— Я сказал, снимай все. Хочу увидеть товар лицом.

По традиции под платье фасона тысячелетней давности лифчиков и трусиков не надевали. Только чулки, да и те чуть выше колен.

Она опустила руки и с вызовом посмотрела Греттиру в лицо. Затем глаза сами собой опустились ниже. Мама! Почему ты не предупредила меня? Разве можно засовывать такое в живую женщину? Это будет больно.

— Только не надо делать вид, будто никогда этого не делала.

А сам вовсю пялился на ее грудь.

— Кто бы говорил.

Греттир насмешливо поднял бровь:

— Просто я видал и получше. Кажется, переплатил.

Вендела с трудом сдержалась, чтобы не прикрыться от этого по-купеческому деловитого взгляда. В конце концов, ему предлагали больше, только бы отвязался.

— А Финну нравилось. И, кстати, у него тоже был побольше. Или у тебя еще не встал?

В один миг он оказался рядом и схватил ее за волосы. Больно, но удовольствие от того, что удалось задеть его за живое, заставило Венделу улыбнуться.

— Больше о нем ни слова. Ясно?

— Да.

Я буду думать о нем сегодня ночью. Ясно, псина ты драная?

Греттир разжал пальцы:

— Чулки оставь. Чтобы мне было не так скучно с тобой.

Он подхватил ее под бедра, поднял и, сделав несколько шагов кровати, упал на одеяло. Что-то давило ей между ног. Даже думать об этом было больно.

— Это по-твоему маленький член? Не хочешь подумать еще раз, чтобы я был поласковее?

Теперь Вендела понимала, почему раньше берсерки пили мухоморовку перед битвой. Смешанная со злостью отвага бурлила в ней, как молодая брага. В эту минуту она и целого-то Греттира не боялась, не то что его мелких анатомических подробностей.

— Да я его даже не чувствую.

— Не зли меня, дурочка, тебе же хуже.

— Слушай, если не уверен в себе, так и скажи. Бабушка пришлет травок…

Одно движение бедер, и он уже вошел в нее… метра на полтора, судя по ощущениям. Вендела вонзила ногти в мужскую спину:

— Мама!

— Теперь чувствуешь?

— Что… я… должна… чувствовать? — Боль, острая как копье, пробивалась сквозь наркотический дурман. — Прилетел комарик на воздушном шарике?

Греттир приподнялся на локтях и смотрел ей в лицо. Вендела зажмурилась, скрывая от него полные слез глаза.

— Много болтаешь, — сообщил он. — Но я знаю, чем заткнуть тебе рот, моя милая.

Он начал медленно выходить, и Вендела перепугалась, а вдруг не шутит?

— А каким местом детей делают, знаешь? Или подсказать?

Он коротко рявкнул и толкнулся снова, уже сильнее. На этот раз удержаться от крика ей не удалось. В отместку вцепилась ногтями в его спину поглубже и потянула вверх. Пусть будет больно не ей одной.

— Не спи, замерзнешь. Или ты уже все?

Он тихо выругался и снова ударил ее. И еще. И еще. Бабушка-а-а! Может быть, если не открывать глаз и попробовать представить себе Финна, будет легче?

Твердые пальцы больно сжали подбородок.

— Глаза на меня. При мне даже думать о нем не смей.

Тогда я буду считать. Одна овца, две овцы…

Когда овец набралось два стада, он схватил ее за макушку, вжался, словно хотел уйти в нее целиком, потом зарычал на ухо и навалился всем своим весом. В ту секунду, когда Вендела поверила, что вот сейчас умрет под этой каменной тяжестью, Греттир откатился в сторону и упал на спину рядом с ней.

Его дыхание все еще было тяжелым и надсадным.

— Никогда еще так хреново не трахался.

— Аналогично, — прошептала она.

— Всегда лежишь, как бревно?

А что я должна была делать? Скакать, как макака?

— Только в постели с дятлом.

Она повернулась на бок, подтянула к груди коленям и закрыла глаза.

— Надеюсь, ты залетишь как можно быстрее. — За ее спиной выпрямился матрас. Зашуршала одежда, звякнула пряжка ремня. — Не хочу тратить на тебя время.

Вендела еще долго лежала, прислушиваясь, не раздадутся ли в коридоре знакомые тяжелые шаги, но потом все-таки уснула. И проспала долго — остаток дня и половину ночи.

Греттира рядом не было. Пьет с друзьями? Или нашел себе другую женщину?

Думать тоже было больно, поэтому она решила поспать еще немного.

Греттир вошел в гостиничный номер в семь утра. Почти двадцати часов Венделе должно было хватить, чтобы выспаться и подумать, как ей приспособиться к новой реальности. В конце концов, она честно заслужила место наложницы хозяина дома — выше прислуги, но намного ниже хозяйки. Это будет справедливо. Кто выполняет условия договора, получает почет и уважение, а кто нарушает — только клизму.

Против ожидания, Венделы в комнате не было. И одежды ее тоже. Греттир набрал номер ресепшена.

— Молодая женщина в красном платье из номера 405, она спускалась вниз?

— Да, херр Валлин. От завтрака отказалась и ушла из гостиницы.

Чертова баба, выругался про себя Греттир, не может без фокусов. Ищи ее теперь по всему городу. Но, с другой стороны, самостоятельная и бойкая. Это неплохо. Греттир не хотел себе признаваться, но мысль вернуться в номер и застать Венделу плачущей, неприятно царапала изнутри.

— Я послал помощника с кухни проследить, — продолжал журчать в трубке услужливый тенорок, — она дошла до дома 7 по Инглинггатан.

Ага, этот дом снимали Турханды. Если Вендела решила побыть с матерью и бабкой, пусть. В конце концов, он же не крокодил какой и не собирался запирать свою женщину в четырех стенах.

Мысленно отметив оставить консьержу двойные чаевые, устало опустился на матрас. Все-таки отходняк от мескалина и ночь, проведенная в общении с бутылкой водки, требовали несколько часов отдыха.

Он сбросил туфли, откинул одеяло и… тупо уставился на темно-розовые пятна. Кровь. Много крови. Если бы он точно не помнил, что делал вчера, решил бы, что тут кого-то зарезали.

Ч-ч-ч-черт, это все меняло. Он же ясно видел, как ей больно. Вендела кусала губы и плакала, сама того не замечая. А он наслаждался этим. Убедил себя, что у мальчишки Финна был мизинчик между ног, и она просто не привыкла к настоящему мужчине. А у нее, оказывается, вообще никого не было. Ч-ч-ч-черт!

Проклятый мескалин, надо с ним завязывать. А еще надо было срочно посоветоваться с кем-то опытным. С кем-то, побывавшим в его шкуре. То есть с Орваром. Лучший друг в свое время тоже наломал немало дров со своей Хильд, но потом все же поладил с ней.

Во всяком случае, понять Греттира он сможет, сам там был.

Орвар в последнее время заделался семьянином и с гулянками до утренней зари покончил. Тем не менее, глаза у него были красные от недосыпа, а лицо усталое. А еще на столе перед ним стоял открытый ноутбук, и лежала пачка документов с карандашными пометками. Похоже, работал всю ночь.

— Проблемы? — Греттир ногой подвинул стул и упал на обтянутое кожей сиденье.

— Ну, да, — рассеянно ответил Орвар. — Было несколько нападений на наш квартал. Нанятая для охраны контора сообщила, что если дело и дальше так пойдет, они запросят двойную оплату. А поступления от недвижимости падают. И последний груз… Погоди-ка, — он медленно поднял голову и уставился на Греттира красными, как у кролика, глазами. — А что ты тут делаешь, молодожен? У тебя должны быть дела поважнее.

— Ну, я как бы… это…

Ответом ему была поднятая бровь.

— … накосячил.

— Сильно?

— Думаю, да. Больше, чем ты в свое время.

Орвар откинулся на спинку стула, сложил руки на груди и прикрыл глаза. Вид у него был задумчиво-многозначительный — ни дать ни взять, бабуин с запором.

— Чего молчишь? — Разозлился Греттир.

— Любуюсь красотой полета бумеранга. Тихо. Не мешай.

Ну, это было, по крайней мере, справедливо. В свое время Греттир хорошо пропесочил другу мозги, когда тот наломал дров с Хильд. Правда, Орвар и после ее возвращения долго еще корки мочил. Греттир не собирался следовать его примеру.