Ну конечно. А чего я ждал? На такую авантюру ни одна здравомыслящая актриса не согласится, разве что не захочет собственноручно похоронить свою карьеру.

— Блеск! Это полное фиаско, — снова вспылил я. — Мы сначала разоримся, а потом надо мной и моим театром еще год будут смеяться и называть мошенником и неудачником.

— Есть один плюс, Арт. Мы не афишировали имя Жанны, — напомнил мне мой компаньон.

Да, я хотел сохранить интригу, представив нашу «жемчужину» лишь на первом спектакле, и, надо сказать, эта уловка сработала. Тайна подстегнула купить билеты даже тех, кто до этого сомневался. Сейчас мне можно было еще раз порадовался этому решению, но в нашей ситуации оно уже мало чем могло помочь.

— Да какая теперь разница? — я плюхнулся обратно в кресло, обхватил голову руками, плотно запустив пальцы в свою шевелюру. — Нам все равно не найти ей сейчас замену.

— Ты просто так опустишь руки? — спокойно спросил Марат. — Твой отец никогда бы не сдался.

— Я не знал своего отца, — жестко напомнил я ему, метнув взгляд в сторону друга. Зря Марат напомнил сейчас о нем. Разве что хотел разозлить, чтобы я не раскис, как истеричная дамочка. Напрасно, я итак не собирался распускать нюни. — Только вот лично у меня есть мозги, и я прекрасно понимаю, что перед нами стоит абсолютно невыполнимая задача.

— Отменить премьеру и вернуть зрителям деньги всегда успеем. Давай хотя бы попытаемся все исправить. Терять нам уже нечего, надо идти ва-банк.

Я тяжело выдохнул, откинул голову на высокую спинку кресла, обращая взгляд наверх. К подгадившим мне небесам и всем чертовым небожителям сейчас у меня было очень много вопросов. Например, за какой из моих многочисленных грехов они меня наказывают и почему именно сейчас, когда на кону вся моя дальнейшая судьба.

— Хорошо. Назначай пробы. На сегодня, на завтра… как можно быстрее.

Я совершенно не верил в успех этой затеи. Не найдем мы никого за такой короткий период. И теперь сохранить уважение к театру, который только наметил путь к своей популярности, а теперь готов с треском провалиться на самое дно, практически невозможно. А еще ведь оставалась финансовая сторона и обязательства перед партнерами, которые тоже могут оказаться втянутыми в скандал.

В голове уже начали формироваться невеселые планы, как можно попытаться выйти из положения с наименьшими потерями. Как вариант, поднять свои знакомства и выступить в парочке телепередач, предстать в них обманутым любовником, которого бросила стерва Жанна. Симпатии наверняка были бы на моей стороне, да и сыграть эту роль я сумел бы мастерски. Возможно, даже удалось бы привлечь новых инвесторов, чтобы расплатиться с предыдущими. А еще это могло стать дополнительной, хоть и скандальной, рекламой театру. Через годик-другой, возможно, удастся реабилитироваться.

От подобных мыслей горький комок перекрыл горло. Совсем не в моих правилах униженно оправдываться за свои неудачи и безропотно принимать их. Да и популярность на ТВ в качестве героя-любовника – совсем плохой вариант. Вытаскивать личную жизнь на всеобщее обозрение, на растерзание шакалам и стервятникам было бы глупо. Ведь наверняка найдется кто-то из моих бывших любовниц, которые захотят лишний раз засветиться в прессе, а заодно облить меня грязью. Так сказать, совместить приятное с полезным. Нет поднимать всю эту муть со дна совершенно не хотелось. Я обреченно выдохнул. Вовсе не о такой славе я мечтал.

Марат уже выходил из кабинета, оставляя меня в злой задумчивости, но у самой двери обернулся и заговорил:

— Знаешь, ты еще слишком молод, горяч. Я был таким же. Но я тебе дам один совет, который нажил собственным опытом. Научись держать ширинку застегнутой. — Я вскинул голову, изумленно посмотрел на Марата. — Женщины губят нас, и чем осторожнее ты будешь с ними, тем меньше проблем они тебе принесут.

Я не стал отвечать, да он и не ждал. Вышел, тихо закрыв за собой дверь. Только вот я и без его советов прекрасно знал простые истины о бабской натуре. Как же правы были великие, познавшие женскую суть еще задолго до меня! И Шекспир со своим «О женщины! Вам имя – вероломство», и Пушкин, который говорил:

«Они не стоят ни страстей,

Ни песен, ими вдохновенных:

Слова и взор волшебниц сих

Обманчивы... как ножки их.»

Когда своей семье ты не нужна,

К судьбе, как можешь, ты идешь сама.

Пьеса «Заблуждения»

Я сидела на койке в общаге и искала вакансии по своей новой специальности. Рядом на тумбочке лежал мой диплом, в котором значилось, что я, Элина Вельт, являюсь выпускницей ГИТИСа с профессией актрисы театра и кино. Мне бы радоваться, ведь сбылась наконец моя мечта, но передо мной остро стоял вопрос: а что дальше?

Поисковик выдавал только сущее издевательство: аниматоры, актеры в массовку или разовая подработка в ТВ-шоу. Но я ведь мечтала совсем не об этом. Я видела себя пусть не в главной, но хотя бы во второстепенной роли серьезной постановки, и уж точно не хотела потратить свою жизнь, развлекая публику на праздниках. О зарплате я вообще молчу, даже на съем квартиры не хватит.

Все кастинги, как назло, уже были закрыты, и на глаза попалось только два отбора: на крутой мюзикл и на спектакль в театр имени Данилевского. Мюзикл я сразу отмела. Нас, конечно, учили и танцам, и вокалу, и с обоими предметами я справлялась неплохо, но на музыкальную постановку меня точно не хватит, даже позориться не стану.

Предложение театра Данилевского было интереснее. Раньше я слышала об этом театре, но исключительно мельком. Наверное, они ставят новый спектакль. Но туда меня тоже не возьмут, потому что нужна актриса на главную роль, куда, как известно, требуется опыт, которого у меня почти нет.

Я с горечью подумала, что большинство моих сокурсников уже расхватали на роли разного плана, а кто-то снимался в кино чуть ли не с первого года обучения. Наверное, я сама отчасти виновата, ведь моей мечтой был именно театр, и долгое время пробы в кино я надменно игнорировала. Но на подмостки меня не спешили брать, ведь там требования намного жестче, а вакансий значительно меньше, чем в телеиндустрии. Вот и сижу сейчас без работы, вся такая принципиальная.

Какой же я была наивной дурочкой в своей уверенности, что поступлю в театр сразу после того, как закончу училище! Ведь таких, как я – сотни, и большая часть никогда не получит желанных ролей. А когда пришло осознание, что работа в театре мне не светит, оказалось слишком поздно. Время проявить себя было упущено, и перед выпуском я успела поучаствовать лишь в нескольких кастингах в сериалы, но даже там не прошла. То типаж не тот, то мастерства им не хватает, то находилась более талантливая и сговорчивая конкурентка.

Сговорчивость касалась не столько гонораров и условий работы, ведь я была готова работать и за совсем небольшие деньги, и без выходных. Нет, путь молодых актрис на сцену очень часто проходил через влиятельных спонсоров, и это ни для кого не было секретом. Я же слишком щепетильна, чтобы продавать свое тело за роль, пусть и жизненно важную для меня.

На днях прогремел наш выпускной, шумный и веселый, и тогда я позволила себе отключиться от реальности, забыться. В конце концов, это был мой день, тот самый, к которому я шла долгие годы.

Но вот все веселье позади, как и прекрасные студенческие годы, а впереди лишь холодная и пугающая неопределенность. А еще у меня почти не осталось времени до того, как я должна буду покинуть ставшую родной общагу. Да, я уже нашла себе комнату для съема, а в уютном ресторанчике, где я подрабатывала, меня ждали в любой момент. Но работа официанткой – это ведь совсем не то, ради чего я заканчивала театральный. Разве это моя мечта? Денег у меня, к слову, почти не оставалось, и я в очередной раз представила себе позорное возвращение в отчий дом.

От понимания неизбежности разговора с родителями, признания их правоты в собственной никчемности, горло неприятно перехватило. Я зажмурилась, глубоко вдохнула, пытаясь отогнать тоску, сжавшую сердце. Возвращение домой побитой собачонкой было самым большим моим страхом, преследовавшим меня даже в снах.