— Что она здесь делает⁈ — рявкнул он еще громче, и его бледное лицо вмиг сделалось красным, почти багровым.

— Марк… — Кристина подошла ближе и встала рядом со своим парнем, подвинув его в проеме дверей. — Дорогой…

— Не смей… нет, — Марк изобразил подобие улыбки, оскалился. — Только не ты. Это шутка?.. Ты привел ко мне мою бывшую жену⁈

— Мы хотим помочь тебе, — оправдался Андрей. — Пожалуйста, дружище…

— Я возьму то, что мое, и уйду, — бросил Марк и вернулся к книжному шкафу, перерыл содержимое в последнем ящике и с остервенением захлопнул его так, что тот отскочил обратно.

Андрей и Кристина переглянулись. Каждый из них понимал мысли другого. Кристина потянулась за телефоном в карман, чтобы вызвать скорую, но Марк успел заметить ее неловкое и неуверенное движение, подскочил к бывшей жене и выбил телефон из ее руки.

— Ты совсем охренела, Кристина⁈ — он кричал ей в лицо. — Ты мало испоганила мне мою жизнь⁈ Забирай своего мужика и валите отсюда!

— Марк, — Андрей положил руку на его плечо. — Дружище.

Аристов дернул плечом и сбросил руку Андрея. Кристина расплакалась, и Марк сделал несколько шагов назад в глубь кабинета. Он осмотрел своих друзей, взглянул на женщину с плачущим ребенком на руках, которая ждала в гостиной на диване. Он вдруг вспомнил, как на том же диване месяц тому назад сидела Марина и, смеясь, рассказывала что-то Марку. На том же диване они в последний раз занимались любовью.

Марк потер лицо, чтобы друзья не заметили его слез, и быстрым шагом вышел из кабинета, протиснувшись между Кристиной и Андреем. Он подошел к женщине, сидящей на диване.

— Встаньте, пожалуйста, — выдавил он себя, заикаясь.

Она не стала спорить и уступила Марку место. Друзья последовали за Аристовым в гостиную, предположив, что он хочет сесть и поговорить в спокойной обстановке. Но Марк только схватился за диванную подушку, сорвал ее с липучек и бросил на пол. Он опустился на пол перед диваном и радостно посмеялся.

— Да…

— Марк… — Кристина подошла ближе и заглянула в черную дыру дивана, в которую бывший следователь запустил руки, ища что-то.

— Как я мог забыть, — прошептал он сам себе под нос, поднялся на ноги и пересчитал серебряные монеты в своих руках.

— Марк… — позвала его еще раз Кристина. — Ты же не собираешься их продать, чтобы…

— Взять еще дозу? — усмехнулся Марк и сжал кулак, спрятав дирхамы.

Кристина загородила ему путь в парадную, когда тот хотел уйти.

— Нет, — покачал головой Марк. — Если они — те самые, мне больше не нужно будет колоться.

Признание бывшего мужа напугало Кристину до чертиков. Она посмотрела на Андрея, стоявшего за спиной Марка, умоляя его о помощи.

— Ты на игле? — простонала Кристина, глотая слезы. — Умоляю, Марк, послушай меня… — ее голос дрожал.

Она схватила его за рукав и потянула к себе.

— Это не выход, Марк, послушай. Какой бы кошмар ни происходил в твоей жизни, ты сильнее этого… Ты всегда со всем справлялся. Пожалуйста… Я ушла от тебя, потому что мы оба были несчастливы, но это не значит, что я не любила тебя… Я выбрала тебя тогда, потому что ты всегда…

— Хватит, Кристина, — Марк дернул руку и освободился. — Мир не крутится вокруг тебя. И нет, ты не любила меня. Никогда. Как и я тебя не любил, и понял это только, когда… — он остановился. — Оставьте меня, — он посмотрел через плечо на Андрея и вышел из квартиры.

Кристина и Андрей извинились перед хозяйкой квартиры за беспорядок, помедлили немного, чтобы дать Марку выйти из дома, а затем последовали за ним, сев в машину.

— У него есть машина? — удивилась Кристина, когда Марк сел в один из припаркованных седанов. — И он будет вести в таком состоянии⁈

— Скорее, каршеринг, — предположил Андрей и завел свою машину.

Они следовали за Марком два битых часа, следовали через весь город, по КАДу, по трассе, ведущей в Старую Ладогу.

— Ты был прав насчет той деревни, — покачала головой Кристина. — Думаешь, он поехал к ней на могилу?

— Черт, пустой бак, — прорычал Андрей и щелкнул правый поворотник.

Им пришлось остановиться на ближайшей заправке. Они упустили Марка, а когда доехали спустя час до деревни и разыскали местное кладбище, нашли и могилку Марины Макдауэлл, на которой лежали свежие полевые цветы.

— Он был здесь, но его машины нет. Ушел, — Кристина села возле свежей могилы и взглянула на фотографию Марины, стоящей прямо на земле у деревянного креста. — Она была красивой.

— Любовь моя, Марина… — Марк погладил рамку фотографии и сел рядом, оперевшись о крест, прямо на холодную глину. — Если бы я мог воскрешать… то я бы сделал это снова, чтобы убить тебя собственными руками за то, что ты сделала…

Его губы дрогнули в улыбке, и из глаз покатились слезы.

— Хотя и сам теперь как живой труп… Это проклятое чувство вины убивает меня так медленно. Настолько медленно и больно, что я надеюсь, игла сделает это быстрее. Я привез тебя сюда… Я обещал тебе безопасность рядом со мной… Но я лгал. Я не просто подвел тебя, а именно лгал.

Он закрыл лицо руками, без единого живого места от уколов и синяков, и заплакал навзрыд.

— Я бы вытащил тебя, — говорил он в собственные мокрые ладони. — Я бы вытащил… Он почти поверил мне… Я бы сел сам, в конце концов. Боже, прости меня, прости…

Мужчина завалился на бок, лег головой на могилку и запустил правую руку в землю, набирая ее под ногти и пальцы.

— Марина… Я нашел их… Нашел все те дирхамы, что когда-то взял из той коммуналки… Но ничего не вышло. Не вышло. Клянусь, Марина, я люблю тебя всем сердцем… люблю больше этой жизни… Так почему же не вышло? Здесь что-то не так…

Он привстал и посмотрел на ее фотографию, взял ее в руки и лег обратно на могилку, поставив рамку перед собой. Марк гладил грязными пальцами стекло, целовал его и снова гладил, чтобы убрать слезы и глину с фотографии.

— Ты такая красивая, Марина… Знаешь, с тобой я впервые думал о детях. Как думаешь, у них были бы твои рыжие волосы или они были бы такими же неказистыми, как я? Хотя мне так часто говорили, что я похож на того американского актера, что, может быть, наши дети и не сильно ненавидели меня за то, что родились некрасивыми.

Он постучал пальцами по фотографии и съежился от холода.

— Сегодня я приду к тебе… Если существует такая несусветица, как перемещения во времени, быть может, существует и рай? Только боюсь, меня туда к тебе не пустят за то, что я сделал с тобой.

На тех словах он поднялся с могилки, поцеловал Марину в губы, поставил фотографию на место и пригладил землю, которая примялась от тяжести его тела.

— Ты так и не дала мне объясниться с тобой. Это самое жестокое, что только можно сделать с любящим мужчиной. Уйти вот так, оставив только пустоту, тьму и ничего больше… Ты должна знать, как я виноват… должна знать, как я люблю тебя… и я скажу тебе об этом. Сегодня.

Марк поплелся к машине, завел ее, миновал несколько деревенских улочек и оказался возле домика, на самом краю Старой Ладоги, в котором раньше жила Марина с матерью. Он выломал хилый замок на дверях и зашел в избу с одной только коробочкой в руках, огляделся, сел на кровать.

— Ты здесь спала когда-то… — он провел дрожащей рукой по пыльному, заштопанному в нескольких местах покрывалу. — Плакала… была так одинока… напугана… и вот, что ты получила за все твои страдания… меня.

Марк взглянул на печь и представил, как Марина топила ее холодной зимой, занося в избу поленья, которые царапали ее нежную кожу. За столом напротив печи ее мать раскладывала карты, а маленькая Марина училась. Аристов положил коробку рядом с собой, открыл ее и вынул содержимое: новый шприц, резинку, антисептик, бутылёк с препаратом.

— Крокодил, — усмехнулся Марк себе под нос. — Представляешь, Марина, так глупо люди называют этот наркотик. Если я высчитал все правильно, я должен уйти быстро. Ты ждешь меня? — он поднял глаза в потолок, чтобы не дать последним слезам скатиться из глаз. — Мне страшно, Марина. Но не так, как было страшно тебе. Ты всегда говорила о том, какая ты трусишка… но более смелого человека я не встречал за всю свою жизнь. Когда я представляю, как ты… тогда… в камере… сама… — он начал заикаться и прикусил нижнюю губу. — Мне не хватает смелости даже ввести себе в вену раствор.