Жанна закатила глаза и проговорила.

— Эдик и Марго подставили твою ненаглядную Элли, — это имя Жанна произнесла с издевкой. — Заплатили ее бывшему парню, чтобы тот немножко поприставал к ней, пока Марго снимки сделает. Ты купился на эту подставу, а она смоталась от тебя.

Меня словно кипятком окатило от этого признания.

— Что? — только и выдавил я из себя. Осознание произошедшего свалилось на меня, как гиря на голову. Подставили… Она не изменяла мне… Я повелся на дешевый трюк, как пацан! Боже, что я наговорил?!

Мне вдруг резко перестало хватать воздуха, но я сдержал порыв схватиться за голову и стукнуться хорошенько лбом о стену. Через несколько секунд я почувствовал на плечах руки матери. Она теперь стояла рядом со мной.

— И что же вас заставило рассказать об этой подлости? Марго, кажется, вам подруга? По крайней мере, она сама об этом говорила, — проговорила Марьяна, а я мысленно поблагодарил ее за несколько секунд передышки, что она мне дала.

— Подруга? Да в нашем мире каждый за себя. И, между прочим, когда я уехала, она звонила и просилась ко мне, в Италию. Так что не думай, Арт, что Марго осталась бы в театре, если бы я позвала ее с собой. Я не одна такая плохая, любая бы на моем месте поступила бы так же. Но мой итальянец сразу мне отказал. Сказал, что не собирается обеспечивать моих подруг. Она обиделась на меня и рассказала всем, что я уехала. Хотела так отрезать мне пути к возврату. Хотела даже имя мое раскрыть, но ты вовремя подсуетился, подсунул договор о неразглашении информации. Она и испугалась.

Все, что говорила сейчас Жанна, казалось мне отвратительным шипением, вырывающимся из змеиной пасти. Я больше не хотел ее слушать.

— Проваливай, — прохрипел я. — Пошла вон отсюда.

— Эй! Ты же обещал! — завопила Жанна.

Я был почти готов вышвырнуть стерву за дверь собственноручно, но тут снова вмешалась Марьяна. Она на мгновенье крепче стиснула мою руку, после чего спокойно проговорила:

— Жанна, запиши мой номер. Все вопросы по твоему устройству я беру на себя. Набери мне завтра после двенадцати. А сейчас лучше уходи.

Я почти не удивился тому, что маман перешла с Жанной на «ты», да и тон сменила на более дружелюбный. Мне было плевать. Хочет заниматься этой сукой – пожалуйста. Меня же сейчас занимало совсем иное. Например, как найти Элли и каким, вашу мать, образом вымаливать у нее прощения?

— Не верю! Лжец! Я лишь одна из прочих.

— Так быть моей единственной ты хочешь?

Пьеса «Заблуждения»

Перед сегодняшней премьерой я совсем не волновалась. Меня вообще будто заморозили изнутри, я и на репетициях бывала чаще отстраненной, витала где-то в своих мыслях. Меня больше не цепляла любимая работа, все мое существо занимала пожирающая апатия.

Благо, что в театральной студии Махова от меня не требовали выкладываться по полной, и даже там, где я сама чувствовала фальшь в своей игре, режиссер меня хвалил. Хотя, возможно, он просто боялся критиковать меня. Да Артур за такую игру весь мозг бы вынес, пока не добился той игры, которая ему нужна.

Артур… Принц из моей печальной сказки. Сволочь, циник, подонок и… самый любимый мужчина на свете. Не могу его забыть, не могу простить, не могу перестать любить и начать ненавидеть. Он занимал все мои мысли, являлся в моих снах, мерещился мне на улице в толпе прохожих. Это было моим наваждением и безумием.

Хорошо, что в репетициях мне можно было особо не стараться, я ведь знала свою роль. Махов натаскивал остальных актеров, я же чаще наблюдала этот процесс. Парнишка, который играл Андрея, был невероятно горд своей ролью. Пытался даже заигрывать со мной, но натолкнулся на стену моей апатии и равнодушия и быстро отстал.

На сцене он очень старался, и играл, в общем-то, неплохо. Но с Владом ему было не сравниться. Да и вообще, здесь все было не так. Актеры не те, костюмы, сцена, декорации – все чужое. Я сначала тихо злилась на этот диссонанс, но потом решила, что так даже лучше. Мне нужно отвыкать от Москвы, выбрасывать из головы прошлую жизнь и все, что болезненно тянуло меня назад. Я больше не хотела жить прошлым, мне нужно было перевернуть эту страницу и идти дальше. Но на репетициях никак не получалось перенастроиться, и я надеялась, что после премьеры мне это удастся.

Первый акт мы отработали как надо. Не без помарок, конечно, но не критично. В антракте Лев нас похвалил. Он вообще выглядел очень довольным, хоть и волновался. Обещал весь спектакль простоять за кулисами. Возможно это был какой-то его личный ритуал, приносящий удачу. Второй акт тоже начался без сюрпризов, и я уже отсчитывала минуты до его окончания.

Спектакль близился к финалу, впереди была сцена, когда Андрей приезжает к Катерине, чтобы объясниться с ней, когда меня отвлекла полоска света от открывшейся в конце зала двери.

По проходу шел мужчина. Я видела только очертания фигуры, но сердце отчего-то пропустило один удар, второй, а потом заколотилось в груди, как раненая птица. Оно узнало Артура раньше, чем я сама.

Я замерла, забыв и слова, и то, что вообще стою на сцене, и смотрела, как он приближается. Захотелось вдруг развернуться и бежать, за кулисы и дальше по коридорам, туда, где мой мучитель меня не найдет. Или напротив, к нему навстречу, броситься на шею, целовать, обнимать и бить ладонями по его плечам и груди, выговаривая, какая он бездушная скотина.

Но я не сделала ни одного, ни другого. Просто стояла и наблюдала за тем, как он подходит к сцене. Мысли метались в голове, я не понимала, что мне делать. Просто потому, что не знала, что будет делать Артур. А он вскочил на сцену и встал передо мной, глядя в глаза. В его взгляде я прочитала бурю, синий шторм и что-то еще, чему не успела дать названия.

В зале поднялся недовольный ропот, раздались перешептывания, покашливания, скрип кресел. Зрители не понимали, что происходит. Я, впрочем, тоже.

И тут Артур заговорил. Нет, не слова объяснений, или упреков, не вопросы. Он начал играть Андрея, нашедшего свою Катерину. Артур пропустил целую сцену, предшествующую этой встрече, которую мы еще не успели доиграть.

— Зачем же ты сбежала, Катерина?

Хотела отомстить жестоко мне?

Так знай, своей идеи ты достигла.

От гнева я пылаю, весь в огне.

Он снова делал это со мной, заставлял раствориться в происходящем. И я не понимала, кто сейчас произносит эти слова? Андрей своей Катерине? Или Артур – мне? Зачем это все? Ответные реплики, выученные до автоматизма, бились в голове, и, наверное, я бы сейчас не нашла слов лучше, чем те, которые предполагала роль.

— Андрей! О боже, мне все только снится!

Я сплю, и вы – оживший мой кошмар!

— Нет, belle, я здесь, ты можешь прикоснуться.

Но лишь твой поцелуй уймет мой жар.

Артур приблизился ко мне еще на шаг, и я вдруг с отчаяньем поняла, что он собирается действительно меня поцеловать! Я отпрянула назад, и слова Катерины вновь пришлись очень кстати.

— Не приближайся! Прочь! Тебя я ненавижу!

Но Артур тут же ответил:

— О, снова «ты»? Любовь тебя сильней.

И я на личике твоем сомненья вижу.

О да, ты помнишь, что такое быть моей.

Артур снова шагнул ко мне. Я поняла, что нужно продолжать играть, не останавливаться, чтобы не дать ему осуществить то, о чем красноречиво говорил его взгляд. Он собирался меня обнять, поцеловать, а может, и утащить со сцены. Но я не дамся просто так.

— Я не желаю чьей-то быть игрушкой,

Оставь уже меня и жизнь мою!

Ты, как болезнь, все сердце мне разрушил.

Я пала в этом адовом бою.

Теперь ты победитель, будь спокоен.

Я стала частью лжи, я лишь трофей.

Так хватит бить, оставь меня в покое,

Иди ищи других себе затей.

Господи, зачем я позволила втянуть себя в это? Бред, Данилевский же знает каждую мою реплику, и я знаю, что он ответит. Надо просто уйти, сбежать от него. Но я почему-то не могла. Все шло не по правилам, не так, как должно, я чувствовала себя Алисой, которая проваливается в кроличью нору.