Эймунд цокнул раздражённо языком, выпрямляясь во весь рост и глядя на Червя сверху вниз:

— Ложь и ещё раз ложь. Ты лишь мелкая блоха, чья жизнь ничего не стоит. Твой клан не ринется тебя спасать, потому что ты для них никто. И ты прибыл сюда в надежде сбежать из-под влияния капитана Йоуна Одноглазого, вот только конунг и слышать не желает о таком.

Червь испуганно хлопал глазками. От него разило хладным потом и страхом, что притуплял все инстинкты. Его лихорадило, щёки пылали лавой, но тело дрожало от сковывающего мороза, но все эмоции гасли под натиском животного ужаса — сейд передавал его чувства столь ярко, что даже у меня стали мёрзнуть кончики пальцев.

— Ты ведь знал, что тебя здесь ждёт, — продолжил Эймунд так ласково, будто вразумлял дитя. — Поэтому и хотел сбежать, но позже вас перехватили наёмники конунга и заставили отправиться в Виндерхольм. А дальше… — он вновь прищурился, копаясь в воспоминаниях. — Эти люди в чёрных доспехах — кто они? Они ведь служат Ролло, так? На вас напали и всех воинов конунга убили, поэтому вы задержались?

Червь молчал. Он пытался придумать хоть какую-то легенду, оглядывался, будто в мраке комнаты хранились ответы, но ничего не могло ему помочь.

— Терпение — высшая благодать богов, но вот времени у нас в обрез, — Эймунд обернулся ко мне: — Можешь начинать.

Мужчина испуганно дёрнулся, даже не подозревая, что я сама боялась не меньше. Чего от меня хотел колдун — не понимала. Медленно я приблизилась к Червю и потянулась к сейду: переливы синего, икры колдуна и бьющийся молниями страха пленный — энергия прильнула к ладоням, будто завязывая узелки на запястьях. Эймунд говорил о видениях, но что, если поступить иначе и воздействовать на эмоции? Перед глазами явно мерцали нити, пронзающие и опутывающие тело Червя, будто показывая, за что можно потянуть, чтобы сделать больно.

— Коснись сердца, сердца, — вновь подсказывал шёпот, и я, понимая его правоту, осторожно потянула нить, заставляя мужчину истошно завопить. Он завалился на пол, катался по полу, сжимаясь и крича так сильно, что уши были готовы лопнуть.

— Достаточно, — отдал приказ Эймунд, и я отступила, чувствуя испытывающий взгляд: он явно был недоволен, но молчал. — Теперь ты будешь говорить, или я попрошу её проделать то же самое с твоими детьми и женой. Она вырвет им все органы на твоих глазах, заставит истекать кровью и соками, медленно подыхая у твоих ног, а после оставит тела рядом, чтобы ты видел и знал, кто виноват в произошедшем.

Червь завыл от боли и страха, и мне вдруг стало не по себе: что со мной? Никогда бы не решилась на такую жестокость, о которой говорил Эймунд. Но только что чуть ли не убила человека. Спокойно, Астрид, дыши. Не стоит больше доверять шёпоту. Меж тем Червь сбито прошептал:

— Моя жизнь и так предрешена: сдохну или от их руки, или от вашей.

— Если будешь хорошим мальчиком, то уговорю сослать тебя и твой выводок в какой-нибудь глухой одал, где сможешь продолжить своё жалкое существование, — скучающе произнёс Эймунд.

Пленный недоверчиво поднял взгляд:

— Обещаешь?

Коварный оскал дрогнул на лице колдуна, который присел на корточки и заглянул в глаза Червя:

— Даю своё слово.

И то ли испуг затуманил рассудок ярла, то ли понимая своё безнадёжность, он принялся отвечать на вопросы колдуна. В землях Ормланда действительно настоящим правителем выступал Йоун Одноглазый, однако несколько лет назад ему пришлось уступить власть вернувшемуся Ролло, который обосновался на одном из островов и разбил там свои Смрадные ямы. Бои трэллов — выгодное дело. Многие приплывали поглазеть на битву, делали ставки и выкупали победителей. Противостоять Ролло капитан не стал по одной причине: его младших сыновей похитили и теперь держат там же в качестве надсмотрщиков. Старший пытался отбить братьев, но его поймали, а затем по частям прислали в ящиках. Тогда-то Йоун и приказал Червю сидеть тихо, а сам стал придумывать план избавления от Ролло, но, видимо, и его предали, раз отряд Дьярви погиб.

— Думаю, они заключили союз, но что-то пошло не так, — закончил речь пленный. — О большем я не знаю. Капитан сейчас, скорее всего, забьётся в своё тайное убежище, пытаясь придумать новый план.

— Кто может знать о тайном убежище? — Эймунд выпрямился и прислонился спиной к стене. Я же стояла в отдалении у двери, не решаясь вновь приближаться. Червь что-то пробормотал себе под нос, заставляя колдуна раздражённо рявкнуть: — Имя!

— Кейа — единственная дочь капитана, которую он отослал прочь с островов.

— Травница? — удивлённо прошептала я, и Червь кивнул.

Та самая Кейа, которую повстречал брат в землях Хваланда. Значит, она могла быть связным Дьярви, и именно благодаря ей Йоун и хэрсир, скорее всего, и начали вести дела. Но зачем тогда она помогала Вальгарду? Хотела казаться лучше в его глазах или проверяла? Голова шла кругом от всех мыслей и подозрений. Ледышка считал её другом, однако она вполне могла предать и одурачить и его, и сейчас Рефила.

Дальше Червь поведал, как на них напали на маленьком островке близ Вильмёре и перебили всех воинов конунга, и на драккар взошли люди Ролло. Они почти не разговаривали и только отдавали приказы, как себя вести, а потому ярл ничего не знал о грядущем нападении.

Больше Червь не рассказал ничего интересного, и мы стали выбираться наружу, оставляя его в темноте и одиночестве. Конунг внимательно выслушал наш доклад и решил отправить послание хирдману, намекая, что пора возвращаться и заканчивать, а заодно забрать травницу сюда. О дальнейшей судьбе Червя спрашивать никто не стал: и без того было понятно, что в живых не останется ни он, ни его семья — предатели и трусы никому не нужны. А вот отыскать пока что следы наёмников не удалось, и Харальд полагал, что они не станут ничего делать до наступления сумерек — тогда должен будет начаться праздник.

Домой мы возвращались молча: Эймунд решил остаться у нас, заняв скамейки у стола. Возражать я не стала, хотя он, наверняка, и слушать не стал бы. Этна мигом принесла нам еды и воды и стала готовить кровати, но обещание Далии мешало мне уснуть: нужно было отдать бусы и предупредить её.

— Дай мне их, — попросил Эймунд, и я устало протянула ему украшение. Сон одолевал, а пережитые события давали о себе знать: двигалась слишком медленно, а мысли совсем не задерживались в голове. — Уллу в любом случае ждёт смерть — это сказать хочешь? Уж лучше пусть попытается сбежать, чем падёт жертвой через пару недель.

Я покачала головой:

— Она может спастись и остаться любимой рядом с рыбаком. Я видела.

Чёрные глаза Эймунда сверкнули опасностью, будто дикий зверь приготовился напасть на жертву, и он сжал мои руки в своих.

— Что ты видела? Расскажи мне всё, Астрид.

Мне так хотелось спать, и казалось, что колдовской шёпот вновь звучал поблизости, предлагая разделаться с Эймундом, но я не обращала внимания, будто кто-то обратил все потусторонние звуки в жужжание комара. Опустившись на скамейку рядом, описала видение о мирной жизни Уллы и убийство бонда, которое должно было положить начало её счастью. Слова о шёпоте давались тяжело, словно он сам сопротивлялся и мешал мне раскрывать истину о его существовании. И вдруг осенило: каждый раз, когда звучали потусторонние голоса, случались страшные события — видение о гибели Дьярви и Сигрид, нападение на Бешеную и Тьодбьёрг, и даже тогда на пристани, когда желала разделаться с Видаром. Страх. Слёзы подбежали к глазам, и меня чуть ли не вывернуло на пол: я была действительно проклята, и этот потусторонний голос тому лишь доказательство.

— Доверчивая, не вини себя — ты ни в чём не виновата, — Эймунд ласково прижал к себе и погладил по волосам, перебирая их в длинных пальцах. — Голос — это проявление сейда, но тяжёлого, древнего. Обещай мне, что никогда больше не станешь к нему прислушиваться.

— Откуда он взялся? И почему я? — я оторвалась от него, всматриваясь в бездну глаз.

— Я расскажу тебе всё позже, обещаю. Надо лишь пережить завтрашний день без приключений, ладно? — кивнула в ответ, веря ему всем сердцем. — А теперь ложись спать, я передам Далии бусы, когда она придёт.