Только обойдя дом несколько раз и опрокинув несколько шкафов, Цзяо Ян нашёл скрытый проход, ведущий в подвал, который защищала мощная магическая завеса, сплетённая из тёмной ци. Чтобы не рисковать понапрасну, он послал проверить барьер своих неукротимых скелетов, но те не смогли его преодолеть, их отталкивала назад невидимая сила.

Что ж, если хочешь что-то сделать — делай сам. Когда Цзяо Ян приблизился к завесе, тёмная ци вокруг него зашевелилась, словно живое существо, проход открылся, пропустив его внутрь без сопротивления. Что бы это могло значить? Может ли быть, что глава Чан знал о его приходе и предугадал его план? Но, не видя иного выхода, Цзяо Ян продолжил путь.

Воздух в подземелье был тяжёлым, пропитанным запахом страха. На стенах слабо трепетали магические огоньки, в тусклом свете которых едва можно было разглядеть каменный пол. По дороге попадались камеры с мёртвыми и обезображенными телами. Некоторые из них были настолько изуродованы, что едва напоминали людей. Было похоже, что эти тела подверглись каким-то жестоким экспериментам. Осознание пришло к Цзяо Яну мгновенно: магическая завеса предназначалась не для того, чтобы никто не вошёл, а чтобы никто не вышел!

Коридор закончился перед массивной двустворчатой дверью. Цзяо Ян толкнул её, и та распахнулась без малейшего скрипа. Чан Сяолун стоял к нему спиной, делая вид, что разглядывает клетки с тварями самого диковинного вида, будто разных существ силой неправедного пути сплавили в единое тело. Был здесь лев с черепашьим панцирем на голове и гадючьими клыками, и змей с острыми костяными перьями и лапами хищной птицы…

Почуяв тёмную ауру, что окружала меч Цзяо Яна, твари пришли в странное возбуждение, начали галдеть и биться о прутья.

Чан Сяолун медленно обернулся.

— Плеть Теней наконец-то здесь. Я потратил годы, чтобы найти его, а ты принёс мне его сам. Очаровательно. Признаться, тёмная половина Руки Неба была мне гораздо нужнее, хотя, разумеется, при прочих равных я предпочёл бы целый артефакт…

— Этот меч, — перебил его Цзяо Ян. — Зовут Огонь и Мрак. Потрудись запомнить перед смертью.

Больше они не сказали ни слова. Что говорить, зачем вообще что-то говорить, если каждый знал, что один из них не уйдёт отсюда живым?

Чан Сяолун вытянул руку, и в его ладони материализовался меч с лезвием, пылающим ярким огнём, как на гербе его клана. Пламя, словно живое, извивалось вокруг клинка, освещая зал мрачным светом. Противники замерли на мгновение, присматриваясь друг к другу, оценивая, и в следующее мгновение бросились в бой.

Мечи скрестились с оглушительным гулом, воздух наполнился искрами и всполохами света. Цзяо Ян атаковал со смертоносной точностью, его движения были быстрыми и резкими, как укус змеи. Огонь и Мрак стал продолжением руки, нанося удар один за другим. Чан Сяолун защищался с грацией и мастерством, достойными главы великого клана. Огненный меч оставлял за собой раскалённый след, будто пламя самого солнца рвалось наружу, пытаясь поглотить Цзяо Яна. Их фехтование было подобно танцу — красивому, смертельно опасному, где ошибка могла стоить жизни.

Мечи сталкивались и разлетались вновь. Цзяо Ян пытался прорваться через огненную защиту главы Чан, но тот ловко уводил его атаки в сторону, раз за разом избегая удара. Сумев ненадолго разорвать дистанцию, Чан Сяолун сотворил магический знак, и из-под ног Цзяо Яна вырвались столбы пламени. Он кувыркнулся в сторону, но не успел полностью избежать от огня — подол ханьфу вспыхнул, но тьма, исходящая от его меча, быстро поглотила пламя.

Собравшись с силами, Цзяо Ян перешёл в наступление, его удары стали сильнее, злее, стремительнее. Он заставил Чан Сяолуна отступать, шаг за шагом, пока тот не оказался прижат к клетке с одной из чудовищных химер. Глава Чан поднял клинок, чтобы контратаковать, но не успел — клыки зверя, гигантского зайца с гибкой длинной шеей, вонзились ему в плечо.

Чан Сяолун вскрикнул, выронив меч, и пламя, окружавшее лезвие, погасло. Отчаянным рывком он освободился, но укус оказался глубоким, и кровь окрасила его одежды в багряный цвет. Не давая ему ни шанса опомниться, Цзяо Ян вонзил Огонь и Мрак в грудь главы Чан. Лезвие прошло насквозь, последний, предсмертный стон эхом разнёсся по залу.

Со смертью хозяина барьер пал, и Цзяо Яну не пришлось самому тащить тело обратно во двор. Преодолев последнюю ступень лестницы, он оглянулся на оставшийся позади тёмный провал. Если оставить всё как есть, заклинатели, пришедшие выяснять, что случилось, поймут, что клан Чан получил за дело. Но кто поручится, что кто-то другой, амбициозный и наглый, не попытается присвоить уцелевший зверинец? Хэнъяо вроде терпеть не может подобные сюрпризы, так почему бы в качестве ответной любезности не сделать ему такой подарок?

Немного подумав, Цзяо Ян приказал завалить вход камнями, чтобы век не раскопали. Что до репутации безумного убийцы — хуже она всё равно не станет. Разве что бояться будут сильнее, чем не радость?

Во дворе Цзяо Ян велел скелетам выстроиться как для торжественной церемонии. Одним выверенным движение он отсёк Чан Сяолуну голову и поднял на вытянутой руке.

— Воины Инь! Теперь вы отомщены!

Казалось, от могучего рёва задрожала земля. Скелеты низко поклонились Цзяо Яну, как кланяются главе клана. Налетевший порыв ветра развеял чёрный прах, что остался от только что непобедимого воинства.

Обхватив лицо своего врага двумя ладонями, Цзяо Ян посмотрел в застывшие глаза и уже тише, почти шёпотом, произнёс:

— Ты отомщена, драгоценная Лань Юэ.

После же отбросил голову, как ненужную сломанную вещь, и она покатилась по земле, пачкаясь в крови и песке…

Игривый ветер, ещё по-летнему тёплый, тревожил гладь утопающего в зелени пруда, где уже отцвели лотосы. Тонкая струйка воды из подземного родника вновь и вновь наполняла бамбуковую трубку, чтобы та с тихим стуком опрокидывалась, проливая в пруд накопленную влагу. Поднималась, и опускалась опять… Тук… тук… тук…

— Умиротворяющее зрелище, не правда ли? — спросил Цинь Хэнъяо, разливая по крохотным пиалам только что заваренный драгоценный высокогорный чай.

— Пожалуй. Для того, кому нечем заняться, — фыркнул Цзяо Ян. Он сидел у края беседки, беспечно свесив ногу, вода едва не касалась подошвы сапога.

— Это твой выбор — прозябать в безделии, Цзяо-гунцзы, — напомнил Хэнъяо. — Памятуя о твоём происхождении, ты мог бы… не знаю… возглавить древний клан Инь?

— Не смеши меня. Много ли радости править пылью и костями? К тому же… я отпустил их с миром. Пусть спят.

— Твоя манера понимать всё буквально очаровательна, но я совсем не об этом.

Цзяо Ян впервые обернулся, и оставив полюбившееся место, пересел к столу. Взял в руки чай, но пить не стал, лишь пристально взглянул Хэнъяо в глаза:

— Ты первый скажешь мне, что это очень дурная идея, Яо-сюн.

Насколько он смог понять за их недолгое, но тесное знакомство, не было такой вещи, которая расстраивала бы главу Цинь больше, чем когда кто-то становится слишком сильным. Своим оружием Хэнъяо избрал деньги, а не меч, а от того был готов противостоять каждой попытке поставить меч превыше денег. Что случится, если попробовать возродить из пепла имя Ши Цзяо Инь? Набрать учеников, отстроить замок? Их преступления забыты, но остался страх. Добавить к нему пересуды, сопровождающие личность возможного главы — и получится что-то, овеянное жуткими и опасными слухами, что Хэнъяо ни за что не потерпит. И у него будет слишком мало времени, чтобы подготовиться к противостоянию. Цзяо Ян знал это. И глава Цинь знал, что он знает. Поэтому лишь благостно улыбнулся:

— И правда. Очень дурная идея.

Они посидели в молчании, наслаждаясь напитком. Над чайником поднимался ароматный дымок, складываясь в причудливые формы. Молодой древесный побег, цветущая вишня, девушка в шелковом ханьфу…

— Сколько ещё ты собираешься убивать время здесь? — нарушил тишину Хэнъяо. Спросил с безукоризненно сыгранным безразличием с толикой беспокойства, но Цзяо Ян уже приучился слышать в его речах слова, которые не были произнесены.