— Почему вы это мне говорите? — Я подняла бровь. — Я не выхожу замуж.

— Но вы не в восторге от грядущего брака лорда Дрэйга, и мало кто из знающих вас не поймёт почему.

Я мысленно вздохнула. Я не хотела обсуждать Рэя, но от лорда-хранителя Академии куда сложнее сбежать, чем от тактичного и понимающего Ксара. И врать, что Рэй меня не интересует, совершенно бессмысленно: лорд Нил просто станет меньше меня уважать. А единственный друг Маркуса Рише был мне нужен. И его доверие — тоже.

— Хорошо. — Я, в свою очередь, наклонилась к столу. — Поговорим на вашем языке. Представим ребёнка, который хочет именно эту игрушку. Вы можете предложить ему другую, ждать, пока он забудет о первой, говорить ему о его глупости и о пользе самоконтроля. Но вы хоть раз видели ребёнка, на которого бы это подействовало? Влюблённые — те же дети. Даже я, пусть мне и претит это признавать.

Короткая улыбка.

— Впечатляет, что вы признаёте свои недостатки. И между делом откровенно признаётесь в том, что вам плевать на любовь и родственные души: молодой красавец из имперской разведки для вас лишь желанная игрушка, и только.

Я закусила губу. Как легко я попалась в ловушку! Я хотела выглядеть циничнее, чем была, но в результате, кажется, перешла черту.

— Я привыкла к отношениям, где нет места сантиментам, — коротко сказала я. — Где вместо страстных признаний — откровенные слова о том, что страсть временна, а близость всего лишь удобна. Но это не значит, что там тоже нет доверия и нежности. Есть, просто другая.

Я прищурилась, собираясь нанести последний удар.

— А вы завидуете мне. Потому что были бы не прочь протянуть руку удобной и понимающей женщине, такой же циничной, как вы, но по какой-то причине остаётесь один.

Удар попал в цель: глаза лорда Нила расширились.

— Хорошо же вы меня знаете, — задумчиво произнёс он. — Но, пожалуй, после фиаско с моей заместительницей я предпочту избегать подобных связей в ближайшее время.

— Какой удобный предлог, правда?

Ещё одна короткая усмешка.

— И это тоже очень верно подмечено. Переходите к медитации, Фаэль. Мне нужно, чтобы вы сосредоточились перед занятием.

Я откинулась в кресле. Часть уроков лорда Нила сочетала в себе ментальную защиту и концентрацию для лучшего владения даром. Даже если мне в лицо льёт дождь, отвлекает важный разговор, менталист давит на мою волю, срочно нужно принять решение и одновременно управлять сложным артефактом, я должна быть безупречна.

Отец рассказывал мне, как защищать разум. Тогда у меня не было дара, и он всего лишь учил меня оберегать сознание, рассеивать его, погружать в вымышленные образы, закрываться от внешнего, растворяться. И это помогало даже сейчас.

Я прикрыла глаза, наблюдая, как воображаемый алый дракон в очередной раз взлетает над морем. Образ, который я всегда связывала с отцом, который помогал мне расслабиться и ощутить чувство безбрежного покоя, знание, что у меня есть незримый защитник. Что когда-то меня любили просто за то, что я была, и эта любовь всегда будет делать меня неуязвимой для презрения и насмешек.

Чувствовал ли подобную любовь он сам? К какому воспоминанию обращался Маркус Рише, погружаясь в медитацию? Кто любил его триста лет назад? Любил ли его хоть кто-нибудь? Или он без сожалений оставил прежнюю жизнь и прежнее тело, шагая в вечность, которую ему предстояло прожить?

Второе. Я знала, что второе. Если бы кто-то любил его, если бы он сожалел о прошлом и о своих потерях… отец вёл бы себя иначе. Но, может быть, его лучший друг, с которым Маркус Рише откровенничал более трёх лет, знал больше?

Я открыла глаза, глядя на лорда Нила.

— Скажите, мой отец… — начала я.

И время остановилось.

Потому что я увидела его взгляд.

Можно быть хорошим актёром. Можно быть актёром великолепным. Опытным лжецом и интриганом, идеальным лицемером… Рэй, я уверена, многое мог бы мне порассказать.

Но мгновения слабости бывают у каждого. Невозможно держать лицо всегда.

Взгляд, который я увидела, не мог принадлежать никому другому, кроме моего отца.

То, что лорд Нил не изменился ни на йоту пять лет назад, то, что мастер Алистер назвал другое имя, что во время покушения лорд-хранитель Академии был в ложе, а не на арене, — это перестало иметь значение. Я знала правду.

Лорд Нил, циничный и хладнокровный, которым я восхищалась, который позволял мне то, что не позволил бы ни одной другой студентке, он…

Я поняла.

Мгновенно. Сразу.

Замерла, открыла рот — и наши взгляды встретились.

И он понял, что я поняла.

Рэй говорил мне, что я единственная способна увидеть и узнать его настоящее лицо. Я не верила.

Как я ошибалась.

— Почему я не поняла раньше? — вырвалось у меня.

Лицо лорда Нила мгновенно превратилось в прежнюю изящную полумаску. Ни жестом, ни взглядом он не выдал, что только что произошло.

— Чаю? — спокойно предложил он.

Я с трудом встретила его взгляд.

— Пожалуйста, — стараясь говорить спокойно, произнесла я.

Неспособная двинуться с места, я наблюдала, как лорд Нил идёт за чашками. Сбежать я бы всё равно не успела: зачарованная дверь-артефакт слушалась лишь хозяина. Притворяться, что меня не осенило, было бесполезно: у меня всё наверняка на лбу было написано.

Бросив на себя взгляд в зеркало, я убедилась, что не ошиблась. Горящие щёки, лихорадочно блестящие глаза, полуоткрытые губы — и откровенное потрясение, написанное на лице. Впрочем, даже если бы я сохранила лицо спокойным, лорд-хранитель понял бы. Не смог бы не понять. Оставшись и признавшись, что я знаю, я хотя бы вызвала его на откровенный разговор.

В трёх шагах от меня перебирал в аристократических пальцах шкатулки с чаем Маркус Рише. И это было настолько нереально, что часть меня ожидала, что вот-вот произойдёт что-то сюрреалистическое. Дракон Академии оторвётся от земли и взлетит, небо за панорамным окном расцветят радуги и фейерверки, пол вдруг сделается прозрачным, исчезнет, и я полечу вниз, во вторую Академию. Или же я проснусь и всё окажется сном.

— Простой алый чай с рофендровыми лепестками, я полагаю? — раздался вдруг голос отца.

Почти голос отца. Голос Маркуса Рише. Отличия были совсем незаметны.

Я резко повернулась, но, кроме меня и лорда Нила, в кабинете никого не было.

— Перевоплощения — не только прыжки из тела в тело, — заметил лорд-хранитель тем же голосом, подхватывая чайник. — Иногда это заурядное актёрское мастерство.

— Незаурядное, — машинально сказала я. — Ты себя недооцениваешь.

— Вот уж в чём меня ни разу не обвиняли.

Поднос с чайником, двумя пиалами и слоёными язычками, посыпанными сахаром, безупречно приземлился на стол. Запах свежей хрустящей выпечки ударил в ноздри, и я остро вспомнила, как мы пили чай с отцом в последний раз на веранде. А потом нас с Сильвейной увезли к морю и мы с отцом больше ни разу не встретились лицом к лицу.

— Тебе удалось попрощаться с мачехой? — спросила я.

Он поднял бровь:

— С Амелией? Странный вопрос. Нет, она меня не интересовала.

— Вообще?

— На её месте могла быть любая другая женщина. — Пол скрипнул под его шагами, и он уселся в кресло. — Ни её судьба, ни судьба здания, где я прожил эти три года, меня ни в малейшей степени не интересуют.

— Судьба моего дома, — негромко, но с нажимом произнесла я. — Моего рода.

— Думаю, принцу Рэю крайне настойчиво посоветуют принять его в дар, — задумчиво произнёс Маркус Рише, отпивая чай. — В конце концов, правящий дом Драго? Назвать его так — то же самое, что пригласить в гости попытку переворота. Дом Дрэйг? Немногим лучше. Его потомки всегда будут помнить, кем они были. Но дом Рише? Дом, где родятся очаровательные юные принцессы, которые выгодно выйдут замуж? Да это практически брак, заключённый на небесах.

Этот человек с чужим лицом, рассуждающий голосом моего отца…

— Это точно ты? — произнесла я. — И это всё наяву?

Глаза отца насмешливо блеснули.