Я жестко кончаю, выбрасывая горячие струи спермы себе на ладонь, пока Аспен получает кайф. Я закрываю глаза, откидываю голову на подушку и просто лежу, чувствуя, как на мою грудь попадает сперма. На самом деле я ожидал, что моя ночь пройдет совсем не так, но теперь, когда это случилось, я не могу заставить себя сожалеть об этом.

Я лежал в тишине, слушая, как дыхание Аспен замедляется, пока не стихает совсем, а затем, услышав, как она кладет что-то на прикроватный столик, на экране снова появляются три маленькие точки.

Аспен: Он никогда не узнает.

Я никогда в жизни ни на что не соглашался так быстро.

Айзек: Никогда.

9

АСПЕН

Голова раскалывается, когда я просыпаюсь в своей старой детской комнате, и события прошлой ночи возвращаются ко мне в кричащих красках. Я действительно кончала, пока Айзек слушал в соседней комнате, присылая мне грязные сообщения, о которых я всегда мечтала?

Мне всегда было интересно, грязный ли у него рот в такой момент, и теперь нет нужды сомневаться в этом. У Айзека Бэнкса самый грязный рот, который я когда-либо слышала… или читала.

И мне это чертовски понравилось.

Только теперь, когда алкоголь больше не струится по моим венам, а клетки моего мозга, кажется, пробуждаются от вызванного алкоголем тумана, прошлая ночь внезапно перестала казаться такой захватывающей, как раньше. Это не что иное, как холодное, жесткое сожаление.

Почему я позволила этому случиться? Я должна была прекратить это в ту же секунду, как пришло его первое сообщение, но я хотела его так чертовски долго, что не могла вынести мысли о том, что не доведу это до конца. Теперь я каким-то образом должна встать с постели, принять душ и встретиться с ним лицом к лицу, точно зная, что творится у него в голове.

Я облажалась.

Как, черт возьми, я прошла путь от практически ухода в женский монастырь до двух безумно сексуальных ночей подряд? Вот каково это — наконец обрести сексуальную свободу? Или это просто то, что другие любят называть безумием? Конечно, переписка с лучшим другом моего брата, пока я кончала — это тот самый бред, за который меня должны были посадить.

Откинув одеяло, я испускаю стон, не уверенная, издала я его от унижения из-за предстоящей встречи с Айзеком или от убийственного похмелья, которое пронзает мой череп. Схватив повседневную одежду и косметичку, я тащусь по коридору, стараясь ступать как можно тише. Дверь в спальню Айзека все еще закрыта. Последнее, что мне нужно, это разбудить его и столкнуться с унижением из-за того, что я сделала так рано утром. Мне нужна по крайней мере двойная порция кофе, прежде чем я буду в состоянии смотреть правде в глаза.

Я спешу принять душ, пытаясь смыть с себя остатки пролитых вчера вечером напитков, а затем делаю все возможное, чтобы выглядеть хоть немного человеком. Высушившись, я натягиваю пару свободных брюк и укороченную майку, а затем занимаюсь волосами. Я роюсь в своей косметичке и замазываю темные круги под глазами после двух почти бессонных ночей подряд, прежде чем, наконец, оглядываю себя и решаю, что это самое лучшее, что может быть. Это, конечно, не самый мой смелый или захватывающий дух образ, но сойдет и так.

Желая оказаться как можно дальше от ванной, когда Остин проснется и его снова вырвет, я хватаю пижаму и кладу сверху косметичку, прежде чем направиться к двери. Я хватаюсь за ручку и дергаю ее, открывая, но обнаруживаю, что забаррикадирована, потому что с другой стороны стоит полуголый Айзек, его сильные руки сжимают дверной косяк у меня над головой.

Мои глаза расширяются, унижение и ужас струятся по моим венам. Я даже близко не готова столкнуться с тем, что произошло прошлой ночью. Мне нужно сделать перерыв, но, черт возьми, от него так вкусно пахнет, а это тело… черт. Его грудь и пресс такие рельефные, и у меня слюнки текут, так, что отчаянно хочется протянуть руку и прикоснуться к нему. Черт возьми, я даже не прочь откусить кусочек.

Что бы я сделала с этим мужчиной…

Его взгляд медленно опускается и задерживается на моей косметичке. Смятение переполняет мою грудь, когда его рука убирается с косяка, и он запускает пальцы в мою косметичку, вытаскивая два браслета, которые я сунула туда вчера утром, прежде чем пойти на обед в честь дня рождения мамы — те самые браслеты, которые точно говорят ему, какой у меня сексуальный опыт.

Он перебирает их между пальцами, а его темный взгляд возвращается к моему, и в нем мелькает понимающий огонек.

— Интересно…

Свяяятое дерьмо.

Унижение проносится сквозь меня, как гребаный разрушительный шар, и я выхватываю их быстрее молнии. Я запихиваю браслеты обратно в сумочку, чувствуя, как румянец заливает мои щеки.

— Тебе что-то нужно? — спрашиваю я, изо всех сил пытаясь прийти в себя, но, признаться, прийти в себя уже невозможно, потому что внезапно Айзек Бэнкс не просто знает, что я занималась сексом с незнакомцем в клубе, но этот незнакомец еще и лишил меня девственности — в двадцать два гребаных года.

Просто охуенно.

Его темный пристальный взгляд задерживается на мне и, кажется, что каждая проходящая секунда высасывает кислород прямо из воздуха вокруг меня. Мой взгляд опускается на пространство между дверным косяком и его телом, задаваясь вопросом, достаточно ли я маленькая, чтобы проскользнуть и сбежать, но его рука протягивается и касается моего подбородка, мягко приподнимая и заставляя мой взгляд вернуться к нему.

На мгновение между нами воцаряется молчание, когда он сужает взгляд, мгновенно заставляя меня напрячься.

— Ты действительно могла слышать меня через стену каждый раз, когда я кончал на протяжении последних… черт, я даже не знаю, сколько времени?

Черт.

Одно дело быть пьяной и достаточно смелой, чтобы признаться в таких вещах в сообщении, но на самом деле говорить об этом лицом к лицу с мужчиной, в которого я была влюблена всю свою жизнь? Черт, я ни капельки не готова к этому разговору, но, судя по требовательному взгляду в его глазах, я не думаю, что у меня есть выбор.

Я чувствую, что мои щеки начинают гореть, но я отказываюсь позволить этому разрушить ту малую уверенность, которая у меня появилась. Вместо этого мои губы неловко изгибаются.

— Я надеялась, что ты был слишком пьян, чтобы помнить все, что произошло прошлой ночью.

Айзек усмехается, в его глазах пляшет веселье.

— Ни за что на свете, — пробормотал он, сохраняя низкий тон на случай, если Остин решит проснуться в этом веке, но он не смеет отвести глаз, держа меня в плену одним лишь взглядом. — Отвечай на вопрос, Аспен. Как много ты слышала?

Нервы пронзают мое тело, парализуя меня, но я знаю, что у меня не хватит смелости быть такой же откровенной, как вчера ночью с ним. Все изменилось. По какой-то безумной причине, которую я даже не могу понять, Айзек замечает меня так, как раньше всегда отказывался замечать. Все эти подмигивания и незаметные прикосновения. То, как он прижался ко мне сзади в бассейне вчера и в клубе прошлой ночью. Весь вечер я чувствовала на себе его пристальный взгляд, голодно скользивший по моему телу, словно он только сейчас понял, что я больше не тощий подросток.

Что, если это мой шанс? Я не могу позволить себе все испортить. Но что, если я ошибаюсь? Что, если я слишком много надумываю и воображаю то, чего просто нет? Я могу серьезно испортить отношения между нами, не говоря уже об Остине. Если он услышит хотя бы шепот о том, что произошло прошлой ночью, мой мир рухнет у меня под ногами.

Решив, что не могу упустить такую возможность, я переступаю порог ванной и вхожу в личное пространство Айзека. Приподняв подбородок, я удерживаю его взгляд и понижаю голос до соблазнительного шепота, одновременно разгоняя нервы до предела.

— То, что, как я слышала, ты делаешь… — начинаю я, протягиваю руку и нежно провожу пальцами по его напряженному прессу, наслаждаясь тем, как его мышцы напрягаются под моими прикосновениями. Боже, я так долго хотела это сделать. — Я слышала все так отчетливо, как будто находилась в комнате вместе с тобой. Я знаю, как перехватывает твое дыхание перед тем, как ты кончаешь. Как ты рычишь, когда расстроен и отчаянно нуждаешься в разрядке. Я даже знаю разницу между звуками, которые ты издаешь, трахая какую-то случайную женщину, и тем, как ты звучишь, когда дрочишь в одиночестве. Но прошлой ночью… это звучало по-другому. Прошлая ночь была полна отчаяния, которого я никогда не слышала от тебя раньше.