Уилл тянется к стопке постельного белья на стуле, но я забираю его у него из рук.

– Сегодня ты ночуешь у себя в спальне, – говорю я. – Я не собираюсь спать.

– Всю ночь? Оливия, ты же знаешь, что я смогу тебя остановить, если тебе приснится кошмар. Под моим присмотром ты еще ни разу не покинула дом с того первого раза.

– Дело не в этом. – Я качаю головой, но затем колеблюсь: я даже не хочу облекать это в слова…

– Я не хочу видеть его во сне, – наконец признаюсь я.

– Своего брата? – уточняет Уилл, вытаскивая покрывало из стопки у меня в руках и расстилая его на диване. – Я не знал, что он был в этих снах.

– Иногда. Так что…

Он выключает лампу и ложится, похлопывая рядом собой по дивану.

– Иди сюда, – вздыхает он. Уилл чувствует себя виноватым из-за стольких вещей, и я стала одной из них.

– Ничего страшного. – Я напряженно сглатываю.

– Я сегодня устал, и ты устала, Оливия, – настаивает он, вытянув руку. – Так что перестань спорить и ложись спать, черт возьми.

– Ты само очарование, – посмеиваюсь я, однако послушно опускаюсь на диван. Последнее, что я помню – как он укутывает меня одеялом.

Уилл

Как бы сильно я ни устал, заснуть мне не удается. И в происходящем опять столько неправильного – например, то, что я пригласил Оливию лечь рядом якобы для того, чтобы ее успокоить, но на деле, пока она мирно спит в каком-то сантиметре от меня, я тверд как камень. Из предосторожности я подоткнул между нами половину одеяла, когда она уснула. Но это не помогает. Так что, по сути, я страстно желаю свою студентку, изменяю своей девушке (по крайней мере, мысленно) и не вижу никакого выхода из этой гребаной ситуации.

Тем не менее те же причины, из-за которых я сейчас не в силах заснуть, а шорты доставляют мне невероятный дискомфорт, – эти же причины делают меня счастливым оттого, что я здесь: ощущение ее тела, запах ее шампуня; то, как поднимаются и опускаются ее плечи, как вся ее напряженность и дерганность исчезли и уступили место полному умиротворению. Сегодняшний день, наверное, был одним из худших в ее жизни, и все же он оказался одним из лучших за последние годы.

Это было не просто восхождение. Я делился этим с ней. Мне следовало предвидеть, что ей это понравится, что это избавит ее от всех мыслей и эмоций и позволит на некоторое время освободиться от переживаний. Бывают моменты, как сегодня, когда меня поражает тот факт, что у нас с ней гораздо больше сходств, чем различий. И одному богу известно, как бы я хотел, чтобы это было не так.

Оливия

На следующее утро к моему пробуждению Уилл уже успел встать и одеться.

– Я буду готова через пять минут.

– Тебе необязательно сегодня бегать. Почему бы тебе не сделать передышку? Я могу потом вернуться и забрать тебя к началу занятий.

Я качаю головой. Когда вы позволяете людям нянчиться с вами, это делает вас слабее, а я сейчас не в том положении, чтобы становиться слабой.

– Думаю, мне нужно вернуться к тренировкам.

– Хорошо, – вздыхает он, – но на ночь ты остаешься здесь.

– Какой властный, – тихо бормочу я, однако мне крайне непросто притворяться, будто я этим недовольна.

После дневной тренировки Уилл ожидает меня на боковой парковке, где у нас больше шансов остаться незамеченными. Мы не делаем ничего плохого, но тем не менее я волнуюсь: со стороны это бы определенно выглядело сомнительно.

Только забравшись на водительское сиденье, он сразу поворачивается ко мне.

– Хочешь снова в горы? – Когда он спрашивает, его лицо сияет, и даже если бы я не хотела, все равно бы ответила «да».

– Разве тебе не нужно работать на ферме?

– Нужно, – отвечает Уилл с широкой улыбкой.

– Так, значит, я наконец вижу непокорную сторону Уилла Лэнгстрома?

Он выгибает бровь:

– Оливия, это даже близко не похоже на мою непокорную сторону.

Я нервно сглатываю. Не думала, что это возможно, но Уилл только что стал в десять раз сексуальнее.

Мы направляемся к той же скале, что и вчера, и он обучает меня лид-клаймбингу, при котором я поднимаюсь первой, защелкнув карабин со страховочной веревкой в крючья, забитые в скалу ранее, вместо того чтобы полагаться на веревку, закрепленную наверху. Уилл также учит меня, как выполнять нижнюю страховку, так что он взбирается, пока я его страхую, стоя на земле, до смерти напуганная тем, что могу случайно выдать ему слишком много веревки и он разобьется.

Наблюдать, как карабкается Уилл, просто удивительно: вся эта сила, ловкость и грация…

– Ты похож на Человека-паука! – кричу я. Его смех эхом отражается от скал.

– Главное, не забывай держать веревку, на всякий случай! – кричит он в ответ.

По дороге домой он пребывает в приподнятом настроении, заметно счастливее обычного, много смеется и улыбается – но все это резко обрывается, стоит нам вернуться на ферму. На подъездной дорожке стоит бордовый BMW с откидным верхом, и, судя по тому, как напрягся Уилл при виде него, это не предвещает ничего хорошего.

– Это Питер?

– Нет. – Плечи Уилла опускаются. – Это Джессика. Моя, э-э, девушка.

От этих слов у меня сдавливает грудь. Я ничего не знаю о его девушке, но мне определенно не нравится, что она здесь.

– Пойду займусь лошадьми, чтобы вы могли пообщаться.

Уилл кивает, и его губы сжимаются в жесткую линию, пока он направляется в дом, как будто его там ожидает расстрел.

В конюшне я не торопясь чищу и кормлю лошадей. Я рассчитываю, что к моему возвращению Джессики уже не будет, однако даже издалека замечаю ее. Скрестив ноги и перекинув через плечо свои идеальные длинные рыжие волосы, она горделиво сидит на крыльце, словно какая-нибудь королева красоты.

И я уже ее не выношу. Даже на расстоянии. Это не просто неприязнь: мной овладевает такая ненависть, что будь я змеей, то сейчас же набросилась бы на нее, обнажив свои клыки.

Джессика встает и спускается с крыльца, протягивая мне руку.

– Ты, должно быть, Оливия, – говорит она с широкой улыбкой, в которой нет и намека на дружелюбие. – Я Джессика, девушка Уилла.

Я оглядываю ее с головы до ног – ее идеальную прическу, идеальный макияж, дорогую одежду. Она совсем не похожа на девушку, которую я могла бы представить рядом с Уиллом.

– Привет, – отвечаю я ровным голосом.

– Так что же тебя привело сюда этим вечером? – Ее голос звучит слишком бодро и отрывисто; она ведет себя так, будто застала меня за вторжением на чужую территорию и теперь деликатно отправляет восвояси. Это наталкивает меня на мысль, что ее беспокоит мое присутствие.

Так что пусть она беспокоится и дальше.

– Прошу прощения? – переспрашиваю я. В ее глазах мелькает раздражение.

– Почему ты была в сарае?

– Я чистила стойла. Сама знаешь, в каком они ужасном состоянии с тех пор как Джексон уволился. – От моих слов ее улыбка увядает. Очевидно, она не знала про Джексона.

На крыльцо выходит Уилл, по-видимому, только что из душа, и вслед за ним появляется Дороти. Их плечи одинаково напряжены – и на самом деле это первое сходство, которое я пока в них заметила, помимо цвета глаз.

– Вижу, вы уже познакомились, – говорит Дороти с вымученной улыбкой.

– Да, – отвечает Джессика. – Оливия сказала, что помогает с лошадьми. Если вам нужна помощь, нужно было просто попросить меня, Дороти.