– Дай угадаю, это как-то связано с твоим долгим отсутствием во время банкета?

Я приподнимаю бровь:

– Кажется, тебе уже известно, зачем я здесь.

– Уилл, только идиот мог, глядя на вас двоих прошлым вечером, не увидеть правду. – Он открывает входную дверь и кивает мне, приглашая войти. – Не нужно рассказывать мне, что произошло, я не хочу об этом знать. Я догадываюсь, что что-то случилось, но если ты мне расскажешь, то это изменит то, как мне придется реагировать. Понимаешь, о чем я?

Я понимаю. Если расскажу ему, что мы переспали, университет начнет расследование. Везде будет фигурировать мое имя, и ее тоже. Ее стипендия может оказаться под угрозой.

Я проглатываю все свои признания, которые уже заготовил.

– Я хочу подать заявление об уходе. Не знаю, как, черт возьми, я буду поддерживать маму, но я больше не в состоянии выполнять обязанности тренера.

– Я приму твое заявление, – кивает Питер. – И послушай меня как своего друга, а не как начальника: мы найдем решение, слышишь? Я помогу оплатить весенний семестр Брендана, и мы подыщем тебе другую должность с примерно той же зарплатой.

– Мы не сможем принять от тебя подобную помощь, – качаю я головой. – Ты и так сделал для нас слишком много.

– Поговорим об этом позже. А пока – почему бы тебе не сообщить маме хорошие новости?

Я устало провожу ладонью по лицу.

– Маме? Честно говоря, с трудом представляю, чем ее порадует новость о том, что я потерял работу.

– Не эта новость, – ухмыляется Питер, – а новость о том, что вы с Оливией вместе. У меня есть подозрение, что она уже давненько на это надеялась.

«Точно, – думаю я. – И не она одна». Не могу поверить, что после всех этих месяцев, когда я хотел быть с Оливией, но убеждал себя, что этого никогда не случится, – вдруг все это оказалось возможным.

– Я расскажу ей чуть позже, – отвечаю я с улыбкой, – но сначала мне нужно кое с кем повидаться.

Я отправляю Оливии сообщение, но она не отвечает.

Я звоню, однако она по-прежнему не отвечает.

Я стучусь к ней в квартиру, но в ответ получаю лишь тишину.

Теперь, когда решение принято и я больше не ее тренер, ожидание кажется невыносимым. Мне не терпится начать, не терпится рассказать ей обо всем и пообещать, что я придумаю, как все это устроить. Если ее желание быть вместе хотя бы немного похоже на мое – у нас все получится.

В ожидании ответа от нее я отправляюсь в свой кабинет и собираю вещи. Лучше сделать это сейчас, пока идут выходные и нет лишних свидетелей. Не знаю, как будет выглядеть мое увольнение, но в любом случае все будут предполагать наихудшую из возможных причин (и, к сожалению, в данном случае они будут правы).

Я снова звоню Оливии, снова отправляю эсэмэс, но она по-прежнему не отвечает. Где же она, черт возьми? По мере того как время идет, а от нее ничего не слышно, мой страх нарастает. Я знаю, что вчера вечером она была расстроена, но неужели я ранил ее так сильно, что она совсем поставила на мне крест?..

Я возвращаюсь к ее квартире и опять звоню в дверь. Так и не дождавшись ответа, я достаю ключ из-под цветочного горшка и открываю сам. И оказавшись внутри, я чувствую, будто из меня высосали весь воздух.

Потому что вся мебель на месте, однако все ее вещи исчезли.

Оливия

Автобусы в Денвер ходят довольно часто. Еще до рассвета я покинула город, оставив позади те горы, которые успела полюбить.

Надо отдать должное Джессике за ее скрупулезность. Она потребовала, чтобы я уехала немедленно и сделала это без объяснений. А также она забрала мой мобильник, просто на всякий случай.

Она считает, что моего отсутствия ей будет достаточно, чтобы вернуть Уилла. И кто знает? Может, так оно и есть.

По приезде в Денвер я звоню Эрин с телефона-автомата. Я опускаю ту часть истории, где только что переспала с нашим тренером, но рассказываю ей все остальное: что у Джессики есть на нас компромат и чем она мне угрожает. Я спрашиваю Эрин, можно ли ненадолго остановиться у ее брата в Лос-Анджелесе, пока я не найду работу и не скоплю немного денег. Лос-Анджелес не то место, где я хотела бы жить, но прямо сейчас мне просто нужно встать на ноги, и я бы предпочла это делать не в женском приюте, где меня ограбят или выгонят за драку в течение нескольких дней.

Но Эрин беспокоит кое-что еще:

– Что мне сказать Уиллу? Ты же знаешь, что он обязательно спросит.

Он не просто спросит. Он будет сходить с ума. Я уже представляю, как он отреагирует, и мне становится дурно: он будет волноваться, начнет винить себя и звонить, приедет ко мне домой, но лишь обнаружит, что меня нет…

– Скажи ему, что мне надоело жить в маленьком городке и я решила, что где-нибудь в другом месте меня ждут перспективы получше.

– С чего ему в это верить?

Это просто. Потому что он сам так говорил.

Поездка на автобусе из Денвера в Лос-Анджелес занимает ровно двадцать два часа.

Я говорю себе, что у меня просто небольшое путешествие, потому что так легче, чем думать о том, что я оставила его навсегда. Да и какая разница? Уж лучше уехать сейчас, чем следующие пятнадцать месяцев еще сильнее влюбляться в того, с кем все равно не смогу быть вместе.

Во время одной из остановок я звоню ему на работу, рассчитывая, что уже достаточно поздно и он точно не ответит. Бодрым, беспечным голосом я оставляю ему сообщение, в котором говорю, что у нас все равно бы ничего не вышло, а УВК был пустой тратой моего времени. Я хочу извиниться и попросить его попрощаться за меня с его мамой, но я этого не делаю, потому что на девяносто процентов уверена, что расплачусь и испорчу все представление.

А повесив трубку, я действительно плачу. Возможно, я больше никогда не услышу его голос, и они с Дороти навсегда запомнят меня как неблагодарную девчонку, которая без колебаний швырнула им в лицо всю их помощь и поддержку…

В понедельник утром, когда я подъезжаю к Лос-Анджелесу, мне на электронную почту приходит письмо – насколько я понимаю, от представителя молодой японской обувной компании «Fumito». В нем сообщается, что они хотят прислать мне документы с предложением о сотрудничестве. Я пишу им ответ и даю адрес брата Эрин в Лос-Анджелесе. Надеюсь, он не выставит меня за дверь совсем уж скоро, и я успею получить эти документы.

По идее, появление спонсора должно меня радовать намного сильнее. Это ведь все, чего я хотела. Но дело в том, что гораздо больше я хочу иметь возможность прямо сейчас позвонить Уиллу и поделиться с ним этими новостями. Без него все как-то не имеет смысла.

Уилл

Когда моя жизнь разваливается на части, лишь мама сохраняет хладнокровие. Хотя бы один из нас должен оставаться в здравом уме, и это точно буду не я.

Мама сидит рядом со мной, пока я звоню Эрин, Николь и наконец Эвану. Никто ничего не знает. Ни университет, ни хозяин квартиры Оливии не слышали от нее ни слова.

И я понятия не имею, кого еще я могу спросить. Все, что мне остается, – это сидеть, схватившись за голову, в отчаянии от собственной глупости и от того, что раньше вся моя жизнь казалась мне неподвластной, а теперь и Оливия – самая важная ее часть – тоже. И виноват в этом я сам.