Я вздрогнула от этой простой фразы. Для меня моя жизнь была единственным временем, которым я располагала. Для отца же каждая жизнь была лишь очередным восходом солнца.

— Сколько раз ты уже сменил тело? — тихо спросила я.

— Неважно, гриссёнок. Важно то, что я подошёл к важному рубежу. Если я не приму решительные меры очень скоро, я начну терять себя по-настоящему. — Его лицо стало жёстким. — И я знаю, что я должен сделать.

— Что?

Он не ответил.

Я встала с кресла и медленно приблизилась к статуе. Подошла вплотную — и положила руку на тёплое стекло.

— Ты боишься постареть и потерять память больше всего на свете, — прошептала я. — А сменить тело ты боишься ещё больше. Ты в ловушке, да? И ты не хочешь умирать.

Сердце сжалось. Я говорила эти слова для отца, но меня вдруг ударило осознанием, что на самом деле я произносила их для себя. Я — агент имперской разведки, но ещё я — его дочь. И мне нужно понять, на чьей я стороне. На стороне Рэя, который предал отца и брата во имя долга? Или на стороне отца, моей единственной семьи, того, кого я любила?

Рэй когда-то говорил, что имперский агент врёт как дышит. Вот только сейчас главное моё оружие — искренность. Какая ирония, правда?

— Знаешь, мне ведь только что сделали первую татуировку, — неожиданно для себя произнесла я, глядя прямо призраку в глаза. — Руну скорости. Такую же, как у тебя. Леди Алетта знает, но я не знаю, знаешь ли ты.

— Знаю, гриссёнок. Я даже знаю твоего татуировщика. Я ждал, пока ты сама об этом заговоришь.

Мы глядели друг другу в глаза. Я — в искажённое призрачное лицо отца, а он — в моё, настоящее, бледное и взволнованное.

И в единственную золотую искру, что поблёскивала в моём левом глазу возле зрачка. После того как тебе ставят первую руну, твоё тело бурлит, наполненное энергией, и её следы зачастую отражаются в радужке. Ненадолго… но сейчас я была немного похожа на Рэя.

— Я не была уверена, говорить ли тебе об этом, — произнесла я. — Признаться, в последнее время я не уверена ни в чём. Но с тех пор как я узнала от Рэя, что ты жив, во мне зреет одно-единственное чувство. Мысль, инстинкт — называй это как угодно. Что, если я продолжу быть всего лишь стажёром имперской разведки, тенью Рэя, его безропотной исполнительницей, если буду ловить тебя вместе с ним и молчать, я потеряю что-то неизъяснимо ценное. Потеряю чудо. И никогда себе этого не прощу.

— Почему ты приняла руну скорости, Фаэль? — неожиданно мягко спросил отец.

Он так редко называл меня по имени. Так редко.

— Чтобы показать тебе, чего я хочу, — просто сказала я. — Сказать, что мне мало быть студенткой Второй Академии, мало быть даже агентом империи. Я хочу чуда. Хочу быть рядом с тобой, как пять лет назад. Только в этот раз — по-настоящему.

Молчание.

— Я не говорил тебе, что у тебя есть выбор, — наконец ровным голосом произнёс отец. — И не приглашал тебя встать на мою сторону. В гробнице я всего лишь предупредил вас двоих, что вам не стоит меня преследовать.

— Знаю, — просто сказала я. — Я стою здесь и ничего от тебя не требую. Не убеждаю, не взываю к твоим лучшим чувствам, не напоминаю, что я твоя дочь… хотя сейчас я именно это и делаю, да?

Отец тихо засмеялся:

— Пожалуй.

— Но я хочу узнать тебя, — тихо сказала я. — Настоящего Маркуса Рише. Настоящего… тебя. Скажи, что ты этого не хочешь.

Молчание. Полутёмный зал Второго Архивариата. Тишина и темнота. И статуя-пьедестал, подсвеченная изнутри.

— Мой брат-близнец и я родились так же, как ты и твоя сестра, — внезапно произнёс отец. — Один из нас забрал дар другого в утробе матери. Мы с тобой похожи, Фаэль. Так похожи.

Я чуть не рухнула. Я слышала лишь об одном случае, когда принц-близнец украл у нерождённого брата дар. Триста лет назад. Великая династия Драго. Императорская семья.

— Не может быть, — прошептала я.

Я помнила историю братьев. Принц Орис, лишённый дара, изгой и пария, не мог претендовать ни на что. Впрочем, он и не пытался. Он просто исчез, занявшись…

…Изучением древних рун.

А его брат-близнец, принц Нейр, погиб примерно в то же время.

«Мы с тобой похожи, Фаэль. Так похожи».

— Ты, — выдохнула я. — Ты — пропавший принц Орис! Ты убил брата и сбежал?

— О нет. Всё было куда интереснее.

В голосе отца прозвучала странная горечь. Что бы ни произошло, непохоже было, что эта потеря осталась в прошлом.

У меня кружилась голова. Я слушала, затаив дыхание, и казалось, даже пыль в тёмных углах слушала вместе со мной. Невозможно было представить, что такая тайна, страшная, непостижимая и огромная, досталась одной мне. Разговор с бессмертным.

Разговор с отцом.

— Тебе триста лет, — прошептала я. — Триста лет…

— Увы, нет, гриссёнок. Как все люди, я меняюсь и забываю. Я помню прошлые жизни, но всё, что произошло больше десяти лет назад… оно словно случилось не со мной.

Он помолчал.

— Кроме детства, конечно. Кроме моей первой жизни. Её я помню, словно жил ею вчера.

— Так ты заинтересовался мной именно поэтому? Потому что мы оба были изгоями?

— Я могу сделать вид, что сказал тебе истинную причину, но я солгу, — неожиданно сказал отец. — Но эта очень близка к правде. А потом…

— Да?

— Я полюбил тебя, — просто сказал он, и я почувствовала, как в глазах вскипают слёзы. — Конечно, я заинтересовался тобой из-за твоего происхождения. Но потом… я не знаю, гриссёнок. Как возникает любовь? Почему почти все люди нам безразличны, но ради некоторых мы готовы пройти сквозь огонь?

— А ты… готов пройти сквозь огонь для меня?

Сердце стукнуло. Конечно, он ответит «нет». Любой другой ответ будет ложью, и мы оба это знаем.

— Не знаю, — наконец ответил он. — Но мне хотелось бы, чтобы ты так думала.

Он вновь сделал паузу.

И вдруг засмеялся:

— Какой смысл дальше ходить вокруг да около? Ты знаешь, к чему идёт этот разговор, Фаэль. Пять лет назад ты была ребёнком, но теперь ты можешь стать моей ученицей… моей настоящей ученицей. Такой же, как и я. Я способен дать тебе то, что не подарит никто в этом мире.

— Б-бессмертие?

— Да. Если я этого захочу.

Мои ослабевшие пальцы соскользнули со стекла пьедестала.

Я… я ведь слышала это своими ушами, да? Мой отец предложил мне руну бессмертия?

«Соглашайся, Фаэль! — будто раздался внутри резкий голос Рэя. — Сейчас же!»

— Ты так же умён, как и Рэй, — севшим голосом произнесла я. — Нет, ты куда умнее. Рэй поманил меня мечтой стать имперским агентом, но ты даришь мне новую мечту. Невозможную. Обрести вечную жизнь.

— А ты делаешь всё, чтобы заманить меня мечтой, которая много лет преследовала меня, — с насмешкой произнёс призрак. — Мечтой о родственной мне душе, проживающей жизнь за жизнью бок о бок со мной. Так кто из нас троих умнее всех?

Он резко выпрямился.

— Довольно. Я дал тебе пищу для раздумий — думаю, для первого раза достаточно. Напоследок ответь мне на один вопрос. Ты веришь Рэю?

— Во многом, — мгновенно произнесла я. — Но далеко не во всём.

— То, что он верен империи до мозга костей, — истина, — кивнул призрак отца. — А вот то, что ему дорога твоя жизнь, — наглая ложь. Ты помнишь защитный артефакт, который тебе дали, когда вас с сестрой увезли к морю в день переворота?

Я помнила. Крошечный пурпурный восьмигранник не больше пуговицы, в котором едва проглядывалась рунная вязь. Я носила его, пока он не рассыпался в пыль.

— Второй артефакт был у Рэя, — произнёс отец. — В тот день вас с Сильвейной похитили по его приказу. Именно его люди дали ту вещь тебе. Я не имел к этому никакого отношения.

Кресло вдруг начало уплывать куда-то. Я качнулась.

— Рэй шантажировал меня, — спокойно сказал отец. — Если бы его брату не сохранили жизнь, Рэй активировал бы свой артефакт, и второй взорвался бы в твоих руках. Ты бы погибла мгновенно.

— Не может быть, — прошептала я. — Мы же были детьми! Рэй не мог серьёзно угрожать…