— Марина бы не родилась…

Аристов вновь посмотрел на свои пальцы, чтобы пересчитать их. Их было ровно десять.

— И как я мог полюбить такого монстра?..

— Марину? — по-хитрому улыбнулся Рузи. — Ты полагаешь, что любишь ее?

— Но ведь… я здесь, потому что дирхам…

— Да, но ты здесь вовсе не из-за Марины, — Рузи подмигнул Аристову, и тот призадумался.

— Странно, что тебе приходится гадать над ответом, когда он уже внутри тебя.

— Я бы не мог полюбить человека, которого никогда не видел, который мертв. Нет…

— И все же ты здесь.

— Ты уже оседлал эту красотку? — Кнут, один из воинов конунга, толкнул Бьерна в плечо и посмеялся так, что слюна слетела с его гнилых зубов. — Какая деваха, я б ее… — он облизнул толстые губы и чуть наклонил голову, чтобы заглянуть под юбку Марны, когда та нагнулась, чтобы собрать немного веток для очага. — Ты посмотри, какие лодыжки. По лодыжкам всегда можно понять, какие у бабы титьки.

Бьерн представил, как тут же хватает Кнута за шкирку и выбивает ему оставшиеся гнилые зубы. Но он встретился взглядом со своим другом Магнусом, и потому лишь сжал кулаки и натянуто улыбнулся.

«Нет воина слабее, чем тот, что влюблен», — это была любимая присказка Магнуса, какой он объяснялся, почему женился на самой некрасивой женщине в племени.

— У конунга есть дела поважнее, ты, ослина, — за Бьерна ответил сам Магнус. Но то была лишь насмешка. — Тебе лишь бы свой тонкий жухлый стручок куда присунуть.

Кнут презрительно хмыкнул, почесал вшивый затылок и оставил Бьерна и Магнуса вдвоем, не упустив момента еще раз оглядеть Марну. Шли уже третьи сутки в лагере, куда они держали путь все это время. Воины готовились проникнуть в крепость Хольмгарда и должны были выступать этой ночью.

— Она рассказала тебе, как попасть в темницу? — Магнус задал важный вопрос.

— Да.

— И ты веришь ей так просто? Что, если это ловушка? Мне не нравится то, как ты на нее смотришь, — Магнус покачал головой и понизил голос. — Не забывай о том, что она так и не показала своих способностей. Дай ей последний шанс, а если не выйдет — убей или возьми ее уже.

— Чушь, — рявкнул Бьерн и стиснул челюсти. Его голубые глаза засверкали в сумерках. — И я верю ей. Она хороший человек, и потому сказала правду, чтобы уберечь других людей в Хольмгарде.

— Я знаю тебя, и я знаю тебя, когда ты слаб. Не дай этой вёльве одурить тебя, иначе нам конец. В лагере уже многие шепчутся, что она околдовала тебя. Слабый конунг — слабые воины.

— Чушь, — повторил Бьерн еще более громко, смотря вдаль.

— И впрямь, почему ты не заскочишь на нее? Она хороша, а у тебя давно не было женщины. Быть может, влюбленный конунг — слабый конунг, но еще слабее он с полными яйцами.

Бьерн ничего не ответил. Он посмотрел на Марну, которая подкидывала веточки в очаг, и на ее длинные белые пальцы, которые умело с теми веточками справлялись. Он все думал: как при всей ее силе она оставалась такой нежной? Ведьма. Не иначе.

— Аскольд и Дир дали бы за нее увесистый сундук, — Магнус продолжал подначивать Бьерна, заметив, куда тот смотрел. — То, как они о ней говорили… А Рёрик? Он будет готов стать нашей собачонкой, если мы вернем ему вёльву.

— Мы с этим решим, как только дело будет сделано. Сначала — Харальд и крепость, затем уж женщина, — Бьерн повернулся к другу и посмотрел на него свысока, чуть приподняв подбородок.

— Оставишь ее здесь на время похода? Не думаешь, что она будет сподручнее рядом? Поведет не туда — подставишь нож к ее горлу. Оставишь здесь — быть может, и не вернешься, чтобы отомстить. Или сама удерет куда. Она же вёльва, если верить тебе.

Бьерн не мог не согласиться: Магнус был прав. Но как он мог рисковать? Как только вёльва окажется рядом с домом, шансы велики, что он потеряет ее навсегда.

— Она может привлечь лишнее внимание. Скорее всего, ее давно ищут, и в крепости вполовину меньше воинов, чем должно быть, — Бьерн с облегчением выдохнул, найдя весомое оправдание. — Она и вправду нужна мне. Но как и всем нам. Марна — самая красивая женщина, которую кто-либо видел здесь и на севере. О ней говорят даже в деревнях. И вдобавок ко всему этому, она вёльва. А некоторые уже шепчутся, что сама богиня и пришла из воды, пришла из иного мира, пришла из Вальхаллы! Она воскрешает людей! Если со мной рядом будет править такая женщина… Магнус, — Бьерн посмотрел на друга испытующе долго и пристально. — Мы станем еще сильнее. Ты только представь, сколько мужей будут за нее бороться. Ты только представь, что будет, если мы будет пользоваться ее силой! Каждый наш воин, убитый на войне, получит шанс на вторую жизнь.

— Вторая жизнь? О чем ты говоришь, Бьерн? Истинный ли ты викинг? Истинный викинг и живет только для того, чтобы достойно умереть в бою!

— А как же слава? Разве не это и есть истинное счастье для истинного викинга?

— До сих пор я не видел ничего в ней ведьминского или божественного. Обыкновенная женщина, что только сбивает с толку наших голодных до женского тела воинов. Сколько раз ты пытался нас убедить в обратном? И был ли в этом толк? Ты убил знахарку — ничего. Ты дал ей гриб, что позволяет видеть будущее — ничего.

Бьерн сглотнул слюну. Магнус был прав. Люди болтали много, но как часто их болтовня оказывалась хоть на толику правдивой? Кто сказал, что она пришла из воды? Кто сказал, что она — вёльва? Рёрик ли? А что если это была уловка, чтобы вернуть вёльву с помощью чужих воинов? Ефанда ли, жена его? Но как можно верить той, что предала собственного брата, а затем и мужа, пообещав себя другому? От богини у Марны было только одно: божественная красота.

— Вот, что можно сделать…

И тогда, чтобы увести разговор в иное русло, он поведал Магнусу новый план, который пришел ему в голову в ту минуту, когда Бьерн думал о том, как вёльву не потерять. В то же время Магнус думал о своем плане: как открыть глаза Бьерну на то, что Марна — никакая не провидица. Как открыть глаза всем остальным, что Бьерн влюбился в Марну и стал слабым.

— Смотри, — он прервал Бьерна и вытащил нож из-за пояса. — Сейчас мы все узнаем правду, вёльва ли она. Эй, Марна!

— Эй, что ты задумал⁈ — Бьерн схватил его за локоть, но Магнус вырвался и пошел навстречу Марне, которая обернулась.

Она стояла с охапкой хвороста в руках, глядя на его обнаженный нож и выжидала. Если Бьерн не двигался, вероятно, ей не грозила никакая опасность. И правда, Магнус резко свернул с пути и направился к псу, привязанному у дерева.

— Нет! — Марна бросила хворост и побежала за Магнусом.

Молодой викинг схватил пса за шкирку и подставил к его горлу нож.

— Докажи, что ты вёльва! Воскресишь своего пса⁈ — Магнус крикнул ей.

Марна, зная, что не справится с Магнусом, обернулась на Бьерна, взглядом умоляя его сделать хоть что-нибудь. Это подействовало.

— Магнус! Хватит! Брось нож! Это приказ!

Бьерн направился к Магнусу, но тот решил закончить начатое, убрал руку от шеи пса, замахнулся и вонзил лезвие в его горло. Пес заскулил и упал на землю. Марна с громкими воплями бросилась к Бруни, упала перед ним на колени и попыталась остановить кровь ладонями. Пес скулил, брыкал задними лапами. Чрез пальцы Марны текла горячая вязкая кровь.

— Если она вёльва, она воскресит его! Это же ее пес! Самое дорогое, что у нее есть! — Магнус надрывал горло, пытаясь убедить разгневанного Бьерна в верности своих действий. — Или мне и впрямь отправиться за ее сыном⁈

— Бруни, мой малыш… Бруни… — Марна давила руками все сильнее, но последняя искра погасла в его желтых глазах. Он умер, глядя на хозяйку, и ей казалось, что в его желтых-желтых влажных глазах застыли не только слезы, но и вопрос: «За что, хозяйка?» Никогда подобного она не видела у животных. Никогда она не знала, что бывает им так больно.

— Марна! — Бьерн звал ее.

— Вот теперь я действительно умерла, — прошептала она ему, и лицо ее совсем исказилось.