно сжимая и проводя кулаком вверх-вниз. Я едва могу обхватить его всего рукой, и как только я провожу большим пальцем по его кончику, он погружает пальцы глубже.

Мое тело содрогается, когда оргазм проносится сквозь меня подобно огненному взрыву, и звук его шипения, когда я кружу вокруг его головки, каким-то образом усиливает его.

— О Боже, — стону я, крепче сжимая его толстый член, в то время как мои стенки сотрясаются в конвульсиях вокруг его пальцев.

Я не могу лежать на месте. Все мое тело извивается от сладчайшего удовольствия.

— Да, Маленькая Птичка. Вот так. Покажи мне, как ты кончаешь на мои пальцы.

Я замираю, а беспокойство накатывает на меня, как товарный поезд.

Его губы так близко к моему уху, что я слышу его громко и ясно, и этот тон… Я знаю этот гребаный тон лучше, чем отражение, которое смотрит на меня каждое утро в зеркале в ванной.

Ужас пронзает мое тело, и, не колеблясь ни секунды, я ослабляю хватку вокруг его члена и поднимаю ногу, ударяя ею ему в грудь и отталкивая его так далеко, как только могу.

Этот голос может принадлежать только одному мужчине.

Айзеку, блядь, Бэнксу.

14

АЙЗЕК

Нет. Нет. Нет. Нет.

Как я мог допустить, чтобы это произошло?

Моя грудь болит от того, что она оттолкнула меня, но я едва замечаю это, пока она пытается подняться на ноги, поспешно слезая с большого пуфика.

Она знает. Она, блядь, знает.

Я слышу стук ее ног по полу, когда она шагает ко мне.

— Это ты, не так ли? — требует она дрожащим голосом, полным глубокого предательства. Она проводит рукой по моей щеке, словно прослеживая линии моего лица, которые она запомнила к тому времени, когда ей было десять лет.

— Аспен, — вздыхаю я, не зная, что сказать или как исправить ситуацию, — все, что я знаю, это то, что я облажался, и теперь, услышав в ее тоне предательство и страх, отрицать это невозможно. Все уже никогда не будет как прежде.

Услышать свое имя на моих губах — это все, что ей нужно для подтверждения, и она поспешно отстраняется.

— БЛЯДЬ, — кричит она, и мне не нужно видеть ее прекрасное лицо, чтобы знать, что по ее щекам текут слезы. — Как я могла быть такой глупой?

— Аспен, пожалуйста, — прошу я, потянувшись к ней, и моя рука опускается на ее талию.

Она отталкивает ее, как будто та причиняет ей физическую боль.

— Не прикасайся ко мне, — кипит она дрожащим и грубым голосом. — Никогда, блядь, не прикасайся ко мне.

— Аспен.

— Включи свет, — требует она.

— Ты уверена?