— Гудрун Хорфагер, срок твоей службы кончился, — сказала гостья. — Я отпускаю тебя. Иди к мужу. Я буду рада принять вас обоих в моих чертогах на лугу Вечной молодости.

И действительно, фигура Магнуса Хорфагера, которую тоже не раз видели ночью на Королевских холмах, уже маячила сквозь туман. Гудрун без единого слова прошла мимо Дэгрун, спустилась по ступеням и направилась к мужу. Они взялись за руки и вскоре исчезли в темноте.

— Греттир, Гретти-и-ир. Хватит спать, ленивый тюлень. Просыпайся.

Еще не открыв глаз, Греттир понял, что происходит что-то неправильное. Точно! Его звал не тот голос.

Он резко подскочил в кровати, чуть не выбив чашку из руки Маргреты.

— Тише ты, оглашенный. То лежишь, как бревно, то скачешь, как козел. Ты определись уже.

Ни бревном ни тем более козлом Греттир быть не собирался. Он взял из рук матери чашку и сделал первый глоток. Странно, то ли мать разучилась варить кофе, то ли… Он ничего не чувствовал, ни запахов, ни вкуса, ни азарта. Только отголоски этих чувств. Если все люди так живут, то им можно было только посочувствовать.

— А где Вендела? — Он попытался прислушаться к звукам дома.

Результат был то же, что со вкусом и запахом — никакой.

— Ушла еще вчера вечером. Да сиди ты! — Маргрета толкнула сына обратно в кровать. — Она сейчас с матерью. А старуха Рауда вчера же из дома ушла. Выскочила, как ошпаренная, и полезла на самый высокий Королевский холм. Там и сидит.

Спрашивать, откуда у матери эти сведения было бесполезно. Женщины Стаи всегда были в курсе последних новостей. Можно было запереться на все замки, завесить окна, но все они, от сопливой девчонки до глухой старухи, знали, что происходит в твоем доме.

— Не беспокой ее пока, сынок. Пусть разберутся между собой. А потом Вендела поговорит с тобой. Выпей кофе, приведи себя в порядок и будь готов.

Это был хороший совет. Когда Маргрета с уже пустой чашкой вышла из комнаты, Греттир откинул одеяло и опустил ноги на пол. Затем встал. Голова слегка кружилась, но пол держал крепко и не качался. Уже неплохо. Он подошел к комоду, вынул из медного подсвечника свечу и положил ее на столешницу. Затем аккуратно согнул и разогнул толстый четырехгранный стержень. Совсем хорошо. Кое-какая силенка еще осталась, а остальное он восстановит. Во всяком случае, Вендела так сказала.

Вендела… как она вчера отпаивала его травами! Наверное, самые горькие выбрала. И полотенцем мокрым терла с такой силой, что чуть шкуру не содрала. Наверное, он все-таки ей нравится. Ведь он убил ее отца, брата и друга. Но она, вместо того, чтобы отомстить, помогала ему вылечиться. За что ему такое счастье?

Уже насвистывая, он достал из комода чистое полотенце и пошел в ванную.

Когда Вендела поднялась в их с Греттиром общую спальню, за дверью ванной шумела вода. Хорошо, это давало ей еще немного времени подумать. Она боялась предстоящего разговора. В первый раз ее судьбу решил отец, еще до рождения пообещав отцу Греттира. Затем бабушка убедила взять на себя месть за отца и брата. Да, они были в своем праве, как старшие в семье. Но теперь Вендела чувствовала, что пришло время взять свою жизнь в свои руки. Кто же знал, что это так трудно. И страшно.

Они с мамой ждали бабушку до утра, но она так и не вернулась с холмов. Когда Вендела собралась уходить, мама проводила ее до порога, а затем обняла:

— Послушай меня, дочка. Теперь ты взрослая женщина, а быть взрослой иногда не просто. Иногда тебе придется делать выбор между белым и черным, между добром и злом. Поэтому запомни, не старайся никому угодить. Не выбирай силу или выгоду. Выбирай правду. Поступай так, как считаешь честным и правильным, невзирая на последствия. И будь, что будет. Те, кто тебя действительно любит, останутся с тобой. А шелуху и пену пусть уносят семь ветров.

Вендела знала имена всех этих ветров, начиная с ласкового Догоды до сурового Позвизда, с бороды которого течет дождь, а дыхание превращается в туман. Все они по зову сейдконы могли выйти из-под Алатырь-камня, чтобы сбить с пути врага, или, наоборот, привести к порогу красной девицы доброго молодца.

— Ты пришла.

Она вздрогнула, внезапно вынырнув из своих мыслей. На пороге ванной стоял Греттир с обмотанным вокруг бедер полотенцем и с легкой улыбкой смотрел на нее. Он смотрел так, словно в жизни не видел ничего красивее. Через минуту эта улыбка исчезнет навсегда, и от этой мысли стало так холодно, так страшно… что она, не раздумывая, бросилась прямо в омут с головой.

— Я должна тебе кое-что сказать.

Греттир сделал шаг вперед:

— Говори.

— Наверное, тебе лучше сначала одеться.

Судя по тому, как ее глаза скользнули сначала к его груди, а потом ниже, правильнее было провести этот разговор без трусов.

— Я в порядке. Продолжай.

Вендела сглотнула.

— Тебе это не понравится.

— Ты уходишь к другому мужчине?

Тогда этот кобелюка не жилец.

— Нет.

— Но тебе все равно нравится кто-то другой?

Точно не жилец.

— Нет.

— Тогда я не вижу никаких проблем.

Вендела выпрямилась во весь свой рост и сжала кулаки.

— Я тебя ненавидела, идиот!

— Это было очевидно.

И зачем так кричать?

— Я тебя не хотела. Не хотела с тобой спать. Не хотела быть твоей женой.

— Знаю. Я все про тебя знаю.

— А ты знаешь, что я собиралась убить тебя? Мы с бабушкой все распланировали.

— Правильно. Нельзя начинать серьезное дело без правильного плана.

— Я даже собиралась зачать с тобой ребенка.

— Такой план мне нравится все больше и больше.

— А потом я собиралась убить тебя.

— Звучит разумно. Это все?

— Греттир, ты это серьезно говоришь? Теперь ты должен меня ненавидеть.

— Нет, моя любовь, — Греттир подошел так близко, что Вендела чувствовала тепло его тела. — Твое признание ничего не меняет. Ты благородная женщина. Я бы удивился, если бы ты смирилась перед обстоятельствами и подчинилась грубой силе.

— То есть ты не злишься на меня?

Его плоские, как монеты соски на каменных плитах мышц маячили прямо у нее перед глазами. А на покрывающих грудь волосках сверкали капельки воды. У Венделы пересохло во рту. Греттир неожиданно подхватил ее под мышки, развернулся и усадил на столешницу комода. Что-то упало и покатилось по полу, но она даже не вздрогнула, все смотрела и смотрела ему в зрачки.

— Я? Я тобой горжусь. Теперь я понимаю, почему пропал, как только посмотрел тебе в глаза. Представляешь, какие у нас будут дети, когда соединятся два наших корня!

У нее снова пересохло во рту, когда Греттир поднял подол ее платья чуть выше колен, а затем придвинулся еще ближе. Пришлось развести ноги в стороны. Тогда он слегка наклонился вперед, и Вендела безошибочно определила, что происходит сейчас у него под полотенцем.

— Ты станешь моей женой?

Она прерывисто вздохнула, но ответить не успела.

— Ты не обязана отвечать прямо сейчас.

Греттир наклонился и поцеловал ее в сердце. Пальцы Венделы погрузились в его волосы, он замер… нет, не оттолкнула. Греттир закрыл глаза, впитывая ее тепло, слабый чистый запах, покой.

— У тебя есть время подумать.

Он медленно провел кончиком носа вверх по ее шее до виска. Замер, наслаждаясь ароматом волос. И потом выдохнул, но не с тихим рычанием, как прежде, а с благодарным стоном. С мучительной нежностью, коснулся ее кос, а затем потянул ленту.

— Я жизнь отдам за один волосок с твоей головы.

Обещание сразу же было закреплено поцелуем. Вендела замерла, не замечая, как дрожит все ее тело. Это был их первый настоящий поцелуй. Первый поцелуй сродни обещанию. Он говорит о многом. Он показывает, как будет мужчина относиться к женщине всю оставшуюся жизнь. Будет ли он варить ей кофе по утрам и дарить цветы просто так, а не по праздникам. Будет ли держать за руку или пойдет вперед, не оглядываясь. Поцелуй скажет, нужна ли она Греттиру сама по себе или только для того, чтобы вести хозяйство и рожать детей.