— Ты ничего не говорил мне об этом, — удивился мой компаньон. — Но, черт побери, ты даже не представляешь, как я горжусь тобой!

Марат крепко обнял меня, потом схватил за плечи и потрепал немного, глядя в лицо. Я увидел, как он счастлив, и это было невероятно приятным зрелищем. Глаза Марата, такого уравновешенного, спокойного, немногословного, сейчас сияли счастьем и теплотой, за которые я почувствовал невероятную благодарность.

Мы решили обсудить детали всех предстоящих дел уже завтра, ведь сегодня мы смогли перевернуть страницу, за которой театру открывались новые горизонты, и их надо было еще осознать. Сейчас нам всем требовался отдых после очень трудного и насыщенного дня, поэтому я попрощался с Маратом и отправился к Элли, которая уже ждала меня в холле внизу.

Сегодня я утащил Элли к себе, и эта ночь казалась мне самой счастливой и поистине бесконечной. Я не думал, что с девушкой можно не только заниматься сексом, но и делить самые счастливые моменты своей жизни. Хотя, делить – не совсем правильное слово, потому что ее эмоции умножали мою эйфорию в несколько раз, и я видел, что Элли чувствует то же самое.

Мы много смеялись и дурачились, а потом вдруг наше настроение в один миг перерастало в нечто большее, переходило в другое измерение, и мы сплетались в поцелуе, словно нам обоим требовался кислород, который только мы и могли друг другу дать.

Рассвет мы встретили уставшие и счастливые, полные планов и надежд на будущее. И в то самое утро Элли согласилась наконец окончательно переехать ко мне.

Следующая неделя была невероятно насыщенной. Нас с Элли и Владом таскали на все возможные съемки и мероприятия, а нам приходилось посещать каждое из них, чтобы удовлетворить не остывающий интерес зрителей. Буквально пару дней оставшиеся билеты на финальные дни показа были раскуплены, и мы стали обсуждать решение продлить его, если к концу месяца интерес не ослабнет.

Я много работал и по проекту Савельева. В итоге согласился на сотрудничество с двумя питерскими, одним нижегородским и одним самарским театрами. Мы решили, что если проект выгорит, географию можно будет расширить.

Мне предложили даже издать мою пьесу в книге, и я согласился на этот вид заработка, чтобы как можно больше накопить денег на следующую постановку.

Работа кипела, и мне казалось, что я должен находиться в нескольких местах одновременно. К тому же, спектакль продолжал идти, и эти постановки мне тоже нужно было контролировать. Нанимать сейчас нового режиссера-постановщика я не хотел, не желая больше доверять кому бы то ни было такую важную задачу. И если бы не Марат, меня бы, наверное, разорвали на части все те, кто жаждал моего присутствия в том или ином деле.

Две недели пролетели как один день, и физическая усталость, скопившаяся за это время, могла бы свалить кого угодно, но только не меня. А все потому, что меня держали крылья моего успеха, исполнения моей мечты, которые с каждым днем, казалось, разворачивались все шире. То был мой полет, которым я щедро делился с окружающими, но больше всего, конечно, с Элли.

Казалось, ничто не может меня сейчас сбросить с небес на землю, но это удалось сделать очень легко. Потому что спустя неделю после премьеры мне позвонила Марьяна, и от звука знакомого голоса, от которого я успел отвыкнуть, сердце сжалось в груди. Почему-то вдруг навалилось чувство тоски и предчувствия надвигающихся неприятностей.

— Арчи, привет, — проговорила Марьяна, и я привычно поморщился от неприятного прозвища.

— Привет, мам, — дежурно ответил я. Спрашивать о том, как ее дела, не было необходимости. Марьяна обычно сама охотно делилась со мной всем происходящим, мало заботясь о том, насколько мне интересна ее далекая жизнь. Но сегодня она меня удивила, потому что заговорила не о себе, а обо мне.

— Я слышала о твоей пьесе. Хочу поздравить тебя с успехом.

В голосе матери послышались незнакомые мне ранее нотки гордости, но сердце сжалось еще больше. Я просто понял, что даже не прислал Марьяне приглашения на премьеру, посчитав, что ей совсем не интересна моя жизнь. А ведь она могла приехать.

— Спасибо, — только и смог выдавить я из себя.

Признаться, я ожидал упреков в свой адрес и уже был готов просить за них прощения, но мать не стала корить меня за то, какой я плохой сын. А, впрочем, за что мне извиняться? Марьяна мало интересовалась мной, мы давно существовали в разных вселенных, которые не имели ничего общего. Когда я узнал об отце, был так зол и обижен на мать, что почти полностью сократил наше общение, сведя его к дежурным поздравлениям. Я лишь сказал ей вскользь, что теперь унаследовал театр от отца, а она так же вскользь меня с этим поздравила, после чего переключилась на рассказ о своих делах. Ни о своих произведениях, ни о новой постановке я не счел нужным сообщать ей.

И тут вдруг такой звонок, радость за меня. Это напрягло меня больше, чем если бы Марьяна начала ругаться, укорять в том, какой я плохой и неблагодарный сын. Потому что такое поведение было хотя бы похоже на Марьяну, которую я знал. Но мать лишь радостно поздравляла меня, восхищаясь моим талантом. Я не знал, что отвечать, но тревога с каждой секундой росла, и я внезапно понял, что со мной разговаривает не та Марьяна, к которой я привык, а какая-то чужая, незнакомая мне женщина, находящаяся в облике моей матери. И это открытие меня невероятно встревожило.

— Мам, у тебя все в порядке?

На другом конце провода воцарилась тишина. Всего на пар секунд, после которых Марьяна начала меня заверять, что у нее все просто чудесно, а мне хватило этой короткой паузы, чтобы понять, что она не искренна со мной. И в тот же миг я принял решение, после чего сразу же его озвучил.

— Я приеду к тебе. Пришли мне приглашение для оформления визы, — проговорил я в трубку.

Честно, я ожидал, что она начнет меня отговаривать, ссылаясь на свои дела и мою занятость, но Марьяна снова удивила. Она так обрадовалась, что наконец сможет увидеть меня, что я оторопел, а потом испугался еще больше. С моей матерью происходит что-то странное, и я просто обязан разобраться с этим.

Вечером я сообщил Элли, что должен улететь в Канаду к матери. Ее я взять, как бы того ни хотел, не мог, ведь у Элли спектакли, и она их пропускать не может. А я свои дела смогу частично отложить, частично передать Марату, а частично сделать удаленно. Элли отнеслась к новости спокойно, а когда узнала, почему я так тороплюсь навестить мать, горячо поддержала меня, и за это я был благодарен моей маленькой фее.

Мне повезло, и визу оформили всего за неделю. Возможно, потому, что я ехал к матери. А может потому, что совершенно точно не собирался там оставаться, весь в России меня ждало слишком много дел и прибыльный бизнес, который ни один западный толстосум не согласился бы оставить ради переезда в другую страну.

В общем, спустя девять дней, ранним летним утром я поцеловал сонную Элли, пообещав ей вернуться ка можно быстрее, и вышел из дома к такси, которое должно было отвезти меня в аэропорт.

Андрей уехал, и для нас так будет лучше.

Но что же вместо сердца ком колючий?

Пьеса «Заблуждения»

Артур улетел, и в моем сердце поселилась тоска. Я, конечно, понимала, что он скоро вернется, но ничего не могла с собой поделать. Несмотря на яркие летние краски, на любимую работу, на окружающих меня друзей, мои дни стали серыми и унылыми без Артура.

Он рассказал мне немного о своей матери. Я узнала, что они не были особо близки, Марьяна всегда жила своей жизнью, но сейчас Арт переживает за нее, ведь последний разговор по телефону ему не понравился. От скупых признаний Артура мое сердце сжалось, потому что даже их хватило, чтобы понять, насколько он мог быть заботливым, хотя старался всеми силами это скрывать, строя из себя бессердечного мерзавца. Я знала, что он не такой, каким хочет выглядеть, но обличать его в этом не стала. Пусть, если ему так легче. Я почувствовала и его облегчение, когда он получил наконец визу, и поняла, каким он был напряженным, пока ждал ее.