— Так… твоя мать умерла от рака? — прошептал он и покашлял, так как голос его стал хриплым от долгого молчания и изумления после услышанной исповеди. — У патологоанатома была иное заключение.

— Это первое, что тебя волнует? — Марина усмехнулась и положила свою руку на его коленку, сжала пальцы. — Нет… Она умерла не от рака. Позволь мне закончить эту историю чуть позже… Оставь этот момент для нас сейчас. Это действительно последнее, что у меня осталось. Как бы я ни пыталась покончить с прошлым, выйти из той петли, я навеки буду связана с матерью, и мне никогда не найти покоя и места здесь… Давай помолчим.

Марк ничего не ответил. Он допустил страшную мысль о том, что Марина и впрямь совершила преступление, но он и не знал теперь, было ли это действительно преступлением? Была ли Марина убийцей или жертвой? До тех пор, пока она не призналась в совершенном сама, она была свободна и она была с ним. Он и сам хотел остановить сейчас время, лечь рядом с ней, заснуть и проснуться от этого кошмара. Следователь погладил Марину по голове.

— Мне жаль… Мне искренне жаль, Марина. Ты не заслужила того, через что тебе пришлось пройти.

— Я солгала тебе.

Она сжала его колено еще сильнее, а затем расслабила пальцы.

— О чем же?

— Наша встреча в том кафе не была случайной. Моя мать знала о тебе. Она знала, потому как…

— Она была здесь, — догадался Марк, вспомнив о том, как следовал за ней до самого Архангельска.

Он улыбнулся. Все же Мирослава знала его и его имя. Все же хоть где-то у них получилось соприкоснуться.

— Я солгала, потому что… Я хотела, чтобы… Я не знала, как по-другому сказать, что мои чувства… — она перевернулась на спину и посмотрела на него. — … настоящие.

— Чувства… — повторил грустно Марк. — Так, значит, именно так работает дирхам? Тогда почему твоя мать не смогла вернуться, если она была так одержима Райаном? Почему любовь ее не вернула назад?

— Одержима…

Марина коснулась пальцами его подбородка, погладила его нижнюю губу.

— Одержима, Марк, — повторила она громче, словно подталкивая его к ответу.

— Объясни, — он взял ее руку и прижал ближе к своим губам, поцеловал.

— Она была одержима, Марк. Любовь — не есть одержимость… Одержимость — не любовь. Она больше не любила Райана. Не любила. Ни меня, ни себя, ни Райана, никого… Ее сердце стало каменным.

— Хм… — он призадумался и покачал головой, соглашаясь. — В этом что-то есть.

— Посмотри на меня. Я люблю тебя. Я действительно люблю тебя. Но я всегда держалась в стороне, как тяжело мне это бы ни было, потому как… Я не хотела навредить тебе. То, что ты узнал… не должно было быть тебе известно. Эта правда уродует, уродует тебя навсегда. Я люблю тебя, Марк, и я готова тебя потерять навсегда, если мне придется. Потому как я хочу, чтобы ты был счастлив. Мне нет места в твоей жизни. Ты должен был остановиться раньше, намного раньше. Ты должен был остановиться тогда, когда нашли ее тело…

— Ты и вправду думала, что ее тело… тело пятидесятилетней женщины можно выдать за тело Мирославы? — он ласково посмеялся над ее наивностью.

Марина пожала плечами.

— Ну это же она.

— Только мы не в девятом веке. Сейчас существуют экспертизы.

— Да, но… эти экспертизы подтвердят ее ДНК… И следствие зайдет в тупик. Вряд ли кому-то в голову придет версия о перемещении во времени.

— Как видишь, не вряд ли, — он рассмеялся.

Марина посмеялась вместе с ним.

— Ты слишком хороший следователь.

— А ты никакущая преступница.

Их взгляды встретились, и на мгновение они замолчали. Каждый из них понимал, что они думали об одном и том же. Но Марк отстранился от Марины.

— И все же, как она умерла?

— Не отстанешь, да?

— Нет.

— Это было отравление, передозировка, случайность. Она была помешана на приеме тех грибов. Быть может, это облегчало симптомы, я не знаю. Ну… — Марина вздохнула. — А на мою долю выпало все самое тяжелое и грязное… спрятать труп, чтобы не было проблем и лишних вопросов. Как бы я объяснила полиции, почему Мирослава Новикова одновременно мертва и жива?

— Рожает! Княгиня рожает! Зовите знахарку!

— Не рано ли? — удивилась Иттан, но служанка только пожала плечами. — Еще два месяца как ждать…

Когда Зима вбежала в покои Марны, та стояла у стены, опершись на нее ладонями, и кричала.

— Больно мне, Зима! Ой, как больно! — она заплакала еще сильнее, увидев любимую старушку. — Почему так больно⁈ Почему так рано⁈

На крики прибежал и Олег. Он целовал вспотевший лоб своей жены, глаза его блестели, но Олег пытался оставаться спокойным. Всего его былые обиды остались позади.

— Не могу… Не могу! А-а-а! — Марна топнула ногой, не в силах справиться с болью, и ухватилась за живот.

Рубашка ее насквозь промокла от пота, и Зима сняла ее с Марны, строго зыркнула в сторону Олега.

— Нечего здесь делать мужчине! Ты пойди! Сын у тебя будет и здоровый! А смотреть на это тебе не надо!

— Сын?.. — прошептал Олег, моргая глазами часто.

— Сын? — повторила Марна эхом, а затем снова отвлеклась на боль.

— Посмотри, какой розовый румянец у нее на лице! Да и соски кверху стоят! Точно, сын! А теперь пойди! Она при тебе смущается. Так долго будет мучиться и не разродится.

Олег взглянул на свою жену, чтобы узнать, не хочет ли она, чтобы он остался. Но Марне, скорчившейся от боли, было совсем не до него.

— Я люблю тебя, Марна, — прошептал он ей, и сам, не поверив этому, вдруг замолчал и уставился на свою жену.

— Я… — Мирослава прохрипела и попыталась подойти к Олегу, чтобы обнять его, но ее ноги не слушались.

Зима подхватила ее за руку и уложила на кровать.

— Пойди, князь! Пойди!

— Я люблю тебя, Марна! — крикнул он еще раз ей и вышел из спальни, пятясь спиной к двери. — Я люблю тебя!

— Беда, Зима… — простонала княгиня, заливаясь слезами. — Беда… Я чувствую смерть.

— Типун тебе на язык! Не помрешь! Точно не у меня! Нежная ты слишком! Избалованная! Айда-ка! Вставай!

— Я-то? Избалованная⁈ Ну-ну!

— Вставай!

— Куда?.. — простонала роженица и прикусила нижнюю губу, скорчившись от очередной схватки.

— На колени! Полегче тебе будет! Женщина на четвереньках должны рожать! Все как по природе! Я вон слыхала в ихних чужих странах девок на постель кладут! Тьфу! Ничего не знают!

Зима помогла спуститься Марне на пол и поставила ее на четвереньки.

— Мы ж не ждали так ранехонько! Баню-то не подготовили тебе!

Шел уж третий час, а Марна никак не могла разродиться. Воды отошли преждевременно, но причинное место никак не раскрывалось, а ребенок не был готов выходить. Марна была почти синяя от изнеможения, мокрая и потная. Голова кружилась от боли.

— У меня уж скоро ноги не будут ходить! Коленки ноют! — плакала она. — Я не знаю, куда деваться от этой боли!

— Медом помажу!.. — Зима вдруг встала с кровати.

— Медом⁈

— Надо бы выманить ребеночка! Помажу медом! — с этим словами на полном серьезе Зима вышла из покоев и вернулась минут двадцать спустя, когда Марна уже снова стояла у стены, опершись на нее руками, и стонала.

— Нагинайся! Любой младенчик любит медок! Не устоит! Надо его выманить!

Марна только нахмурилась и хотела, было, возразить, объяснить Зиме, насколько глупая это затея, но боль была настолько невыносимой, что проще было согласиться на мед, чем пускаться в объяснения. Зима взяла четырьмя пальцами меда из горшочка, не жалея, и нанесла его Мирославе между ног. Спустя еще три часа ребенок начал двигаться.

— Ну вот, видишь! Помогло!

— Ага, — Марна нашла силы, чтобы снисходительно улыбнуться. — Уж рассвет наступил.

— Дыши!

— Дышу… — прохрипела Марна и закатила глаза, почти теряя сознание.

Она села на пол, раздвинула ноги и откинула голову назад. По крепости эхом разнеслись жалобные, душераздирающие крики. Олег ходил кругами за дверью. Иттан и Глеб ждали новостей в другой, противоположной башне. Димитрий не выходил из своих покоев, где молился, склонив голову перед крестом. Вся Ладога замерла, но не спала. Каждый житель ее молился, чтобы княгиня принесла в этот мир здорового наследника. Порой Иттан выходила и спрашивала у Олега, не кончено ли все. Он мотал головой. Тогда служанка спрашивала у Иттан и бежала на первый этаж, где сообщала о том кухарке. Кухарка рассказывала крестьянину, что приносил в крепость молоко, а крестьянин — дома жене и детям. Жена крестьянина — соседке. Соседка — мужу. Так новости по цепочке передавались от одного рта к другому. Каждый молился своим богам за княгиню. Но Марна никак не могла разродиться, и тогда словене пришли в крепость за Олегом, чтобы просить его открыть их языческий храм, который строился уже месяц по приказу Марны, и дать им помолиться и принести жертвы богине плодородия. Такая преданность жителей Ладоги поразила его. Они и впрямь любили Марну, любили свою княгиню.