– Ты не увидишь ничего, кроме моей постели, до рассвета.

Оливия

Вот только у нас не так много времени, чтобы наслаждаться новообретенным счастьем. Мне нужно наверстывать учебу и готовиться к экзаменам, а Уиллу – заниматься фермой и проходить собеседования на работу. И хотя мне нравится наблюдать, как он уходит в деловом костюме по утрам, меня гораздо больше радует та работа, на которой он останавливается к концу недели: должность горного гида в туристической фирме, где он будет водить в походы небольшие группы. Зарплата здесь меньше, чем в университете, но главное, что он снова станет заниматься альпинизмом. Когда Уилл об этом рассказывает, у него горят глаза, чего я не видела всю осень.

Естественно, слухи о наших отношениях распространяются по кампусу со скоростью лесного пожара. За редкими исключениями я никому это никак не комментирую. Одно из таких исключений – Эван. Пусть мы с ним почти не встречались, но Уилл говорит, что тот волновался за меня, когда я исчезла. Поэтому мне кажется, что Эвану стоит знать правду: это честно по отношению к нему. Разумеется, речь не о той части истории, где я переспала с Уиллом во время банкета, на который пришла с Эваном, но я думаю, ему следует знать обо всем остальном.

Эвана мой рассказ не удивляет.

– Я в общем-то обо всем догадался, когда ты исчезла и Уилл начал сходить с ума, – признается он.

Также я рассказываю правду Эрин и Николь. Эрин – потому что она уже вроде как знает, а Николь – потому что она чересчур любопытна и все равно разнюхает обо всем самостоятельно.

– Я хочу услышать все грязные подробности! – с азартом восклицает Николь.

– Ты же не про физические аспекты, правда? – уточняю я.

Она непонимающе смотрит в ответ:

– Конечно, про них! Или ты думаешь, мнеинтересно, что он ест на ужин? По крайней мере ты должна мне сказать, какого размера его…

– Уверена, ты и сама можешь догадаться, – обрываю я ее. – И это самая-самая последняя подробность, которую ты от меня когда-либо услышишь, ясно?

Она не обращает на мои слова никакого внимания и, повернувшись к Эрин, восторженно вопит:

– Я же говорила, что он по-любому огромный!

Я официально становлюсь взрослой в тот же день, когда официально перестаю жить одна. Двадцать первого декабря мы возвращаем всю мебель, которую Уилл одолжил у знакомых, и перевозим последние из моих скудных пожитков в его квартиру. На помощь с переездом приходят Эрин и Брендан, хотя «помощь» Брендана включает гораздо больше ничегонеделания, чем можно было ожидать.

– До сих пор не могу поверить, что вы вместе и что вы съезжаетесь, – несколько изумленно протягивает Эрин, когда мы с ней заходим в квартиру Уилла.

Брендан в данный момент «помогает» тем, что смотрит телик. Эрин бросает на него долгий взгляд, а затем снова поворачивается ко мне:

– В смысле, это так странно… Разве тебе не странно?

На самом деле для меня это самые нестранные события в жизни. Здесь, с Уиллом, я чувствую, что наконец-то дома.

– Нет, – отвечаю я, спихивая ноги Брендана с кофейного столика.

– Просто это так удивительно, – говорит Эрин. – В смысле, я знала, что вы были близки, но это все равно, что узнать, что Брофтон спит с Анджелиной Джоли! Ну то есть, знаешь, это же Уилл…

– Ага, – улыбаюсь я. – Я тебя понимаю.

Иногда я смотрю на него, когда он готовит, одевается или, развалившись на диване, ждет, пока я присоединюсь к нему, – и тоже не могу в это поверить.

Она обнимает меня, прежде чем я успеваю увернуться.

– Это первая светлая полоса в твоей жизни, Финн. Не испорть все, ладно?

Я обещаю ей, что этого не произойдет, и хотя мне обычно плохо удается выполнять обещания, на этот раз у меня хорошее предчувствие.

В тот вечер у Дороти за праздничным ужином к нам присоединяются Питер, Брендан и Эрин. Им я об этом не говорю, но это мое первое празднование дня рождения с тех пор, как мне было десять, отчего даже столь небольшая компания кажется огромной. Дороти по такому случаю наготовила все мои любимые блюда. Я сглатываю комок в горле и впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не расплакаться, когда она выносит из кухни торт, на котором написано мое имя, и поет «С днем рождения тебя». Пусть теперь я и способна на слезы, но это не значит, что я начну плакать, даже когда счастлива. Дороти дарит мне еще больше платьев, а Уилл вручает просто самый лучший подарок из всех, что я когда-либо получала – новые кроссовки для бега.

– Как ты узнал?.. – спрашиваю я. Я терпеть не могу кроссовки, которые выдает бегунам университет, но никогда ему об этом не говорила.

– Ты хмурилась всякий раз, когда надевала старые, – посмеиваясь, поясняет он. – Трудно было не догадаться, в чем тут дело.

Много позже, после того как мы вернулись домой и отпраздновали эту дату другими способами, Уилл лежит в постели, удовлетворенный и сонный, пока я вырисовываю пальцем маленькие невидимые круги на его спине. Его спина меня завораживает – все еще загорелая, сплошь из мускулов. Я видела некоторых парней, позирующих в спортзале: даже те выглядели менее подтянутыми, чем Уилл сейчас, хоть он и расслаблен.

– Мы только что съехались, – говорит он ни с того ни с сего, поворачиваясь ко мне лицом, – а ведь у нас и свидания не было.

– Мы ужинали в ресторане, – пожимаю я плечами.

– С моей мамой. И, как правило, при этом ругались.

– Для меня это не важно. – Я изучаю его лицо. – А для тебя?

Он приподнимается на локте, его губы касаются сначала одного моего виска, затем другого.

– Помнишь то платье, в котором ты была на Дне благодарения? Я весь ужин представлял, как ты идешь в нем на свидание с Бренданом, и меня сводило с ума, что твоей парой никогда не смогу быть я. А теперь это может случиться.

Я ему улыбаюсь.

– Я надену то платье прямо сейчас, если это так много для тебя значит, но мне показалось, что платье с осеннего банкета тебе понравилось больше.

– Оно тоже занимает особое место в моем сердце, – ухмыляется он. – Но дело не только в платье. Ты ведь никогда по-настоящему ни с кем не встречалась…

– Почему? Я ходила на свидания.

– С кем-то, кто тебе нравится? С кем ты планировала продолжать встречаться?

Я закатываю глаза, признавая его правоту.

– Может, тогда тебе стоит попробовать, пока еще есть шанс, Оливия, – тихо говорит Уилл, прижимаясь губами к моему уху, – потому что я буду твоим первым и последним парнем.

– Последним, говоришь? Как самоуверенно. – Я хочу сказать это без улыбки, но у меня ничего не выходит.

Он переворачивает меня на спину и нависает надо мной, уже определенно не сонный.

– Именно так. Я никогда ни в чем не был так уверен.

Когда я просыпаюсь на следующее утро, он уже выходит из ванной, наполовину одетый.

– Я сегодня буду весь день на ферме. В пять тридцать я за тобой заеду и повезу на наше свидание.

– Разве тебе не нужно будет подготовиться?

– Я сделаю это у мамы. – Уилл садится на край кровати. – Если мы будем собираться вместе, то просто окажемся в постели.

– И что в этом плохого? Я люблю оказываться с тобой в постели.

Он улыбается. Это такая милая, застенчивая улыбка, от которой сердце переворачивается у меня в груди.