Все в Стае знали, с каким упорством Орвар Хорфагер со своими побратимами преследовали убийц его отца. Они годами шли по следу, пока не затравили свою последнюю жертву. «Только раб мстит сразу, а трус никогда» (5). Вендела покачала головой. Она не могла обречь Финна на такую жизнь — всегда в бегах, всегда с оглядкой. А сил выстоять против Греттира в поединке у него, у полукровки, нет.

Можно было, конечно, вообще не выходить замуж. Не иметь собственного дома, детей, доживать пустоцветом с двумя вдовами — матерью и бабушкой. Торчать живым упреком перед всей Стаей: вот, мол, из-за вашего упрямого дурака Греттира угасают два славных рода. И кому от этого станет легче? Греттир в конце концов женится (невест в Стае теперь мерено-немерено), а она так и будет сидеть в девках, как дура. И смотреть из окошка на его счастливую семейную жизнь.

А третий вариант казался даже хуже двух первых. Бросить все нажитое здесь, в Свеаланде[19], и уехать в Гренланд. Бабушка, конечно, будет счастлива. Она уже закидывала удочку: вот, мол, Стая потеряла столько мужчин в битве на Королевских курганах, что не скоро оправится. Сможет ли она снова вернуться в Мальме? Хватит ли сил опять взять под свой контроль основу прежнего бизнеса: порт и перевозки в Данмарк[20]? Дэгрун была уверена, что нет. Стаю ждет медленное угасание, бедность, вымирание.

Конечно, бабушка будет счастлива вернуться в Длинный дом Рауда, где стоят резные столбы от почетного сиденья самого Эйрика Рыжего, такие древние, что даже страшно. Но покрытые вечными снегами скалы Гренланда были родной почвой только для Дэгрун и Гутрун; для их внучки и дочери это были всего лишь чужие холодные камни.

Ладно, хватит жалеть себя, подумала Вендела. Пора узнать, что думают старшие женщины. Она придирчиво осмотрела себя в зеркало: темно-синее, почти черное, платье, туго заплетенная и закрученная в тяжелый узел на затылке коса, полная готовность решить свою судьбу. И спустилась по лестнице на первый этаж.

Две женщины в синих траурных платьях сидели за кухонным столом напротив друг друга. Перед ними стояли чашки и кофейник с давно остывшим кофе. Похоже, подумала Вендела, что они сидят так с самого завтрака. Готовятся к серьезному разговору.

Девушка обвела взглядом кухню. Все здесь — шкафы, полы, кастрюли — сверкало чистотой, как и всегда. Единственной необычной вещью был котелок, подвешенный над кучкой поленьев в камине. Огонь не горел, но котелок был полон до краев. Учитывая, что при обычных обстоятельствах готовили пищу и грели воду на плите, Вендела понимала, что это значит.

Окончательное решение, видимо, так и не было принято, и бабушка попытается увидеть их будущее в языках пламени и кипящей воде. Вендела села перед третьим свободным торцом стола и приготовилась выслушать, что скажут старшие. Молчание длилось не долго.

— Думаю, нам следует остаться, — сказала Дэгрун.

Серьезно? Вендела едва успела поймать падающую челюсть.

— Бабушка, ты не хочешь вернуться в Гренланд?

Стыдно признаться, но Вендела почувствовала облегчение, словно с плеч сняли половину ноши.

— Вернуться домой нищими, слабыми и беспомощными? Нет. — Дэгрун сжала руки в острые кулачки. — Наш враг этого не дождется.

Врагом, конечно, был Греттир, тут и спрашивать не требовалось.

— Когда ты получила свой веретенный блок, деточка, у меня была такая мысль. Три женщины одной крови — большая сила. Три сейдконы могут спрясть нити прошлого, настоящего и будущего и свить их в одну, такую крепкую, что свяжет даже два мира. По такой нити можно пройти в Хель или Вальгаллу и вернуться обратно. Можно даже привязать зверя к обыкновенному человеку! Понимаешь, что это значит, милая? Мы могли бы создать собственную Стаю! И возглавить ее, как это иногда случалось с женщинами в прежние времена. Да, в прежние времена знатные женщины, жены конунгов, имели свои корабли, собственное войско и даже водили викингов в походы. А не жарили мужу фрикадельки, как Фрейя Хорфагер. Вендела, ты можешь стать королевой Гренланда, сама выбрать себе мужа и сама сидеть на почетном месте в нашем Длинном доме!

Вендела не могла глаз оторвать от бабушки. Дэгрун словно помолодела на двадцать лет. Лицо ее разрумянилось, глаза сверкали, она и впрямь словно стояла на носу корабля, сквозь соленые брызги вглядываясь в очертания будущего королевства Рауда. И эти великие планы чертов Греттир Валлин перечеркнул одним ударом меча!

— И что теперь? — Спросила Гутрун.

— Мы должны получить свои камни обратно.

— Каким образом? Я знаю только один способ. Скажи мне, Дэгрун Рауда, что ты задумала? — В первые в жизни Вендела слышала, чтобы ее мама повысила голос на старшего в доме. — Скажи, что хочешь скормить мою девочку этому волку!

— Никто ее не съест! Ты сама видела, как Греттир смотрит на нашу Венделу. Будет с ним поласковей, и он ее в зубах носить будет.

— Полас-с-сковей? — Гутрун даже приподнялась с табурета. — Ты предлагаешь моей дочери быть ласковой с убийцей моего сына и мужа?

— Да! — Дэгрун наконец стукнула кулаком по столу. — Предлагаю! Я предлагаю ей выйти замуж за щенка Валлина, получить свой утренний дар и уехать из Свитьода.

— Но, бабушка, — напомнила Вендела. — Он так просто меня не отпустит. Мы даже через мост перейти не успеем.

— Вот почему ты убьешь его, деточка, — пояснила Дэгрун спокойно, словно речь шла о том, класть ли в джем корицу или обойтись так. — Ты можешь сделать это пятью разными способами. Зря, что ли, я тебя учила. В конце концов, не он первый, не он последний. Заодно и за отца с братом отомстишь.

В одном она была права: если в семье не оставалось мужчин, то месть за них становилась не просто правом, но обязанностью женщин. Вот, например, Сигню, дочь Вельсунга даже родила нескольких сыновей, чтобы один из них отомстил ее мужу за смерть ее отца и братьев[21]. И если бы кто-то решил, что с тех пор нравы среди эйги стали мягче, то Вендела предложила бы ему подумать еще раз.

Если она послушается бабушку и выйдет за Греттира, то в Стае ей будут сочувствовать, даже жалеть, но уважать не будут никогда. Потому что хоть Греттир и герой, но закон есть закон, и ничего тут не поделаешь. Честь важнее. А если она сбежит, то ему не видать почета среди сородичей, пока он не вернет беглянку и не проведет ее по главной улице за косу, намотанную на его кулак. Вот и все — круг замкнулся.

— Хороший план, мама. — В голосе Гутрун уже не было злости, только горечь. — А вдруг Вендела понесет, прежде чем успеет убить Греттира? Что мы будем делать тогда? Заставим ее пить пижму или лавровый лист[22]?

Дэгрун моргнула, словно перед ней вдруг возникла неведомо откуда взявшаяся стена. Видимо, она просчитала не все варианты.

— Что ж, если это будет мальчик, он унаследует состояние трех родов. А когда подрастет, сам решит, где он хочет жить. В конце концов, неважно, кто его отец, если ему суждено стать конунгом в новой Стае.

— А если девочка?

Дэгрун вздохнула и сразу стала похожа на себя прежнюю — усталую и старую:

— Не торопись, детка. Давай будем решать проблемы по мере их поступления.

Вот так, даже самая мудрая их женщин, Дэгрун Рауда, не могла ответить на все вопросы, что мучили сейчас Венделу. А что, если действительно будет девочка? Захочет ли ее Греттир Валлин, помешанный на сыне? Вендела сжала кулаки с такой силой, что ногти впились в кожу. Пусть только попробует отказаться. Тогда она точно убьет Греттира. А потом закопает. А потом пописает на его могилу.

Свадебный поезд медленно двигался по улице Старой Уппсалы. Шествие открывал большой дубовый сундук с медными полосами и бляшками. Везли его на платформе, прицепленной к лимузину. Обычаи обычаями, а на дворе все-таки двадцать первый век.