И только через несколько минут, оказавшись под горячими струями воды, я услышала, как он вошел. Мое сердце бешено колотится в груди, когда он заходит в душ позади меня и откидывает мои мокрые волосы в сторону, чтобы поцеловать меня в шею.

Его член, тыкающийся мне в спину, заставляет меня хихикать.

— Снова?

— Я наверстываю упущенное время, — он сосет мою кожу, без сомнения, увеличивая коллекцию засосов, которые у меня будут утром.

Рафферти меняет наше положение так, чтобы он был спиной к брызгам, а мои руки лежали на стене, выложенной белой плиткой. Единственная причина, по которой я не кричу, когда он входит в меня, это потому, что он мудро засовывает пальцы мне в рот. Единственный звук, который я могу издать, — это булькающий, давящийся звук. Он рычит мне на ухо, когда я вонзаю зубы в его плоть, но я знаю, что ему это нравится. Он набирает скорость и яростно врезается в меня, гарантируя, что завтра я буду чувствовать его каждый раз, когда подвигаю мышцей.

Пози

— Святые засосы, — голубые глаза Ларк огромные, когда она садится напротив меня и передает мне черный кофе. — Неудивительно, что тебе это нужно. Господи, он вообще дал тебе поспать?

Поправляя на шее капюшон укороченной белой толстовки, я киваю в знак согласия.

— Возможно, он переборщил.

Когда я проснулась, не только Пакса, но и Рафферти уже не было. Возможно, его и не было в моей постели, но он оставил мне достаточно доказательств того, что он был там. Даже если бы я была склонена попытаться скрыть следы на шее, плечах и груди, в моей косметичке не хватило консилера, чтобы добиться цели. Плюс, я его знаю. Он не хотел, чтобы я их прикрывала. Толстовка должна стать нашей золотой серединой.

Ларк откидывается на стуле, держа соломинку зеленого сока перед ухмыляющимися губами.

— Тебе это нравится, не так ли? Тебе нравится, что он фактически повесил тебе на задницу неоновую вывеску с надписью «она моя».

Вздохнув, я кладу локти на стол и закрываю лицо руками.

— Это делает меня совершенно жалкой? — спрашиваю сквозь пальцы.

Выглянув через стол, Ларк пожимает узкими плечами и делает большой глоток напитка.

— Я не имею права судить.

— Таинственный парень?

— Таинственный парень, — её ногти были накрашены безупречным белым лаком, прижатым к стенке чашки. — Сводит ли нас с ума то, что мы хотим парней, которые, без сомнения, токсичны для нас?

Я даже не медлю перед ответом.

— О да, это чертовски точно.

Опустив руки, я скрещиваю их на груди. Моя нога тревожно подпрыгивает под столом. Прошлая ночь была хорошей, действительно хорошей, но когда я проснулась сегодня утром, а его уже не было, мой живот наполнился знакомым страхом. В глубине моей головы раздается голос, говорящий мне, что Рафферти думает, что прошлая ночь была ошибкой, и он о чем-то размышляет, восстанавливая стены, рухнувшие между нами, пока точит новые ножи. Я не знаю, смогу ли я пережить еще какие-либо эмоциональные или физические удары от него. Мои глаза закрываются, и я прижимаю пальцы к виску, когда начинает формироваться головная боль от стресса.

Ларк только что спросила:

— С тобой все в порядке? — когда кто-то садится рядом со мной и его рука обвивает мою талию. Глаза распахиваются, меня стаскивают с сиденья и тянут к нему на колени. Моя спина прижимается к его груди, и все напряжение улетучивается из моего тела, когда я чувствую его губы на своем виске.

Он здесь.

Большая рука Рафферти скользит по моему обнаженному животу, и я накрываю его своей. Переплетя наши пальцы, я кладу голову на его широкое плечо. Страшно, как простое прикосновение может мгновенно успокоить меня. Если бы хоть какое-то из моих опасений было хотя бы отдаленно правдой, его бы сейчас здесь не было, и он определенно не хотел бы находиться рядом со мной.

— Привет, Рафф, — Роум, появившийся в кресле рядом с Ларк, указывает на мою шею. — Я думаю, ты что-то пропустил.

Свободной рукой Рафф тянет за воротник моей толстовки.

— Действительно? Где? — я дрожу, когда его пальцы скользят по оставленным его следам. — Думаю, я достаточно изложил свои основы, чтобы донести свою точку зрения. Или, может быть, нет, потому что ты все еще, черт возьми, смотришь на нее.

Вместо того, чтобы отпугнуть изменение тона Рафферти, темные глаза Роума загораются весельем.

— Ой, да ладно, не веди себя так. Раньше ты никогда не заботился о том, чтобы делиться.

Все за столом знают, что Роум просто пытается надавить на свои кнопки — даже Рафф знает — но это не мешает ему напрягаться подо мной. Это также не мешает Ларк окинуть Роума взглядом, который я не могу понять, прежде чем ее большие глаза раздраженно закатываются.

— Ты так говоришь, как будто я заинтересована в том, чтобы со мной поделились, Роум, — говорю я, прежде чем Рафферти успевает выступить с какой-то жестокой угрозой своему другу. Он делает именно то, что я хотела. Он снова расслабляется в кресле, и его большой палец начинает небрежно тереть взад и вперед над моим пупком.

— Справедливо, — Роум подмигивает мне и вскидывает руки, сдаваясь. — Все, что я говорю, это то, что тебе лучше надеяться, что все это дерьмо уладится до гала-концерта на следующей неделе. В противном случае ты окажешься в центре нежелательного внимания. Или тебе придется надеть какую-нибудь уродливую водолазку.

Совершенно не понимая, о чем он говорит, я смотрю то на Рафферти, то на пару напротив нас.

— Какой гала-концерт?

Ларк стонет, опускает голову на стол и ударяется лбом о твердую поверхность. Она не отвечает на мой вопрос, только бормочет:

— Ух, не напоминай мне.

— Папа Холлоуэй на следующей неделе проведет большой гала-концерт по сбору средств для своей президентской компании в Художественном музее Сиэтла. К сожалению, присутствие является обязательным, — Роум делает паузу, склонив на меня голову. — Ну, у нас по крайней мере. На самом деле я ничего не знаю о твоем.

Рафферти наконец заговорил, его грудь урчала у меня за спиной.

— Она будет там.

Я поворачиваюсь к нему на колени, чтобы посмотреть на него.

— Я буду?

Для меня это совершенно новая информация, и мне, вероятно, следовало бы ее знать, поскольку мне нужно время, чтобы подготовиться к такому грандиозному событию. Я точно не смогу появиться там в сарафане, купленном этим летом в H&M, и балетках. Единственная пара туфель, которые у меня есть, — это те, которые Молли выбрала для меня для танцев, когда мне было пятнадцать, и туфли на платформе для стриптиза, которые Офелия подарила мне в Нью-Йорке для занятий танцами на пилоне. У меня есть небольшое подозрение, что последний вариант может быть немного неуместным, учитывая список элитных гостей, которые будут на этом гала-концерте.

Рафферти кивает.

— Ты мое свидание.

Он не задает мне вопрос и не предлагает мне выбора. Он сообщает мне, что я буду делать, и я могла бы злиться на него за то, что он не сказал мне раньше, но это не так. На самом деле я немного взволнована. Для нас это кажется нормальным способом снова провести время вместе.

— Что, черт возьми, я буду носить в таком месте?

Уголок его рта дергается в призрачной улыбке.

— Я все предусмотрел.

— Мой единственный совет — носи что-нибудь с карманами, — Ларк говорит в стол, на котором все еще лежит лицо. — Так легче спрятать фляжку.

Он ждет меня возле кабинета моего класса через несколько часов после того, как мы расстались в столовой кампуса. Его внимание приковано к мобильному телефону, а между пальцами зажжена сигарета.

Прежде чем он узнает, что я его заметила, я нахожу минутку, чтобы его обнять. Он не очень часто снимает свои любимые кожаные ботинки, но сегодня он обменял их на пару безупречных белых кроссовок Nike. Он носит черные джинсы и темно-серую джинсовую куртку поверх черной толстовки с капюшоном. Его волнистые темные волосы ниспадают на лоб и вьются вокруг ушей.