Ивовая кора, зверобой? Жутко горькая дрянь.

— Зачем это тебе?

— Успокаивающее и обезболивающее.

Ее пальцы, такие хрупкие и тонкие обхватили кружку. И вообще она была такой маленькой по сравнению с крупным даже по меркам эйги Греттиром. Раньше он гордился своей силой и статью, но сейчас испытал что-то вроде укола совести.

— Оно тебе не понадобится. — Он протянул руку и обхватил кружку поверх ее пальцев. — Обещаю. Ты мне веришь? — Вендела некоторое время смотрела ему в глаза, затем едва заметно кивнула. — Тогда иди наверх, готовься. Я тут сам уберу.

За то время, что Вендела провела в ванной, можно было перемыть всю грязную посуду в Уппсале, но Греттир твердо пообещал себе — больше никакой херни. Ему до скрежета зубовного хотелось сейчас снести напрочь дверь, отделяющую его от его женщины, накрутить на кулак ее косы, прижать к стене или нагнуть над раковиной и выпустить на волю своего волка. Останавливала только мысль о последствиях. Один его неосторожный поступок уже обернулся кровавой раной на плече Венделы. Греттир не мог допустить, чтобы за отсутствие контроля над его зверем расплачивалась невинная женщина.

Отец Орвара, Магнус Хорфагер, воспитавший всех его кровных братьев, допускал совершение ошибок (в целях приобретения жизненного опыта), но настойчиво предостерегал от совершения непоправимой херни. Спасибо ему.

Нет, все эти мысли плохо отвлекали от того, что ему предстояло сделать сегодня. Лучше почитать что-то легкое и приятное. Греттир потянулся к ящику тумбочки, где лежал купленный вчера «Справочник оружия современной пехоты». И тут открылась дверь ванной.

Сначала он почувствовал запах, легкий, сладкий. Греттир даже зажмурился на секунду, наслаждаясь ароматами молодых березовых листочков и какой-то травы. А когда открыл глаза, почувствовал, что его рот сам собой растягивается в широкой ухмылке.

Вендела моргнула, не веря своим глазам: это был оптический обман зрения, Греттир Валлин не умел улыбаться. Она нервно запахнула ворот халата и нерешительно замерла посреди комнаты. Греттир откинул одеяло в сторону, встал с кровати и двинулся к ней. Вендела зажмурилась: все-таки Греттир, на котором из одежды были одни татуировки, был зрелищем не для слабонервных.

Против ожидания, его прикосновение было бережным и теплым. И все же она вздрогнула, когда его рука легла ей на плечо.

— Все еще болит? — Спросил он.

Она пожала плечами:

— Как обычно.

А чего, он, собственно, ожидал?

— Сейчас станет легче.

Он потянул пояс халата и, игнорируя ее сжатые в кулаки руки, опустил лицо к маленькому пятнышку крови, проступившему через ткань. К уже привычному запаху боли добавился запах страха, такой неприятный на коже его женщины. Стараясь дышать открытым ртом, Греттир оттянул в сторону ворот сорочки и лизнул ранку.

Уже через минуту Вендела перестала понимать, где она, и что с ней происходит. Она сидела посреди цветущего луга, и теплый ветер ласкал ее плечи. Затем он коснулся шеи, уха и скользнул к щеке. Она позволила поцелую согреть ее. И вздрогнула.

— Что с тобой? — Шепнул ветер.

— Мне страшно.

— Не бойся. Сегодня все будет по-другому. Тебе понравится.

— Не думаю.

— Почему ты мне не веришь?

— Потому что ты… не Финн.

Греттир резко отстранился, затем встал, прошел в ванную и захлопнул за собой дверь. Опершись руками о края раковины, уставился в зеркало. Доколе и зачто? Ну ладно, ответ на второй вопрос был ему известен. Но неужели всю жизнь придется терпеть в своей постели мертвеца? Что такого было в этом Финне, чего нет в нем самом?

Волк бушевал и требовал совершить ту самую херню, от которой Греттир только что зарекался. Жаль, что Орвар в последнее время так подобрел. Пока они с Хильд воевали друг с другом, он был отличным спарринг-партнером. С ним всегда можно было выпустить пар. Вот накидали бы друг другу полную панамку, глядишь, и полегчало бы.

Греттир открыл кран и сунул голову под струю холодной воды. Кажется, помогло. Мысли начали проясняться.

Дверь ванной тихо открылась, затем закрылась. Вендела крепче зажмурилась и вытянулась под одеялом по стойке «смирно». Она должна это сделать. Ради отца и брата. И даже ради Финна. И она должна терпеть, пока не почувствует первые признаки беременности. На всякий случай ухватилась за простыню и сжала кулаки. Она не станет кричать, как бы больно не было. Жаль, что плечо больше не болит, потому что одну боль всегда можно заглушить другой. Ладно, если будет совсем плохо, расцарапает себе что-нибудь.

Греттир сел на край кровати и задумчиво уставился на лежащую девушку… то есть уже женщину. Надо же, боится его, как маньяка какого. Вот как объяснить этой дурочке, что он не хочет причинить ей зла. Даже наоборот. Она будущая мать его детей. Его жена, хоть пока с этим и не согласна. Да он в лепешку готов был расшибиться, лишь бы она дала ему двух мальчишек и любила их, как своих долгожданных и у богов вымоленных детей.

— Свет оставить?

— Не надо, лучше выключи.

Лампа погасла. Сегодня Греттир не собирался настаивать на мелочах. Сам он в темноте видел не хуже, чем при свете дня. А Вендела… она его почувствует. Почувствует, как он будет медленно покорять ее тело. И сдастся, в конце концов.

— За что ты любила этого Финна?

Она вздохнула и открыла глаза. Уставилась в потолок, словно там был нарисован этот чертов Финн.

— Я ему доверяла. И не… боялась.

А Греттира, значит, боялась. Ну, что тут скажешь, заслужил.

— Доверяла?

Пользуясь тем, что Вендела целиком ушла в свои мысли и слегка расслабилась, прилег рядом.

— Да. Мы же знали друг друга с детства. Наши семьи дружили. Он научил меня кидаться камнями…

Греттир слегка придвинулся, не так близко, чтобы коснуться коленом ее бедра, а только чтобы почувствовать тепло.

— А еще?

— Лазить по деревьям. Плавать. Потом в школе помогал с математикой.

Да уж. С математикой Греттир ей точно помогать не смог бы. Он сам в то время уже охотился на улицах наравне со взрослыми эйги.

— И ты мечтала выйти за него замуж?

— Нет, не за него… — Вендела резко замолчала и перевела на Греттира взгляд широко открытых глаз. Он лежал совсем близко, приподнявшись на локте, и смотрел на нее. И в его зрачках горели две золотые искры.

— А за кого? — Спросил он.

Она резко сглотнула и, наверное, попыталась что-то сказать, но не смогла. Смотрела ему в глаза, как загипнотизированная змеей завирушка[34]. Даже повернулась на бок.

— За… — она облизнула губу, — … за тебя.

Золотые искры вдруг рассыпались и закружили хороводом вокруг зрачков, постепенно наполняя своим сиянием всю радужку.

Греттир опустил голову, прижался своим лбом к ее лбу и на мгновение прикрыл глаза; затем глубоко вдохнул, втягивая в себя ее запах. От нее чудесно пахло. Это был тот самый запах, который заставлял всех живых существ, не утративших связь с природой — голубей, зайцев, оленей, волков — преследовать свою пару до последнего вздоха.

Они так и лежали, касаясь друг друга лбами, медленно привыкая к близости их тел. Затем его рука ласково накрыла затылок Венделы и погладила волосы. Пальцы Греттира слегка сжались, он потянулся, чтобы коснуться ее рта мягким поцелуем, но Вендела быстро отвернулась.

Он и не ожидал, что она так быстро сдастся. Осторожно, чтобы не спугнуть, он проследил губами линию вдоль края челюсти к уху, слегка прикусил мочку, и затем отправился исследовать сначала шею, затем плечо… ключицу… А сам прислушивался, как хищник в засаде, стараясь уловить малейшие признаки возбуждения. Ни стона, ни вздоха в ответ на его старания. А кто сказал, что будет легко?

Греттир провел кончиками пальцев вдоль позвоночника Венделы и значительным усилием воли заставил себя остановиться на двух ямках ниже поясницы, вместо того, чтобы сжать ее задницу и притиснуть к своим гудящим от напряжения бедрам. Вторая попытка поцелуя закончилась, как и первая. Вендела даже положила руку ему на грудь, но, видимо, так и не решила, оттолкнуть его или притянуть ближе. Греттир решил за нее: мягко подтолкнул вверх, чтобы ее ладонь лежала у него на шее чуть ниже затылка. Там она и осталась.