— Может быть… мне просто нравится на тебя смотреть?

На этот раз куда увереннее — почему-то знал, что не оттолкнёт, в этот раз не оттолкнёт, — он сжал её ладони и повторил вопрос, что задал при их первой встрече:

— Скажи мне, голубая госпожа, с которой так приятно говорить о крови и смерти, тебе нравится твоя работа? Твой клан, который посылает тебя на унизительные миссии, от которых нельзя отказаться? Твой… жених, за которого ты должна выйти замуж?

Спросил, не признаваясь даже самому себе, как безумно хотелось услышать «Нет».

Лань Юэ замерла, не дыша. Эти вопросы она не смела задавать даже самой себе. Конечно, ей не нравилась предстоящая свадьба с тем, кого она никогда не видела. Не нравилось не принадлежать самой себе. Но всё это её долг и обязанности, от которых Лань Юэ не могла отказаться. Одно дело иногда помечтать, а другое… Это предательство! Она посмотрела на Цзяо Яна в надежде увидеть, что он так шутит, но нет, в этот раз его взгляд был даже излишне серьёзен.

— Ты… ты предлагаешь мне сбежать с тобой? Ты хотя бы представляешь, что с нами будет?

Но это, кажется, Цзяо Яна совершенно не волновало, он склонился к ней совсем близко. Как тогда, в тот отравленный вечер перед Ночной Охотой.

— Что будет? — Лань Юэ ощутила на своём лице его горячее дыхание. — Я полагаю, всё, что мы сами захотим.

Каждый их поцелуй был не похож на предыдущий. Первый — с горьким вкусом полыни и обмана, второй — опасный, как клинок, непредсказуемый, как речное течение. Ну а сейчас казалось, будто произошло невозможное, лёд и пламя на бесконечное мгновение забыли о своих разногласиях.

Лань Юэ не оттолкнула его в этот раз, и Цзяо Ян медленно потянул за ленту пояса, распуская замысловатый узел. Никогда ещё ему не доставляло столько удовольствия раздевать девушку. Слой за слоем, как дивный цветок. Лань Юэ покачнулась, потеряв равновесие, и Цзяо Ян лёгким движением усадил её на стол. Негромко звякнул об пол полупустой кувшинчик вина.

Когда он медленно снял с неё верхнее ханьфу, лазурно-голубое, она не противилась. От поцелуев и прикосновений кружилась голова — впервые в жизни. Впервые она кого-то целовала в ответ потому что сама этого хотела.

Рука Цзяо Яна скользнула под полупрозрачное платье насыщенного тёмно-синего цвета, коснулась следа ожога на левом плече. Лань Юэ инстинктивно дёрнулась, пытаясь уклониться, но он мягко удержал её:

— Это знак, что однажды ты оказалась сильнее пламени. Носи его с гордостью.

Лань Юэ никогда не думала о своём изъяне таким образом — и, по крайне мере в этом моменте, его объяснение не прозвучало ни насмешкой, ни приторной жалостью. Что за необыкновенное умение видеть повод для гордости в том, что у обычных людей вызывает отторжение?

— А что насчёт тебя? — спросила она, и её руки потянулись к чёрному поясу.

Ловкие пальцы без труда справились с завязками на одежде и теперь Лань Юэ открылись его собственные шрамы. Целые истории, о которых он молчал и никогда и не рассказывал. Она аккуратно провела пальцами по старому рубцу от грубо зашитой раны внизу живота. На левом боку остались ещё розовые шрамы от когтей какого-то чудовища. И целая россыпь белых, уже едва заметных, шрамов поменьше. Сколько историй могли бы они рассказать…

Он привык всегда быть настороже, видеть опасность в каждом взмахе руки, в каждой тени за окном. Но сейчас Цзяо Ян разрешил себе поверить, что коварная судьба не посмеет потревожить из в эту ночь убывающей луны, когда в самый первый раз кому был симпатичен именно он, а не его деньги. Для него не существовало ни песен ночных птиц, ни пьяных гуляк — он целовал Лань Юэ в доверчиво подставленную шею, гладил по спине, которую теперь отделяла лишь лёгкая ткань нижнего платья. Может, разорвать его, чтобы не мешалось? Коснуться, наконец, её восхитительной кожи, так заманчиво просвечивающей сквозь прозрачную ткань груди…

— Я заберу тебя у них, — говорил он в краткие перерывы между поцелуями.

И каждый становился всё горячее. Поддавшись внутренней тьме, он, забывшись, прикусил до крови губу Лань Юэ. Её ногти болезненно впились в кожу на спине, оставив свежие царапины. Эта лёгкая боль только раззадорила, Лань Юэ и не думала отталкивать его, наоборот — обхватила ногами его бёдра, привлекла к себе. Хотелось ещё ближе, ещё горячее… Между телами не осталось воздуха, только тончайший шёлк проклятого платья. Лань Юэ сама потянулась к завязкам, чтобы наконец освободиться от него…

Она настолько отдалась этой томительно-терпкой волне страсти, что совершенно забыла об осторожности. На краю сознания промелькнула мысль болезненной вспышкой: «Что-то не так!» Слишком тихо.

— Ян…

Она открыла глаза, пытаясь отвлечь его. Поздно. За спиной Цзяо Яна вспыхнула холодным сиреневым огнём печать ловушки.

Так вот зачем Морх на самом деле сюда приходил…

В мгновение ока магические путы обездвижили Цзяо Яна и лишили его возможности двигаться и говорить.

В тишине комнат раздались хлопки одиноких аплодисментов:

— Нет чувства на свете опасней любви…

— Глава Лань, — Лань Юэ вышколенно вскочила со стола и поклонилась.

Внутри всё сжималось от страха, но на её удивление Лань И Чэнь выглядел… довольным?

— Так хорошо сыграно, что я даже поверил на мгновение, что ты действительно хочешь с ним убежать. Блестяще, дочь моя.

Он подошёл к Лань Юэ и по-отечески поцеловал в макушку.

— Одевайся, нас ждёт путь домой. А ты, — обратился он к Цзяо Яну, безуспешно пытавшемуся вырваться из магических оков, — можешь даже не пытаться. Вокруг сотня моих людей.

Он щёлкнул пальцами и в покои вошли десять заклинателей клана.

— Пакуйте его. Меч я возьму сам.

Лань Юэ встретилась с полным ненависти взглядом Цзяо Яна.

— Я тут не причём… — одними губами произнесла она.

Безуспешно. Он больше не верил ни одному слову.

…Конское ржание и заковыристая ругань. Невыносимая тяжесть в груди и хруст собственных рёбер…

Первый урок, который Цзяо Ян усвоил, ступая на путь, что привёл его к пусть дурной, но громкой славе: для других твоя жизнь стоит дешевле, чем лишнее движение поводьев, чем лишний лошадиный шаг. Не на кого надеяться. Никто не придёт на помощь. Ты сам — это всё что у тебя есть, всё, на что можно положиться.

… Камень в кулаке ободряюще обжигает. С губ жирного папенькиного сынка медленно-медленно стекает кровь. Самого красивого во всём мире цвета…

Второй урок судьба преподала вслед за первым: охотнее всего бьют согнутые в униженном поклоне спины. Взгляни в глаза, ударь, убей, обмани — и тогда никто больше не посмеет поднять на тебя руку.

… Маняще прекрасные губы отвечают на поцелуи. Так искренне, так страстно, что кружится голова, что не существует ничего вокруг. Они обещают покой и блаженство, что даже небожители позавидуют им в этот миг…

Третий урок Цзяо Ян постигал, стоя на коленях, скованный чарами замысловатой магической ловушки: что он слишком плохо выучил первый.

Лань Юэ замешкалась на пороге комнаты, и в её взгляде промелькнула тень неподдельной горечи. Но сейчас эта мысль не вызывала в нём ничего кроме злого презрения: эта бездушная лицемерка даже сейчас продолжает играть свою роль! Зря старается, Цзяо Ян не прожил бы так долго, если бы совершал одну и ту же ошибку несколько раз. Ни она, ни кто-либо ещё больше не заставят его потерять контроль, стать слепым и глухим, довериться мгновению… Какой-то человечишка в белом почтительно, но настойчиво опустил руки на плечи Лань Юэ и направил к выходу. Когда за ней закрылась дверь, тот, кого мерзавка назвала «глава Лань», подошёл совсем близко и чуть наклонился, рассматривая так, как обычно рассматривают диковинную зверушку в клетке.

— Значит это и есть тот самый непобедимый Цзяо Ян. Опасный и неуправляемый выскочка, чьи выходки стоили мне седых волос на голове и нескольких отличных бойцов. После их смерти никто не соглашался браться за твою ликвидацию…