— Давай я их погоняю. Отдышись пока.

Хельги не возражал, а щенки просто взвыли от восторга, когда поняли, что будут драться аж с целым Греттиром Валлином. Вернее, выли двое, а третий, самый тонконогий и бледный, смотрел, стиснув зубы и не моргая.

— И побереги свои фамильные драгоценности, — крикнул вдогонку Левша. — Хильд уже обучила их всем подлым приемчикам.

Ну, раз так, Греттир прихватил с собой еще один меч, тренировочный деревянный, чтобы драться двумя руками. И они ему понадобились!

Шарик, Тузик и Мурзик неплохо спелись и уже освоили тактику отвлечения и нападения, передавая друг другу роль нападающего специальным зашифрованным тявканьем. Молодцы, про себя одобрил Греттир. Ну, раз так, надо выбить вас из колеи.

— Эй, Шарик, Тузик! Вы как меч держите? Это вам не грабли. Не тыкай! Не тыкай говорю, работай кистью и плечом! — Один за другим два меча разлетелись по углам площадки. — А я говорил, не тыкайте! Живо подняли и назад. — Те бросились выполнять приказ.

И в этот момент что-то ужалило Греттира в бедро.

— Мурзик! Решил драться со мной один на один?

Вместо ответа парнишка сделал еще один выпад. Греттир, конечно, отбил, но оценил старания будущего фехтовальщика. И с плечом и с кистью все было неплохо, сразу видно, что малец тренировался на манекенах. Зато нападал он не так как те два балбеса — сосредоточенно, с недетской целеустремленной злостью. И не издавал ни звука перед броском. И ответные удары сносил, не морщась. Греттир решил пошатать и его.

— И это все, на что ты способен? Тебе сколько лет, что ты такой слабый, а, Мурзик? Или твоя мамаша согрешила с пинчером?

Малыш оскалился и прыгнул на Греттира так неожиданно, что тот едва успел убрать меч. Пришлось действовать не по правилам: схватил парнишку за шиворот и поднял в воздух. Но тот все равно не сдавался, скалил зубы и пытался дотянуться ногтями.

— Точно, полукровка. — Глаза мальчика только издали казались светло-карими. В действительности их радужка была зеленой, с желтыми лучиками, расходящимися от зрачка. — Ну ладно, Мурзик, не горюй, натаскаем и тебя. Если будешь стараться, сможешь стать «свином».

— Я буду волком! — Голос у пацана был тонкий, как его руки и ноги. — Волком! И я убью тебя, Греттир, сын Кнута!

— Ой, какие мы гордые! — Греттир уронил пацана на землю, дождался, пока он поднимет меч и станет в боевую стойку. — Ну тогда покажи мне, как ты меня убьешь.

Отбил удар, еще раз отбил, а потом пропустил мимо и наподдал пинка. А чтобы не зазнавался. Молод еще угрожать взрослому бойцу.

— Учись уважать старших, Мурзик. А теперь иди к мамке. На сегодня хватит. Через неделю проверю тебя еще раз.

— Я не Мурзик! — Малец пятился к выходу. — И я все равно убью тебя. Ты за все ответишь!

— Бу! — Греттир сделал обманный выпад, и когда мальчишка попытался ответить, развернул его и от души еще раз шлепнул пониже спины. — Молод еще угрожать мне. Беги к мамке, я сказал.

И мальчишка побежал… мимо стоящей посреди двора Венделы.

Греттир убрал меч в ножны и пошел к ней.

— Привет, уже соскучилась? — Попытался поцеловать ее, но она отпрянула, как от змеи. Даже обидно. — Что случилось?

— Зачем ты так с ним?

— С кем? С Мурзиком?

Она вздрогнула, словно он ее ударил. А что он такого сказал? Обычные подколки, как принято среди мужчин.

— Он не Мурзик! У него имя есть! Или тебе мало того, что ты с ним сделал, надо еще и поглумиться?

Вендела швырнула в него корзинкой, развернулась и быстро пошла к калитке. Корзинку-то Греттир поймал, но больше ничего не понял.

— Что это было? — Повернулся к Хельги. — Я опять что-то не так сделал?

— Не то, чтобы не так… — Левша завладел корзинкой и заглянул внутрь. Выбрал пирожок порумянее и хищно впился в него зубами. — О! С мясом, мои любимые. Ты феерически облажался.

Вот и пойми этих женщин. Утром она явно не хотела отпускать его, а теперь готова была убить.

— В чем же?

Ой, какие мы нежные. Ну, назвал щенка Мурзиком, так это нормально среди мужчин. Они с Орваром много лет терпели всякое, пока не заслужили, чтобы их звали по именам. Сначала они были Тощим и Дохлым. И чё? Все правда. Затем стали Тупым и Еще Тупее. Сжали зубы и терпели… терпели… терпели, пока не вздули «наставников» так, что драться с ними с тех пор выходили двое-трое. И только тогда они стали Греттиром Сильным и Орваром Метким.

— Ну, подумаешь, Мурзиком назвал. Меня и не так называли.

И вообще, каких они только прозвищ не придумывали. Извращались изо всех сил. Подшучивали и подкалывали друг дружку постоянно. Это называлось «метать топоры». Причём обижаться было нельзя, это было признаком слабости и заниженной самооценки. Лучшая реакция: а ты хорош, подколол, могёшь, пацаны вообще ребята.

— Так это же младший Густавсон. — Хельги поднял крышку с горшочка и удивился: — Это что, морковка? А ничего так, пахнет хорошо. — И подцепил кусочек грязным пальцем. Надо же, вкусно.

— Какой такой Густавсон? И что в нем особенного?

— Это брат Финна Густавсона, которым ты отметил свою свадьбу.

Ой-й-й-й-й! Осознание сделанного навалилось на Греттира такой тяжестью, что он даже не обратил внимания, с какой скоростью Хельги поглощает морковку.

— И что теперь делать? Я, конечно, могу извиниться, но…

Но это будет глупо. И ничего не исправит.

Хельги заглянул в горшочек, словно раздумывая, не облизать ли его. Затем со вздохом закрыл крышку.

— Лучше приходи сюда завтра. И послезавтра. И потом тоже. Мальчишка тебя ненавидит, но от занятий не откажется. Научи его всему, что знаешь сам.

Да. Так он и сделает. И натаскает, и на след поставит, как своего брата. Или как сына.

А дальше пусть будет, что будет.

*

Еще утром Вендела думала: как я могу убить Греттира, когда он такой замечательный. И нежный. И чуткий.

И вот теперь, сидя у камня Финна на холме, она спрашивала себя: как я могу его не убить? Какой скотиной надо быть, чтобы смеяться над горем мальчика, потерявшего брата, и не имеющего сил отомстить? Греттир хоть и вырос здоровым, как лось, но не мог сообразить, что физическая слабость не является позором. Слабый не сдастся и не отступит, он не забудет и не простит. Просто ему придется научиться быть терпеливым, чтобы дождаться, когда враг лишится силы. И тогда придет его час.

А ее долг — этот час приблизить.

— …е-е-е… а-а-а.

Вендела вздрогнула и открыла глаза. На небе уже белела луна, похожая на чуть обтаявший с краю шарик козьего сыра. По влажной земле к ней бежал мальчик.

— Что такое? — Крикнула она, не дожидаясь. Пока он поднимется на холм.

— Фру… Густавсон… меня послала… Это Юхан… Он отправился ловить своего зверя и теперь не может проснуться…

Юхан? О, боги! Ему же одиннадцать лет! Слишком слабый, чтобы привязать зверя. Слишком юный, чтобы поймать его хитростью.

Вендела подобрала длинную юбку и опрометью бросилась в сторону города.

Заканчивались вторые сутки ожидания.

После ссоры Греттир не стал преследовать Венделу, потому что ей явно нужно было время, чтобы остыть и успокоиться. Потом он бы объяснил, что, во-первых, шутил над мальчишкой не со зла, во-вторых, у мужчин свои правила, пусть привыкает, а в-третьих, женщинам лучше не вмешиваться в мужское воспитание и не портить будущего воина. Все доводы, что он уже заготовил и несколько раз повторил про себя, звучали здраво, разумно, обоснованно.

А получилось наоборот: глупо, нелепо и опасно.

Вот почему сейчас уже сорок часов Юхан Густавсон без сознания метался в бреду, а лучшие знахарки Стаи пытались ему помочь… безрезультатно. Вендела тоже была там, в маленькой комнате наверху, где на узкой койке стонал обессиленный мальчик, и тихо плакала его мать. А Греттир сидел на заднем крыльце арендованного Густавсонами дома и ждал. Он хотел, чтобы все это скорее закончилось, но только с каждым часом все больше убеждался, что ничем хорошим это закончиться не может.