— Астрид! — Далия вцепилась в рукав моего синего платья. — Прошу тебя: помоги! Надежда только на тебя одну!

Лив сомнительно покосилась на неё, видимо, вспоминая мои рассказы о «доброй тётушки и её чудных дочерях». Я сконцентрировалась на сейде, ощущая волнение, грохочущее в душе Далии.

— Допустим, что слушаю, — вырвалась из её хватки, заставляя кузину виновато попятиться.

— Знаю, что мы никогда не ладили, и ты наверняка презираешь меня — заслужила. Однако если сможешь, то прости. Я была глупа, но извинения тебе явно не нужны — в искренность не поверишь, — прошептала она. — Только прошу: выслушай хотя бы. Кроме тебя, мне некому довериться.

— И что нужно сделать? — чутьё не сулило ничего хорошего, однако вид суетливой Далии разжалобил. Её отчаяние раскачивалось в душе из стороны в сторону, норовя утопить округу в панике.

Далия воровато посмотрела по сторонам, словно опасалась слежки, и, схватив нас за рукава платьев, затащила в первую попавшуюся подворотню. Боязливо выглянув за угол, она всунула мне в руку тонкую полоску потрёпанных бус.

— Знаю, выглядят ужасно, но другого ничего нет, — Далия сама не думала скрывать отвращения. — Мама задумала выдать Уллу замуж за бонда с западной стороны, а он ужасный человек. На словах только серебром разбрасывается, но бережёт каждый кусочек и только на эль ему ничего не жалко. Пьянствует до рассвета и избивает своих людей палками. Мы отговаривали родителей, просили найти лучшую партию, однако ты ведь знаешь их, Астрид: если что-то решили, то и удар Мёльнира не переубедит. А Улла… — она замялась, пряча взгляд в подоле одежды. — Она беременна, Астрид.

Лив шокировано охнула, зажимая рот ладонью. Я разжала пальцы, роняя бусы, но Далия их тут же подняла и принялась протягивать их обратно.

— От кого, если не секрет? — тихо поинтересовалась Бьёрнсон.

— Сестра много лет влюблена в одного рыбака, — призналась Далия. — А как прознала про сватовство и беременность, то решила бежать вместе с ним. Вот только мама медлить не желает и хочет устроить им свадьбу через дня два, а потому времени в обрез. Улла задумала бежать завтра на закате.

Момент для побега Улла выбрала правильный: в свете факелов люди будут чествовать богов и веселиться — никто и не заметит сначала, что она сбежала. Однако я не понимала, почему Идэ так жестоко поступала с любимой дочерью, отдавая её замуж без согласия и любви, так ещё решила не медлить и не ждать год от помолвки, давая время паре подумать. Впрочем, тётка никогда не блистала умом.

— Понятно, твоя сестра решила воспользоваться всеобщим весельем, чтобы скрыться, — заключила Лив, на что Далия кивнула. — Но зачем тебе тогда Астрид и эти бусы?

— Это подарок Улле от того самого рыбака. Она носит их постоянно, но сегодня я их стащила у неё, чтобы попросить тебя погадать, — Далия обернулась ко мне, протягивая бусы. — Времени у нас мало знаю, но можешь предсказать судьбу, Астрид? Я боюсь за сестру: бонд — страшный человек. Он убьёт Уллу, если прознает про беременность или поймает её за побегом — позора терпеть не станет. А мама… Она сама её утопит в море, как только поймёт, что Улла ждёт дитя. Мы и так скрываем, как можем, в баню ходим раздельно, но дольше тянуть нельзя: она скоро начнёт поправляться, и что тогда? Поэтому, пожалуйста, Астрид: помоги, подскажи, как лучше быть.

Далия осторожно выглянула за угол и тут же подскочила, хватая меня за руку и зажимая бусы в ладони.

— Я приду завтра к вам на рассвете. Вся надежда на тебя, — бросила она на прощание и ринулась в толпу, догоняя Идэ и тучного мужчину — видимо, того самого жениха.

Лив с сомнением покосилась на украшение, и я бы сама с радостью от него избавилась: было тяжко прикасаться к столь личной и дорогой сердцу вещи, но выбора не осталось. С другой стороны, ничто не мешало выбросить их прямо здесь и забыть про сестру и все её неудачи. Она столько времени издевалась надо мной, а тут я должна была помогать — идеальный шанс, чтобы отомстить. Но отчего-то мне было жаль Уллу.

— Пойдёшь к Эймунду с этой задачкой? — спросила Лив, на что я только пожала плечами: беспокоить его не хотелось, но и моя ошибка могла привести к роковым событиям. — Лучше сходи — ситуация дурная, — озвучила Бьёрнсон мои мысли и едва заметно поправила поясную сумку, в которой скрывался нож.

— Куда собралась? — от неё разило тревогой, соперничающей с решимостью.

— Видела странных людей в чёрных одеждах, что прибыли с ярлом? Это не просто охрана или сопровождение: они или личные люди конунга, или же отъявленные убийцы. Хочу проследить. И не смотри так на меня, — обиженно буркнула Лив. — Я же не совсем дура, чтобы попадаться им или привлекать внимание. Буду осторожна, обещаю. Может, даже повезёт, и я узнаю что-то стоящее?

Не зная, чем ей возразить, мы тут же попрощались, и я двинулась в сторону Старой пристани, надеясь застать Эймунда, но его не оказалось дома. Лишь только Ауствин опустился на моё плечо и громко чирикнул. Где пропадал колдун целыми днями — ещё одна тайна, но он ссылался на дела и помощь Вальгарду, так что, может, отправился и туда. Неловко потоптавшись на месте, я поплелась домой. Бусы обжигали сумку на поясе, но присутствие сокола приободряло, словно утешая и внушая, что всё будет хорошо и переживать не стоило.

Дом встретил теплом и суетой трэллов, которые, как мне казалось, чуточку легче, чем при Дьярви. Однако я могла обманываться, но и спрашивать о подобном — странно. Поэтому обсудив с Этной вопросы о подготовке к завтрашнему празднику и отпустив Ауствина летать, я присела на скамейку и рассыпала по столу рунические камушки, которые мне подарил Эймунд. Надеялась, что они помогут предсказать будущее Уллы. В памяти тут же всплыл недавний урок колдуна о гадании на личных вещах: неужели он знал и готовил меня к подобному повороту судьбы? Или же это было просто совпадением? Хотя разве они могут быть, когда дело касается Эймунда? Он явно знал больше, чем положено простому человеку, и с каждым днём убеждалась в его сверхъестественной природе происхождения. Впрочем, волновало это только меня: остальные даже не заметили в тот день никаких огненных шаров, но зато запомнили, как я оттолкнула врагов силой мысли, не моргнув и глазом. Ледышка признался, что подозревает хускарлов в страхе передо мной — может, это отвадит их нападать и предавать его? Надеялась.

Эймунду хватало одного прикосновения, чтобы прознать всё про людей. Я же заранее готовилась к провалу, а потому раскладывала руны полукольцом, хоть и не верила в успех даже с ними — глупая выходка. Если надеешься на успех, то хотя бы верь в него и прикладывай все силы, Астрид. Выпрямив спину, я собралась и стиснула в руках бусы, закрывая глаза и пытаясь отыскать сейд и почувствовать его. Нити всевозможных оттенков и цветов мерцали повсюду, переливаясь свечением и маня ближе к себе. Я одновременно и слышала происходящее вокруг, и не различала голосов, которые слились в монотонное бормотание. Сейд шептал, искрился и извивался, а от бус исходило бело-красное свечение — странный оттенок. Я стала перебирать бусины меж пальцев, надеясь услышать голос Уллы и ощутить её эмоции, но в ушах упрямо звучало голосом колдуна: «Учись, Астрид, учись». И ведь старалась, но, видимо, недостаточно. Однако так просто сдаваться не хотелось: сжав посильнее в кулаке бусы, призвала все силы и постаралась не думать ни о чём, кроме сияния мира вокруг меня.

— Позволь помочь, позволь, — произнесли синхронно несколько голосов.

Тот самый шёпот, который оставил меня, вновь вернулся. Я никогда не слышала его в присутствии Эймунда, будто он огораживал от него, защищая. И вот он снова: шептал и предлагал руку помощи, как тогда с Тьодбьёрг. Было ли это рукой помощи от сейда или духа-покровителя — я не знала. Любопытство подначивало воспользоваться шансом, но интуиция шептала, что оно того не стоит. Однако жизнь Уллы была в опасности: я чувствовала злое веяние рока от бус, не сулившее ничего хорошего.

— Она умрёт, умрёт, — от шёпота по рукам пошли мурашки. Чутьё не обманывало, предвещая кузине кончину, но слышать приговор было невыносимо страшно. — Увидь, увидь.