— Мечтаешь занять меня чем-нибудь полезным?

— Один мой друг, — слово «друг» глава Цинь выделил какой-то непередаваемой интонацией, — надолго покинул меня, у него нашлись срочные дела в родных краях. А жизнь в Поднебесной не стоит на месте, и мне нужен кто-то, кто сможет помочь с делами, требующими деликатного подхода.

— Хочешь заполучить себе личного наёмного убийцу.

— Не обязательно называть это так грубо, Цзяо-гунцзы.

— Тебя трудно превзойти в искусстве называть вещи не своими именами. Не буду даже и пытаться.

Хэнъяо вздохнул и удручённо покачал головой:

— Её больше нет.

Чёрные глаза ещё больше потемнели, как небо перед бурей, чашка затрещала под судорожно стиснутыми пальцами, а после со всплеском скрылась в водах пруда, распугав ленивых толстеньких карпов.

— Да знаю я!

Глава Цинь невозмутимо вытащил из изящной шкатулки чистую пиалу и наполнил чаем, который Цзяо Ян залпом выпил.

— Просто, — медленно проговорил он, чуть восстановив равновесие, — это место помогает мне забыть.

— Лань Юэ была из тех, кого не забывают.

Цзяо Ян ухмыльнулся, будто Хэнъяо сказал отборнейшую глупость.

— Я собираюсь забывать не её. А то восхитительное, опасное в своей лживости чувство, что можно быть с кем-то вместе, а не просто рядом. И всё снова станет просто. Вот тогда спроси меня ещё раз про свои деликатные поручения.

— Что ж, не буду тебе мешать, — глава Цинь с достоинством поднялся на ноги и бросил напоследок, уходя: — но постарайся с этим не затягивать. Жизнь быстротечна.

Оставшись один, Цзяо Ян вернулся к краю, позволив пруду вымочить подол. Сам не зная зачем, призвал Огонь и мрак, сжал руке крестовину, вглядываясь в хищные узоры чёрного металла. Он как кусок этой старой ленты с иероглифом «Цзяо» — его без спроса вплели в гобелен древней истории, вытканный чарами, пропитанный кровью. А после безжалостно вырвали оттуда. Будучи ребёнком, Цзяо Ян иногда позволял себе мечтать, что окажется каким-нибудь потерянным принцем или хотя бы вельможей. Но вот сейчас, держа в руках доказательство своего благородного происхождения, он понимал, что никогда не назовётся именем предков, что не хочет иметь с семействами Ван, Инь и их запутанными вечными узами ничего общего. Он — бродяга Цзяо, обязанный своими победами лишь самому себе!

Но почему же так тяжело на душе, так одиноко? На миг Цзяо Яну почудилось, как Лань Юэ идёт по воде, едва касаясь её босыми ногами. Улыбается, будто говоря: «всё только начинается». И вот уже позволяешь себе думать, что она жива, просто где-то не здесь… Цзяо Ян тряхнул головой, отгоняя наваждение. Надежда — последнее пристанище глупцов.

Он сердито пнул воду сапогом, рябь разошлась по пруду, изгоняя зыбкий образ, а после ушёл не оборачиваясь.

Никогда больше Цзяо Ян не позволит себе поверить в сказку, которую люди называют любовь.

Никогда.

Путешествие заняло два месяца с того момента, как Морх подхватил её в полёте над пропастью. В дороге пришлось отказаться от привычной роскоши и, кажется, придётся отказаться от неё до скончания дней своих. Помогать себе магией тоже было нельзя — слишком заметно. Подол простого серовато-зелёного ханьфу поистрепался во время пеших переходов, простенькие сапожки стоптались, под ногтями некогда холёных рук появилась грязь. Лань Юэ теперь не отличалась от таких же бродяжек. О былой жизни напоминал только меч, который пришлось завернуть в неприметное тряпьё, пара шпилек, подаренных Ван Лин Сюэ, да серебряное ожерелье, которое она прятала под воротом платья.

— Смотри, — окликнул её Морх, — мы почти на месте.

Он показал на гору, одиноко видневшуюся вдалеке. Там была часовня, где можно было бы остановиться и попытаться обустроиться. Здесь никому не придёт в голову её искать, Лань Юэ погибла там, в пропасти. Даже Цзяо Ян ни за что бы не догадался… Она прикрыла глаза, солнце беспощадно светило прямо в лицо. Так нужно, говорила себе Лань Юэ, на благо обоих и целого мира.

Подножие горы огибала тонкая лента реки, сверкающая как сапфир среди выжженной степным солнцем золотой травы. И там же была спасительная тень. Из них двоих, казалось, лишь Морху по нраву находиться здесь, он не чувствовал жара и больше не был скован законами городов. За рекой начинались земли вольных степных кочевников, откуда он родом.

— Я… я сейчас, — Лань Юэ поморщилась.

Её снова мутило, уже в который раз за последние пару недель, она еле сдерживала тошноту.

— Ты уверен, что еда, которую мы ели, была свежей?

— Уверен, красавица, — ответил он и протянул флягу с водой, которую они набрали у источника. Следующий будет только у горы.

— Да какая я тебе красавица, прекрати, — отмахнулась Лань Юэ, но воду взяла, освежающе-холодную. — Замарашка я теперь.

— Зато живая.

Лань Юэ пихнула Морха в бок, всё это время он единственный не унывал, веселил её историями и всячески помогал. Говорил, что делает это только потому, что ему снова заплатили много денег. И это было правдой. Однако Лань Юэ казалось, что было что-то ещё. Не любовь, конечно, нет.

— И всё-таки, — она отдала Морху воду, — почему ты мне помогаешь? Ты уже говорил, что ради денег, но такой ответ я больше не приму.

Он цокнул языком и закатил глаза, скрестив руки на груди. После непродолжительного молчания, Морх наконец нехотя ответил:

— Ты кого-то мне напоминаешь из прошлого, которое я не помню. Ну, — его взгляд просветлел, — это уже не важно. Идём, совсем немного осталось, мне велено сопроводить тебя до конца и я это сделаю.

Он протянул ей руку, но Лань Юэ вскинула ладонь, говоря не подходить. Её скрутило и наконец вырвало скудным завтраком. Сейчас бы сделать привал, но на солнцепёке это бесполезно, как бы хуже не стало.

— О-о-о, — протянул Морх, глядя на происходящее, — так не пойдёт, красавица.

Несмотря на вялое сопротивление, он подхватил Лань Юэ так легко, будто она ничего не весила.

— За шею держись, — только и сказал он, — не придушишь.

— Что, часто так девушек на спине носишь?

Лань Юэ попробовала пошутить, чтобы отвлечься, но лучше не становилось, в глазах темнело…

…Очнулась она уже в крохотной келье. Солнце садилось в степях, окрашивая небо и стены в насыщенный красный цвет. К перемене погоды.

— Ну вот мы и на месте, — радостно сообщил Морх, сидевший у стены. — Я разведал окрестности, тут вполне можно жить в уединении. Есть вода, рыба, мелкая дичь и почти никогда не бывает людей. Никто не помешает тебе на твоём духовном пути.

Лань Юэ села, прислушиваясь к ощущениям. Пекло спало и ей было лучше, но всё ещё не идеально. Впрочем, бывало и хуже.

— Когда ты обратно?

— Я? — Морх лукаво улыбнулся. — Мне заплатили за то, чтобы довести тебя сюда, о возвращении уговора не было. Давненько я не бывал в родных местах, пора и мне отдохнуть, да и тебе, красавица, — он прищурился, что-то прикидывая в уме, — месяцев семь ещё будет тяжеловато тут одной.

Лань Юэ закашлялась от неожиданности.

— Что?

— Что?