Часом позже Аристов зашел и в особняк Ковалевых, но Евгения не оказалось дома, а Ирина мало с ним говорила. Она была разочарована опером.

— Вы так много месяцев провели в Лимерике, пользуясь нашими деньгами… ради того, чтобы жениться здесь? Да еще и на Марине? Мирослава не заслужила этого, — Ирина покачала головой и, поправив свой шелковый халат, оставила Аристова одного на пороге.

— Марта, — тогда он окликнул домработницу. — Я пришел попрощаться.

И она только несколько раз кивнула головой, а затем все же посмотрела на Марка с болью в глазах.

— Я верю вам.

— Верите мне?

— Да, в то, что Мирослава… была здесь.

— Я… Я рад, — шепнул следователь тоном с одной стороны доброжелательным, а с другой стороны показывающим, что он не хотел бы об этом говорить.

— Я каждую ночь думала об этом… как же я не могла признать в Анне Мирославу? И каждую ночь крутила это в своих мыслях, и крутила… конечно, конечно, — Марта вдруг взяла Аристова за предплечье, будто не могла больше стоять на ногах. — В 1998, когда Анна пришла сюда, я еще не знала, какой вырастет наша малышка Мирослава, и не могла заметить сходств, я не могла знать их… но затем, после того приема у врача, я все вспоминала Мирочку перед ее отъездом в Петербург, и вы знаете, Марк… — домработница взялась на сердце.

— Какие же сходства вы нашли?

— Ну, к примеру… наша Мирочка не ела мяса из гуманистических соображений… а ее нянечка как-то рассказала, что была вегетарианкой, но жизнь заставила съесть поросенка, чтобы не умереть с голоду в лесу.

— Что-то еще?

— Это сложно объяснить, — вздохнула Марта. — То, как она смеялась, чихала ровно три раза, имела неописуемую страсть к шпинату, но при этом аллергию на арахис! Все это было и у Анны, но разве я обращала на это внимание тогда? Да, и подумаешь, если бы у Мирочки было бы то же самое: разве детки не повторяют повадки своих любимых взрослых?

— Спасибо, Марта, — Аристов ответил тихо и похлопал ее по спине, обнимая старушку. — Вы должны знать, что Мирослава не погибла. Она проживет еще много лет и… скончается от рака в объятиях своей дочери, Марины, — шепнул он ей. — Только вот держите все это теперь за зубами. Пусть это будет наш секрет.

Марина также прощалась с дядей Патриком и тетей Кейт, которые все последние месяцы продолжали вести себя так, будто ничего не случилось, хотя и ограничили количество встреч с Мариной: то у тетушки умерла прабабка в Англии, то у дяди Патрика разыгралась подагра. Когда девушка заявилась на их порог с маленьким чемоданчиком в руках, они уж подумали, что она вернулась к ним жить, и смотрели на нее такими круглыми глазами, будто увидели призрака.

— Что же, Эбби, — Патрик поцеловал ее в лоб и весь сжался. — Желаю тебе огромного счастья в любви, какое было у твоих родителей…

А когда дверь закрылась, дядя Патрик выругался всеми плохими словами, что знал, и тетушка принесла ему стакан воды с тридцатью каплями валерианы.

— Думаешь, бедную девочку теперь посадят в тюрьму?.. — вздыхала Кейт. — Зачем же этот мужчина женился на ней?

— Значит, кто-то один из них лжет.

— Или они оба? Друг другу?

Марк вышел из дома Ковалевых, Марина — из дома своего двоюродного дедушки, и супруги встретились уже в аэропорту. Марк обнял свою жену крепко, мысленно обрадовавшись тому, что страхи его не оправдались. На этот раз она не сбежала.

— Все хорошо? — Марк взял ее чемоданчик, чтобы Марине было легче стоять у стойки регистрации.

— Когда-то в этом аэропорту моя мать увозила меня из Лимерика в Россию, будто в ссылку. А теперь я отправляюсь туда добровольно, — посмеялась она, доставая паспорт из сумки.

— Ты объяснилась с дядей Патриком?

— Я только сказала ему, что возвращаюсь назад. Сказала, что все у меня хорошо, а ты просто мой сумасшедший бывший, который приехал за мной в Ирландию, чтобы попросить прощения и умолять меня вернуться назад.

— Маленькая сучка, — поддел ее Марк и ласково толкнул в плечо своим.

— Ты выглядишь напряженным.

— Как и ты.

Они сделали еще два шага, двигаясь ближе к стойке в очереди.

— Я просто… боюсь… — Марина опустила голову и затеребила страницы паспорта в своих тонких пальцах.

— Я обещал тебе, Марина, — Марк обнял ее и прижал к себе, поцеловал в макушку, как обычно делал в минуты ее слабости. — Мы вернемся в Петербург, я продам квартиру, и мы поедем, куда твоя душа пожелает. Куда ты хочешь?

— Главное, чтобы с тобой. Главное, чтобы подальше оттуда… сам знаешь откуда.

— Что думаешь насчет Черного моря? Или… Владивосток? Там не так красиво, как в Ирландии, но все же невероятно красиво, если тебе нравится холодное море. Есть еще Алтай. Скорее всего, мы будем жить в глуши, как отшельники, но, вероятно, даже сможем позволить себе небольшой домик где-нибудь в деревне. Питерские квартиры хорошо стоят.

— Тебе нужна работа… — протянула Марина.

— У меня есть одна идея на этот счет. Я расскажу тебе попозже, как все обдумаю.

— Ваш паспорт, пожалуйста, — женщина за стойкой широко улыбнулась и протянула руку, чтобы взять документы.

Они сели в самолет, и от сердца обоих отлегло. Когда они прибыли в Москву, Марина вела себя пугливо, оглядывалась по сторонам и прижималась к Марку ближе. Тогда он взял ее за руку и не отпускал почти никогда.

— Ты все еще не веришь мне? — спросил он ее, когда они садились на поезд в Петербург.

— Есть и другие полицейские… — шептала она, глядя в окно.

— Мы справимся, — отвечал Марк, но глубоко в душе и сам знал, что рисков не справиться было намного больше.

Марина боялась выходить из поезда в Петербурге. Она озиралась на каждого мужчину в форме, прислушивалась и не дышала, когда Марк кому-либо звонил, и лоб ее покрывался капельками пота, даже когда кто-то спрашивал ее имя или билет.

— Марк, — она подбежала к мужу, когда он, наконец, закончил говорить по телефону, и схватила его за рукав, вонзив ногти в его кожу. — Марк…

— Что такое, Марина?

— Обещай мне, что все будет хорошо.

— Чего тебе бояться, Марина? Ведь ты… не убивала ее, верно? Виновный уже давно в тюрьме.

— Д-да… но ведь я… я спрятала тело…

— Обсудим это дома. Я заказал такси, нам нужно отдохнуть.

Все действительно складывалось лучше, чем они могли себе представить. Марк был уволен, но начальник по старой дружбе не стал предъявлять ему никаких обвинений — только отправил восвояси, обласкав трехэтажными нелестными словами. Он также предупредил Марка о том, что на службу дорога ему закрыта и чтобы тот нигде больше не смел появляться. В других городах и отделах о его проступке было сообщено по своим каналам. По крайней мере, именно так Марк рассказал Марине.

— Подполковник бы не стал рисковать, иначе ему тоже влетит за то, что я прямо перед его носом уехал…

— Ты сказал, что у тебя есть новые идеи? По поводу работы?

— Да, есть, правда, немного дикие… Я хочу стать… частным детективом, — признался он ей и почти покраснел от смущения. — Всего-то нужно сделать индивидуального предпринимателя и зарегистрироваться в органах… С последним могут быть проблемы, но по-началу можно попробовать и без этого… по-черному. Мой прошлый опыт и служба должны быть мне на руку. Скорее всего, придется начать с дел самых неприятных…

— Это каких? Убийства? — Марина округлила глаза, дожевывая пасту.

Марк рассмеялся и слегка щелкнул ее по красному носу.

— Если бы. Любовные дела. Измены и алименты.

— Фи, копаться в грязном белье, а потом еще и быть виноватым в том, что ты раскусил очередного изменника, — подтрунивала его Марина.

— Зато работы будет, хоть отбавляй.

— Это точно, — Марина игриво закатила глаза. — Но у моей матери ведь остался в деревне дом… и я его наследница.

— Дорогая моя, — вздохнул Марк. — Хочешь пойти в ЗАГС?

— ЗАГС? — Марина поперхнулась пастой, и Марк был доволен удавшейся шуткой.

— Да, чтобы заявить о смерти своей матери и получить свидетельство.