Я уже живу с таким большим сожалением — как будто с удушающим количеством. Добавлять больше звучит невыносимо, поэтому я сдаюсь.

— Я подумаю об этом, ладно?

— Пози, это не тот ответ, который я искала.

— Да, ну, это лучшее, что я могу сделать для тебя прямо сейчас.

Лицо Зейди сморщилось, прежде чем она выдохнула.

— Хорошо, но никаких обещаний, что Ларк не поможет мне вытащить твою задницу из квартиры.

В течение первых трех минут встречи с Зейди она говорила со мной о Ларке так, как будто я саме ее знала. Проявив немного терпения и задав несколько ключевых вопросов, я наконец поняла, что Ларк — дочь сенатора, и они дружат с первого курса.

Их дружба заставляет меня тосковать по тем, кого я завела в Нью-Йорке. Покинуть Джульярд таким образом было унизительно. Тот факт, что я испортила свою мечту, меня смущает. Хотя моя тетя пытается утверждать, что это не моя вина, я знаю, что это так. Я отключилась и не могла справиться со всем. Было бы трудно снова встретиться с этими людьми, зная, что они знают, что я упустила возможность, которая выпадает раз в жизни.

— Ладно, сейчас только вторник, а это значит, что у меня есть пара дней, чтобы все обдумать.

— Ты действительно подумаешь об этом?

— Конечно.

Бариста выкрикивает наши заказы, и я спешу забрать их, прежде чем она попытается еще раз обвинить меня.

Она берет у меня чашку и подозрительно прищуривается на меня.

— Я не могу сказать, врешь ты мне или нет.

Поднося кофе к губам, я прячу лукавую ухмылку.

— И ты никогда этого не сделаешь, — я игриво толкаю ее плечом, прежде чем пойти к зданию, в котором пройдет мой следующий урок.

Я поднимаюсь примерно на пять футов, когда она зовет меня вслед.

— Не уходи, как будто ты гордишься собой. Ложь — очень плохой навык, в котором можно добиться успеха.

Повернувшись, я отхожу на несколько шагов назад, беспечно пожимая плечами.

— Мы все должны быть в чем-то хороши, верно?

Пози

Коридор, ведущий в аудиторию, в которой проходят мои занятия по истории искусств, полон студентов. Люди кружатся вокруг групп людей, которые решили, что середина коридора — отличное место, чтобы поговорить и обсудить планы на выходные. Я прикусываю язык, когда прохожу мимо них, чтобы не сделать язвительного замечания об их полном пренебрежении к своему окружению.

Это единственное здание, которое я не посетила, когда Зейди на днях водила меня по кампусу. Она сказала, что зрительный зал находится в конце длинного коридора, но это здание имеет форму неправильной буквы «Т», и здесь есть два длинных коридора. И оба ведут к противоположным сторонам здания.

Вставая на цыпочки, я стараюсь всех осмотреть. Из-за моего невысокого роста трудно разглядеть, есть ли на стенах какие-нибудь указатели, помогающие мне сориентироваться.

Разочарованная студентами, которые продолжают преграждать мне путь, я раздраженно фыркнула, когда обошла еще одну группу из них.

Выйдя с другой стороны, я обыскиваю коридор.

Мой мир переворачивается, когда мой взгляд останавливается на этой фигуре.

Едва я успела полностью осознать, на кого смотрю, как мои ноги превращаются в куски бетона, и я резко останавливаюсь. Весь кислород покидает мое тело, и мои легкие горят, когда я не могу сделать еще один вдох.

Как будто все, кроме нас двоих, движутся вперед. Они превращаются в разноцветные пятна, в то время как мы остаемся совершенно неподвижными, глядя друг на друга, а отвратительная болтовня превращается в тихое бессвязное жужжание. Насколько я знаю, я потеряла способность дышать и слышать.

Прошли годы, но я узнала бы его где угодно. Мальчик, которого я помню, превратился в мужчину. Это заставляет меня задуматься, выгляжу ли я такой же взрослой, как он. Я не чувствую, что изменилась, но знаю, что должна это сделать. Пять лет — это большой срок.

Он выглядит утомленным, под голубыми глазами темные, почти фиолетовые круги. Улыбка, которую я так нежно помню, исчезла с его угловатого лица. Любые признаки его юношеских черт исчезли, и передо мной стоит человек, с которым я никогда не думала, что смогу встретиться лично.

Пакстон Блэквелл теперь мужчина.

Эта печаль, таящаяся в его взгляде, заставляет мое сердце треснуть, как хрупкий кусок стекла, и, как я и ожидала, воспоминания о боли, которую мы разделяли между собой, с ревом вырываются на поверхность.

Из двух братьев я рада, что первым вижу Пакса. Это больно, но я знаю, что видеть его старшего брата по сравнению с ним будет мучительно. Иногда горе никогда не заживает, сколько бы времени ни прошло. С каждым ударом оно требует, чтобы ты помнила, что потеряла.

Я хочу подойти к нему, но как только моя нога отрывается от земли, голова Пакса медленно трясется. Движение настолько тонкое, что я почти не замечаю его. Это похоже на молчаливое предупреждение, но я не совсем понимаю, о чем он меня предупреждает. В качестве меры предосторожности я осматриваюсь вокруг в поисках опасности, но ничего не нахожу.

С его именем на кончике языка я поворачиваюсь к нему, но Пакс исчез, словно в клубе дыма. То же самое желание, с которым я боролась годами, одолевает меня. Сколько себя помню, братья Блэквелл были моей постоянной любовью, и даже несмотря на то, как плохо для нас все кончилось, я скучала по ним каждый день, когда меня не было.

Вопреки всем инстинктам моего тела и моему первоначальному плану избежать их, я мчусь за ним по коридору. Я так долго боялась того дня, когда увижу его снова, но, в свою очередь, одного короткого взгляда, который я получила, оказалось недостаточно. Я хочу задать ему миллион вопросов. В основном мне просто хочется уткнуться лицом ему в грудь и обнять его, как раньше. И мне очень хочется знать, в порядке ли он. Это глупый вопрос, учитывая обстоятельства, но я все равно хочу услышать его ответ. И я хочу иметь возможность посмотреть ему в глаза, когда он это сделает. Истина всегда была в его глазах, даже когда мы все были слишком слепы, чтобы осознать это.

Я не утруждаюсь извинениями и иду по коридору за Паксом. Он не мог бы уйти настолько далеко впереди меня, но каждый раз, когда я поднимаюсь на цыпочки, я нигде не вижу его высокого тела. Он, должно быть, вырос на шесть дюймов с тех пор, как я видела его в последний раз. Печальная реальность: мальчик, который раньше был моим лучшим другом, теперь выглядит как чужой.

Разочарованная, я останавливаюсь и ищу его во всех направлениях. Я дохожу до того, что заглядываю в несколько классов с открытыми дверями, но все равно оказываюсь разочарованной.

Удрученная, я сдаюсь и неохотно поворачиваюсь обратно в том направлении, откуда пришла. Из этого вышло одно хорошее: я точно знаю, что аудитория, в которую мне нужно пойти, находится на другой стороне здания.

Глядя на свои ужасно трясущиеся руки, мои пальцы сжимаются и разжимаются, когда я пытаюсь успокоить нервы, вызванные мимолетной встречей. Возвращаясь по коридору, я поднимаюсь не более чем на три фута, когда меня резко тянут назад в темный класс, мимо которого я прохожу.

Я пытаюсь бороться с внезапной хваткой, но руки, удерживающие меня за плечи, неумолимы. Все мои тренировки сделали меня сильной, но я не могу противостоять их грубой силе. Не глядя на незнакомца, я знаю, что он намного выше меня. В коридоре так много людей, погруженных в свои разговоры и дела, что мое вопиющее похищение остается незамеченным. В ту секунду, когда мои губы раздвигаются, чтобы позвать на помощь, чья-то рука хлопает меня по лицу и болезненно подавляет любые мои попытки спастись.

Мое сердце бьется о ребра почти так же сильно, как хлопает дверь, когда мы входим в класс. У меня нет времени осмотреть темный класс, как меня резко разворачивает, и мое тело врезается передней частью в белую стену.

Борясь с схватившими меня руками, я пытаюсь повернуть голову, чтобы посмотреть на человека, держащего меня в заложниках. Моя голова едва поворачивается на дюйм в его сторону, когда незнакомая рука отрывается от моего рта и продевает пряди моих волос, а лицо резко прижимается к стене. Непреклонное давление на мой череп мгновенно вызывает головную боль, и я волнуюсь, если меня будут держать так слишком долго, на моем лице образуются синяки.