Оставив его пока на месте, я стягиваю белые вансы, чтобы беспрепятственно снять штаны, и одновременно тянусь к эластичному поясу леггинсов Lululemon. Они обошлись мне в целое состояние, но стоят каждого пенни. Если он мне их не вернет, я их потеряю.

Точно так же, как я сделала это со своей рубашкой, я швыряю их ему под ноги. Стоя перед ним в одних черных стрингах и бюстгальтере, я стараюсь не шевелиться на ногах с беспокойной энергией, пока его пронзительные глаза изучают кусочки моей обнаженной кожи. Теперь он смотрит на меня так, будто не может решить, хочет ли он меня сожрать или убить. Или оба варианта.

Что касается смертей, быть сожранной до смерти Рафферти Уайльдом было бы не плохо.

Мои пальцы только что коснулись застежки бюстгальтера, когда он коротко покачал головой.

— Остановись.

Я делаю то, что он просит, мои руки возвращаются в сторону.

— Повернись.

— Почему?

Резкий взгляд, искажающий его черты, заглушает любые другие вопросы, которые могут у меня возникнуть. Делая то, что он от меня хочет, я поворачиваюсь на месте и поворачиваюсь к нему спиной. Они всегда говорили нам, что, сталкиваясь с опасным хищником, мы никогда не должны поворачиваться к ним спиной. Но здесь я делаю именно это.

Я просто добавлю это в список безрассудных поступков, которые я совершила сегодня вечером.

Руки открываются и сжимаются по бокам, я с трепетом жду его следующего шага. Мое тело готовится к возможной боли, когда он перекидывает мне через плечо длинные пряди моих волос. Это нежный шаг, и мне не нравится, что я наслаждаюсь каждой его секундой. Мне не должно нравиться все, что он делает, и все же я радуюсь, когда кончики его пальцев перемещаются от воротника на моей шее к застежке моего бюстгальтера.

Мои щеки вспыхивают, когда поток воздуха непроизвольно вырывается из приоткрытых губ. Я ожидаю от него какого-нибудь дерьмового комментария, но он этого не признает. Это более тревожный шаг, чем когда он снимает с меня лифчик.

Рафферти сбрасывает его с моих плеч и продолжает проводить по моему позвоночнику прикосновением, от которого по коже пробегают мурашки. Я рада, что не могу сейчас видеть его лица, потому что могу притвориться, что он смотрит на меня с той же болью, которую я всегда испытывала к нему, а не с его постоянной маской ненависти.

Я ненавижу эту маску и ненавижу еще больше. Именно из-за меня он ее носит.

Его прикосновение достигает края моих стрингов, и вместо того, чтобы остановиться на нем, он проводит пальцами по всему поясу. Мое сердце бьется в груди, когда его легкое прикосновение скользит мимо моей бедренной кости и продолжает двигаться к передней части моего тела. Его рука обхватывает мое туловище в движении, которое можно было бы назвать почти объятием, но я не настолько наивна, чтобы в это поверить. Мне нужно все, чтобы оставаться совершенно неподвижной и не опираться на его сильное тело.

Сердце колотится, кровь хлещет у меня в ушах, путь Рафферти останавливается на талии моих стрингов прямо под пупком. Если бы он сдвинулся на два дюйма ниже, он бы коснулся меня. Я бы потеряла много денег, если бы кто-нибудь спросил меня много лет назад, окажемся ли мы с Рафферти когда-нибудь снова в таком положении. Но сейчас он так близко, и это заставляет меня сомневаться в каждой мысли, которая у меня когда-либо была.

Я нахожусь достаточно близко, чтобы чувствовать, как его грудь расширяется с каждым его вздохом. Сейчас это происходит в неровном и быстром ритме. Осознание того, что я влияю на него так же, как и он на меня, наполняет меня чувством победы.

К несчастью для меня, это ощущение длится всего секунду или две, потому что Рафферти осознает свою ошибку. Его рука, оставляющая мои стринги и обхватывающая кожаный ошейник, подобна лью ледяной воды на нагретую обстановку. Подобно щелчку переключателя, эйфорическая энергия возвращается к враждебной, к которой я быстро привыкаю.

— Жалкая, тебе это нравится, — рычит он мне на ухо. Его пальцы обхватывают воротник, заставляя его щипать чувствительную кожу моего горла.

Я могу стоять здесь и позволить ему задеть мои чувства, или я могу бросить его слова ему в лицо. Ураган разнообразных эмоций, бушующий в моих жилах, заставляет меня выбрать последнее.

— Я жалка? Это немного лицемерно со стороны парня, чей член сейчас тыкает мне в спину.

Я не заметила этого, пока он не схватил колье и не притянул меня ближе к себе. Теперь это все, что я могу чувствовать.

— Мне разрешено возбуждаться. Какой смысл иметь хорошую маленькую шлюху, если ты не даешь ей работу, о которой она должна заботиться?

Схватив меня за воротник, он яростно отталкивает меня от себя. Пока я пытаюсь успокоить боль в шее, он бросает в меня одежду. Я сдерживаю вздрагивание, когда кожа шлепается по моей коже, а металлическая вешалка царапает грудь.

Мне удается поймать его прежде, чем она упадет на пол.

— У тебя есть десять минут, чтобы подготовиться.

Раффрети

Первоначальная идея этого плана заключалась в том, что если бы я одел ее как шлюху, то все присутствующие тоже увидели бы ее таковой. Если бы я знал, как это обернется для меня неприятными последствиями, я бы позволил ей остаться, черт возьми, дома.

Пози вышла из гримерки, выглядя как произведение искусства. Вместо того, чтобы мои посетители смотрели на нее, как будто она всего лишь дешевый кусок мяса, они смотрят на нее, как на что-то, выставленное в чертовом Лувре. Смысл того, что здесь работают женщины, заключается в том, что они призваны заискивать перед игроками и заставлять их чувствовать себя важными. Никогда не должно быть наоборот.

Но я не могу их винить.

Верх напоминает что-то вроде жгута. Оно переплетается через ее грудь и плечи с помощью однодюймовых кожаных ремней. Два кусочка образуют букву X над ее сосками, но кроме этого, ее круглая грудь идеального размера выставлена на всеобщее обозрение. Поверх черных стрингов, с которыми я играл ранее, надет кожаный пояс для подвязок. Он обхватывает ее талию и бедра, оставляя полностью обнаженной ее задницу.

Хотя этих двух вещей было достаточно, чтобы привлечь внимание, она не остановилась на достигнутом. В гримерке она нашла чулки в сетку и черные сапоги до колен. Ее длинные волосы также были собраны в гладкий хвост, и она нанесла себе макияж косметикой, лежавшей на туалетном столике. Темная тень вокруг ее глаз только делает их еще более привлекательными.

Мы держим гримерку полностью заполненной различными вещами, поскольку обеспечиваем одеждой девушек, которые здесь работают. Я понятия не имею, что там хранится, поскольку Кейсон курирует подобные вещи, но если бы я знал, что она выйдет в этих дополнениях, я бы убрал их из здания до того, как она туда вошла.

Какая-то часть меня тихо злится, что они так ею восхищаются. У меня сложилось ложное впечатление, что мне все равно, обратят ли другие внимание на Пози, что их взгляды не разозлят меня. Я считал, что чрезмерно ревнивая часть меня умерла вместе с моей мамой, и это единственная причина, по которой я реализовал этот план. И снова я сильно заблуждался. Мне приходится изо всех сил стараться не накинуть пальто на ее обнаженные плечи и не увести ее от их одобрительных взглядов.

Пока все остальные бесстыдно смотрят в ее сторону, я изо всех сил стараюсь ее игнорировать. Ее нынешний внешний вид не идет ни в какое сравнение с тем неблагоприятным состоянием, в котором она меня оставила перед тем, как я вышел из раздевалки. У меня нет проблем с включением Пози, когда я контролирую сценарий, в котором это происходит. Как кладбище. Сегодня вечером я забыл само значение контроля.

Я не должен был ее трогать, а только наблюдать. Это правило было предано забвению, когда она стояла передо мной почти обнаженная и смотрела на меня так же, как когда мне было семнадцать лет. Я позволил себе снова погрузиться в эти воспоминания и чувства и на мгновение забыл, кто она и что она сделала.