— Скажем так: загадка оказалась слишком сложна, чтобы решить её в одиночку, поэтому брат попросил о помощи. Я разбираюсь в некоторых металлах и помогу, чем смогу. Как раз собиралась после трапезы отправиться вместе с господином Локи в Свартальфхейм.

Тор недоверчиво переводил взгляд то на меня, то на колдунью, видимо, не понимая, шутка это или нет. Впрочем, в его состоянии почти любая фраза могла казаться полушуткой, полуправдой.

— Не знала, что вы успели так подружиться, — улыбнулась Сиф, с тревогой поглядывая на меня. Я знал, что она не одобряет наших с ван отношений, однако лезть с советами никогда бы не стала.

Гулльвейг натянула обворожительную улыбку и так нежно заглянула мне в глаза, словно признавалась в любви, что я чуть ли не поперхнулся.

— Господин Локи оказался поистине любезным и прекрасным рассказчиком и советчиком, и я очень благодарна ему за чудную компанию, — проговорила она, видимо, ожидая моей реакции, но я упрямо игнорировал разговор, прикидываясь парящим за окном листочком.

— Раз так, то желаю вам удачи в поисках, однако попрошу не задерживаться, ведь праздник уже через несколько дней, — Сиф вымученно улыбнулась и поклонилась, уходя из трапезной.

Тор мрачно проследил за ней взглядом, выпил ещё один кубок воды и поплёлся следом. Предчувствие шептало, что Силач задумал признаться во всём Сиф, и я хотел было сорваться следом, как Гулльвейг удержала меня за наручи:

— Не лезь, — проговорила она, отщипывая кусочек лепёшки. — Это их отношения, а не твои.

— Они мои друзья, — с нажимом ответил я, вырываясь из её хватки и бросился нагонять Тора, но опоздал: дверь дальней по коридору комнаты захлопнулась. Единственное, что успел заметить, как Сиф отвесила Силачу пощечину и что-то яростно говорила ему.

Гулльвейг подкралась и по-хозяйски положила ладонь мне на плечо, утаскивая в портал со словами:

— Я же говорила.

На душе было гадко. Может, всё же стоило вмешаться и уговорить их расстаться, если каждый так несчастен? Однако слова Сиф всё ещё звучали в памяти: Одину нужны поля. Вот только зачем? Словно Лебедь поднимет восстание и отнимет у него хлеб — они и без этой свадьбы пользуются её землями, забывая благодарить. Или в этом был потаённый смысл и опасения имели почву? Вопросы, вопросы и ещё раз вопросы — они никогда не кончатся. Шальная мысль вдруг позабавила меня: если бы Сиф вышла замуж за Фрейра, то у них были бы и поля, и вечный урожай, на который Всеотец только бы облизывался, спрашивая дозволения пользоваться. А брак с Тором даст всей ораве отпрысков и женщин Всеотца брать сколько угодно, не спрашивая разрешения… Должна ли Лебедь узнать про чувства вана или нет — я не знал и изводил себя сомнениями, пока мы перешагивали из портала в портал. Сначала оказались в Ванхейме, откуда Гулльвейг забрала своего сокола, который взмывал в небо по немому приказу и служил её верным помощником, а уже затем переместились в мир двергов, где я никогда не бывал прежде.

Свартальфхейм представлялся гористой местностью: возвышенности соревновались друг с другом, стараясь достичь небес, бурные реки омывали степи, поросшие высокой травой и кустарниками. Колючий ветер пробирал до костей, а позже замирал, позволяя солнцу беспощадно палить. Редкие животные прохаживались по округе, птицы кружили в высоте, и под ногами раскачивали бутонами одинокие цветы. Однако подобные участки земли были редкостью — горы сковали всё в кольцо и скрывали под собой настоящие города, уходящие глубоко под землю. Лето здесь было коротким, а солнце светило хоть и ярко, но редко — тучи или облака постоянно затягивали лазурь небосвода, поэтому создавалось вечное ожидание дождя. Двергов подобная погода устраивала: они всё равно мало времени проводили на поверхности, постоянно суетясь подле кузниц. Они делали доспехи и оружие, которое расходилось по мирам и каждый раз убеждало всех в непревзойденном таланте мастеров, не желающих делиться своими секретами.

— Большинство асов и тем более альвов считает двергов низменными червями и отбросами, что должны служить во благо других, — рассказывала Гулльвейг, разгоняя подолами плаща пыль, что оседала на моих сапогах. Мы шли по узкой дороге, на которую попали из портала, к подножию одной из трёх высоких гор, а в воздух казался густым и влажным, что дышать становилось труднее. — Однако никто из них не продержался бы в битве без орудий, что сотворили местные мастера. Дверги изготавливают мечи и топоры, копья и молоты, украшения и броню, ведут торговлю и не стремятся общаться с кем-то, кроме себе подобных. Неприкосновенность их тайн являлась главным условием для заключения союза с Одином.

На сей раз слова колдуньи не противоречили рассказам Тюра об истории. После завершения войны дверги попросили никогда не пытаться выведывать их секретов, иначе они перестали бы ковать оружие раз и навсегда, а сами закрылись бы в подземных городах, навечно замуровывая проходы. Терять таланты расточительно, поэтому Один размышлял недолго и позволил Свартальфхейму жить по своим условиям.

Из рассказов Тюра, я помнил, что местные три горы символизировали три крупных города, в которых и обитали дверги, а управлял ими наместник Хрейдмар, который считался хитрым интриганом и ярым ненавистником альвов. Я никогда не видел ни самого правителя, ни его владений, так что с любопытством оглядывался, надеясь посетить местную столицу Нидавеллир. Город располагался под самой высокой горой, проход в который охраняли две величественные каменные статуи воинов.

Следуя за Гулльвейг, я думал, что мы посетим Нидавеллир, однако ван уверенно повернула вправо и вскоре замерла у подножия малой горы, где, судя по вытесанному в камне указателю, находился некий Окольнир.

— Это небольшой город, в котором никогда не бывает холодно, — пояснила ван, подобрав подолы синего платья, и уверенно прошла сквозь широкие врата, которые никто не охранял. Заметив моё удивление, Гулльвейг снизошла до объяснений: — Я часто здесь бываю и успела отправить предупреждение через сокола, — она ткнула в небо, где парила птица. — Так что часовые нам не страшны.

И с этими словами колдунья вцепилась мне в руку, проходя через каменный мост над глубоким ущельем. Здесь не было неба — лишь полумрак, который разгоняли огоньки свечей и факелов, от которых исходило таинственное зелёное пламя — видимо, местная магия. Широкие переходы, лестницы и мосты связывали Окольнир и уводили дальше вниз. Двухэтажные каменные дома стояли в отдалении, будто избегали друг друга, а сам город напоминал странную смесь: узкие горные проходы, порасшитые мхом на каменных выступах, неожиданно превращались в широкие улицы, на которых даже умудрялись расти цветы. Тишина окутывала каждый уголок, что становилось неуютно, будто все дверги исчезли в один миг.

— У Окольнира тоже есть правитель? — тихо спросил я, всматриваясь в полумрак в надежде разглядеть силуэты жителей.

— Помнишь родословные двергов? — я покачал головой, заставляя ван глубоко вздохнуть. — Что ж, неудивительно. Мало кто вообще интересуется ими, — и она пустилась в небольшой рассказ.

Оказалось, что у двергов была древняя династия правителей, которые высоко почитались среди народа. Однако после окончания войны с ётунами и заключения союза с Одином в Свартальфхейме случился переворот. Старый наместник якобы славился жадностью и заставлял двергов работать день и ночь, чтобы они добывали как можно больше драгоценных камней и серебра, что присваивал только себе. Кнуты свистели от зари до полночи, что в итоге и стало причиной бунта, который прошёл чуть больше десяти лет назад. Все отпрыски старой династии были казнены, и был избран новый правитель — Хрейдмар. Он начал своё правление с мнимого милосердия и оставил в живых последнего наследника из прошлых правителей — юного Андвари. На глазах семилетнего мальчишки были обезглавлены родители, дед и все слуги, а родная обитель сожжена и разрушена, после чего столица и была перенесена в Нидавеллир.

— То есть этот Андвари остался жить в старых развалинах, храня память о прошлом? — осторожно спросил я, надеясь, что дверги не подслушивали нас слишком яро.