Я пролетаю мимо бара “У Джо”, выбирая наиболее естественный маршрут к жилому комплексу Аспен, и как только оказываюсь в жилом районе, сворачиваю на первую улицу, как она мне и сказала. Я замолкаю, а мои глаза чертовски расширились, поскольку я начинаю искать дом с заколоченными окнами, но вместо этого вижу его.

Этот мудак устраивает шоу, оглядываясь на мою машину, а затем продолжает невинно двигаться по улице, как будто он просто вышел на полуночную прогулку, а не пытался изнасиловать мою гребаную девочку на обочине. Затем, когда я мчусь к нему, до предела разогнав свой “Escalade”, я вижу куст за белым забором — тот самый куст, в котором укрылась моя невинная маленькая Птичка, — и я понимаю, как чертовски близко он был к тому, чтобы найти ее.

Ярость переполняет меня, пульсирует в моих венах и заражает меня злобным ядом, и как только я проезжаю мимо него, я резко останавливаюсь, мое переднее колесо ударяется о бордюр и преграждает ему путь, затем, прежде чем у него появляется шанс убежать, я выскакиваю из машины, уже занося кулак.

Я врезаюсь в него, мгновенно разбивая костяшки пальцев о его челюсть и слыша тошнотворный звук хруста костей. По инерции мы оба летим на землю, и я нависаю над ним, снова замахиваясь кулаком.

Кровь брызжет на тротуар, но я не останавливаюсь, пока ублюдок не отключается, и даже тогда мне с трудом удается отстраниться.

— Айзек? — я слышу прерывистое дыхание, и этот наполненный ужасом звук — единственное, что способно поднять меня на ноги.

Мой взгляд устремляется к густому кустарнику позади меня, где я нахожу ее стоящей там, ее тело оцарапано толстыми ветвями в кустарнике, и я, блядь, бегу.

Шаг за шагом я стучу по тротуару, пока не оказываюсь прямо перед ней. Она тянется ко мне, обнимает меня за шею и хнычет, а я обхватываю ее руками за спину и перетаскиваю прямо через забор, в безопасность своих объятий.

Она сдается, и тяжелые рыдания вырываются из ее горла, когда я обнимаю ее.

— Ты в порядке, детка. Я рядом, — шепчу я ей на ухо, моя рука делает успокаивающие круги на ее спине, но, по правде говоря, я думаю, что мне было так же страшно, как и ей.

Было страшно не добраться до нее вовремя. Страшно потерять ее, позволить чему-то случиться с ней и не быть рядом, чтобы спасти ее. Подвести ее.

Я держусь за нее так, словно никогда не отпущу, пока ее слезы, наконец, не начинают высыхать. Она оглядывается вокруг, замечая безжизненное тело на земле.

— Он… мертв?

Я качаю головой.

— Как бы мне этого ни хотелось, но он просто без сознания.

Она заметно сглатывает, отказываясь отпускать меня, и, честно говоря, я не думаю, что смог бы отпустить ее прямо сейчас.

— Все в твоих руках, Аспен. Что ты хочешь сделать? Вызвать полицию и арестовать его или убираться отсюда?

Она качает головой.

— Я хочу, чтобы ты отвез меня домой, но я не смогу жить в мире с собой, если он уйдет и причинил боль кому-то другому.

— Хорошо, — говорю я. — Я позабочусь об этом.

Проводив ее до машины, она забирается на пассажирское сиденье, закрывает дверь машины на замок и пристегивается, а я достаю свой телефон, который все еще подключен к телефону Аспен, и поворачиваюсь обратно к тому засранцу на улице. Закончив разговор с Аспен, я звоню в полицию и, пока жду их приезда, усаживаю мудака к фонарному столбу и, используя его толстовку, связываю его, чтобы он не смог сбежать, если вдруг придет в сознание.

Я перепрыгиваю через белый забор и обшариваю густой кустарник в поисках туфель и сумочки Аспен, а затем, пока мы ждем, направляюсь к пассажирской двери моего “Escalade”. Как только она открывает передо мной дверь, она тут же падает обратно в мои объятия.

Я крепко обнимаю ее и быстро звоню Остину, давая ему знать, что Аспен в безопасности. Он просит разрешения поговорить с ней минутку, и к тому времени, как она убеждает его не садиться на самолет, чтобы вернуться домой, копы уже с визгом несутся по дороге.

Мы оба быстро даем показания и обещаем не выключать телефоны, если им понадобится с нами связаться. Пока они укладывают этого засранца в машину скорой помощи, я помогаю Аспен вернуться в машину с пассажирской стороны и жму на газ.

Только когда я поворачиваю направо, к ее жилому комплексу, она качает головой.

— Я действительно не хочу оставаться одна сегодня, — говорит она мне. — Не слишком ли много я попрошу, если переночую у тебя?

— Все, что захочешь, Птичка, — говорю я, беру ее за руку и держу так, словно это мой единственный спасательный круг.

28

АСПЕН

Когда Айзек плывет по дороге к своему дому, он так крепко сжимает мою руку, что я начинаю терять чувствительность пальцев, но я не решаюсь отпустить его. Да и как я могу?

Сегодня он спас мне жизнь.

Если бы его не было рядом, чтобы успокоить меня, я бы рассыпалась. Я не думаю, что он когда-нибудь поймет, что именно он для меня сделал, но я всегда буду благодарна за это.

Могло случиться все, что угодно. Изнасилование. Насилие. Смерть.

Я не смотрела в глаза этому мудаку, но чувствовала, в какой опасности нахожусь. Когда я побежала, я едва могла дышать. Мне никогда в жизни не было так страшно.

Я слышала каждый его шаг с того места, где пряталась в кустах, он приближался ко мне, пытаясь выманить меня. Мои ладони были липкими, колени дрожали так сильно, что я могла поклясться, что заставляю листья шелестеть вокруг себя. Меня бы точно нашли.

В страхе, я даже не обратила внимания, что Остина нет в городе. В глубине души я знала. Мы с Бекс говорили об этом перед тем, как выйти из бара, но в тот момент страха я не могла мыслить здраво.

Но Айзек мог.

Этот невероятный мужчина спас мне жизнь.

Он без колебаний пришел за мной и помог преодолеть мой страх, столкнувшись со своим собственным. Я даже не знаю, было ли то, что он говорил, правдой, но в тот момент это было то, что мне было нужно.

Он успокаивал меня. Он заставил меня отпустить страх и посмотреть на все в перспективе. Он дал мне шанс на борьбу, если меня найдут, и объяснил, что именно нужно сделать, если случится худшее.

Как я уже сказала, сегодня ночью он спас мне жизнь, и я всегда буду любить его за это.

Мы на полпути к его дому, когда его большой палец касается верхней части моей руки, и я подняла глаза, чтобы увидеть его темный взгляд, устремленный на меня.

— Ты в порядке?

Я пожимаю плечами, все еще чувствуя дрожь.

— Я, ммм… может быть. Наверное. Я на самом деле не уверена.

— Я знаю, ты не хочешь это слышать, но какого черта ты делала, Аспен? — спрашивает он, сохраняя нейтральный тон, чтобы я знала, что он не пытается затеять ссору, а просто интересуется точно тем же, что крутилось у меня в голове с того момента, как я влетела в те кусты. — Ты знаешь, как рискованно идти домой одной. Мы с Остином годами практически вдалбливали тебе это в голову. Если ты застряла, ты могла позвонить мне. Ты знаешь, что всегда можешь позвонить мне, черт возьми, независимо от того, что происходит между нами. Я бы пришел.

— Я знаю, — говорю я, отводя взгляд, не в силах вынести выражение его глаз. — Я облажалась. Я знаю это. Но я была пьяная и плохо соображала. Ближайший Uber был далеко, и я решила, что смогу быстрее добраться домой пешком. Я знаю, это было глупо. Я просто… я не подумала.

Он сжимает губы в жесткую линию и сосредотачивает свое внимание на дороге, все еще отказываясь отпускать мою руку.

— А как же твое свидание? — спрашивает он. — Он не мог отвезти тебя домой?

Чувство вины переполняет мою грудь, и я опускаю взгляд на свои колени.

— У нас не было свидания, — признаю я. — У меня была встреча с Бекс. Я просто… я сказала это, потому что была мелочной стервой, и я хотела причинить тебе боль, потому что… ну…

— Потому что я причинил тебе боль, — заканчивает он за меня.

Я тяжело вздыхаю и киваю, мне чертовски стыдно за себя. Что за человек намеренно причиняет боль мужчине, которого любит? Час назад я считала себя такой умной, что одурачила его, заставив думать, что иду на свидание с Харрисоном, но сейчас мне кажется, что это просто отвратительно.