Она кружится. Вода течет по ее лицу, и я не могу сказать, плачет она или нет, но что-то внутри подсказывает мне, что это так.

— Почему ты вообще здесь, Рафф? Ты бросил свидание, так что ты здесь не для того, чтобы тыкать ее мне в лицо, — спрашивает она.

Я так долго лгал о своих чувствах к ней, что быть честным дается нелегко. Но я обретаю чувство свободы, когда наконец говорю ей правду.

— Я здесь для тебя.

— Почему?

Я подхожу к ней и, как только она оказывается в пределах досягаемости, хватаю ее маленькое личико по бокам и запускаю пальцы в ее волосы.

— Потому что я не ненавижу тебя.

Все ее тело напрягается, когда мой рот сталкивается с ее губами. Она задыхается в мои губы и инстинктивно пытается вырваться. Как будто и ее разуму, и телу требуется какое-то время, чтобы понять, что происходит, и когда они наконец это понимают, Пози растворяется во мне. Ее движения робки и неуверенны, но я осторожно уговариваю ее своими, и она вскоре схватывает. Сознание, что я только что украл ее первый поцелуй, что-то внутри меня радует.

Холодный дождь падает на нас, промокая нашу одежду, но я этого не чувствую. Я теряюсь в ощущении ее губ на своих и ее неуверенных руках, исследующих мою грудь и руки. Вы не представляете, насколько упорно вы с чем-то боретесь, пока, наконец, не сдаетесь. В капитуляции есть мир. Тяжесть, которую я неосознанно носил в себе многие годы, исчезла, как только она начала отвечать на поцелуй, и спокойствие, которого я никогда не знал, окутало меня, как одеяло.

Я еще раз глубоко целую ее, прежде чем отстраниться, чтобы посмотреть на нее сверху вниз. Улыбка на ее лице могла разбить сердце, и осознание того, что я причина этого… Ну, я не знаю, как описать, что я чувствую. Идеально нанесенный макияж вокруг глаз стекает по щекам от дождя, а распущенные пряди волос вокруг лица прилипают ко лбу и щекам. Она никогда не выглядела более красивой.

Губы скользят по ее виску, я вдыхаю ее воздух и прижимаюсь к ней лбом. Ее руки держат меня за бока, пальцы вцепляются в мокрую ткань.

— Я не очень хорош в этом, бабочка. Эмоции и чувства… Это не то, в чем я преуспеваю, — это кажется преуменьшением, поскольку мне потребовались годы, чтобы понять, что я чувствую к ней. — Я собираюсь все испортить. Просто пообещай, что будешь со мной терпелива.

Подняв руку, ее большой палец провел по моей нижней губе, вытирая капли дождя, скопившиеся на моей коже, прежде чем нежно поцеловать меня.

— Обещаю, — шепчет Пози, отстраняясь.

Вдалеке я слышу слабую музыку, доносящуюся из спортзала.

— Можно пригласить тебя на танец?

Под ледяным дождем на темной парковке, где музыкой служат только наши совместные сердцебиения, Пози танцует со мной.

Рафферти

Алкоголь, который я пил весь день, как будто от него зависело все мое существо, давно скис в моем желудке. Нарастающая головная боль кажется такой, словно кто-то наступает мне на череп. Все, что мне хочется, — это отоспаться, вспоминая, какими ужасными были последние шестнадцать часов, но сейчас я не могу сосредоточиться на своих потребностях. Я должен отдать приоритет моему брату.

Нам потребовалось пять часов, чтобы найти его. Мы обыскали все обычные места и связались со всеми людьми, о которых только могли подумать. Когда мы собирались проехать двадцатый круг по городу, двоюродный брат Роума, Винни, наконец проснулся от кислородного сна и увидел наши пропущенные звонки. Он дилер, и его положение намного хуже, чем у Пакса. Мой брат страдает от зависимости, но я верю, что он не зашел слишком далеко. Я все еще могу оттащить его от края, прежде чем он утонет в таблетках.

Моя чертова работа — следить за тем, чтобы то, что случилось с моей мамой, никогда не случилось с Паксом. Я умру за своего брата, прежде чем позволю его зависимости от таблеток сломить его, как это случилось с ней. Это скользкий путь, и мы оба видели, как слишком много людей может нанести необратимый ущерб.

— Пакс, ты должен мне помочь, — хрюкаю я, таща брата через парадную дверь дома. С другим человеком это было бы проще, но Роуму пришлось остаться у кузена и ждать появления дяди. Я не собирался ждать с ним, чтобы посмотреть, как итальянский бандит обращается со своим сыном-наркоманом. У меня был собственный наркоман, и мне нужно было вернуть его домой.

Ноги Пакса подкашиваются, и я почти теряю его хватку. Поправив плечо под его рукой, мне удается провести его в гостиную.

При звуке нашего приближения Пози, которая заснула, прислонившись к столбу, к которому я ее приковал, открывает глаза. Ей требуется секунда, чтобы понять, на что она смотрит, но когда она это понимает, ее лицо теряет цвет, и она вскакивает на ноги.

— Боже мой, с ним все в порядке? — она пытается приблизиться, но кожаные наручники на ее запястьях не позволяют ей подняться более чем на три фута.

— Он чертовски хорошо выглядит? — я жестоко огрызаюсь на нее. Как она смеет спрашивать такое? Именно из-за нее его мама случайно получила передозировку таблетками и теперь сам от них зависит. Это все ее вина.

При звуке голоса Пози голова Пакса поворачивается к ней, как будто он ищет ее. Даже в таком состоянии его связь с ней все еще сохраняется. Пози видит это и снова натягивает путы.

— Отпусти меня, чтобы я помогла тебе поднять его наверх.

— Сколько раз мне придется повторять…

Она перебивает меня, ее голос перекрывает мой.

— Черт, Рафферти! Я понимаю. Тебе не нужна моя помощь, но прямо сейчас она тебе нужна. Ты едва протащил его через парадную дверь, как ты планируешь поднять его по лестнице, чтобы он не упал и не разбил голову?

Ненавижу, что она права.

Предпочитая безопасность брата мести, я лезу в карман джинсов и достаю маленький ключ. Когда он падает на пол перед ней, он издает звенящий звук. Не дожидаясь, пока она освободится, я использую время, чтобы подвести Пакса ближе к подножию лестницы. Хотя этот дом был отремонтирован и модернизирован, лестница оригинальная и чертовски крутая. Пакс меньше меня, но мы оба высокие засранцы. Нести его наверх будет чертовски трудно.

По другую сторону от моего брата появляется Пози, освобожденная от цепей. Его стеклянные глаза распахиваются, когда она касается его лица и шепчет:

— Пакс.

Я могу описать только звук, который исходит от него, когда он понимает, кто стоит там, как сдавленное рыдание.

— П… — бормочет он, его челюсть трясется.

Что-то глубоко внутри меня болит, глядя на это. Я не видел, чтобы он плакал со времени похорон нашей мамы, но один взгляд на давно потерянного лучшего друга заставляет его сломаться.

Она проводит большим пальцем по его скуле, где начинает образовываться синяк. Я понятия не имею, как он пострадал сегодня вечером, и сомневаюсь, что он сможет вспомнить.

— Все в порядке, — мягко говорит она ему. — Ты у нас есть. Ты в безопасности.

Его голова наклоняется еще ближе к ней и он прижимается своим лбом к ее лбу. Я не уверен, было ли это его целью, поскольку сейчас он практически не контролирует свое тело. Тем не менее, именно здесь он и оказывается, и Пози склоняется к нему. Она держит его лицо в руке, большим пальцем вытирая каждую слезинку, падающую из его прикрытых глаз.

— П… — он снова задыхается.

— Шшш… я здесь, — мягко успокаивает она. — Давай, поднимемся наверх.

Она смотрит на меня и кивает головой, давая понять, что готова.

Это медленная и напряженная работа, но нам удается довести его до первой площадки изогнутой лестницы, прежде чем его кости снова превратятся в желе. Он выскальзывает из наших объятий и падает на небольшую площадку. Он неловко падает в угол, где сходятся стены. Его ноги согнуты под странными углами. Его короткие темные волосы, засаленные, стоят прямо на голове, а вокруг одного из черных обручей на нижней губе запеклась кровь, как будто он случайно за него потянул.

Упав рядом с ним на колени, Пози пытается оттащить его от стены, чтобы мы могли снова поднять его, но сейчас он лежит мертвым грузом.