Сигурду, видевшему и слышавшему всё это, было пять лет, и с тех пор он презирал мачеху.

— Ладно-ладно, не злись, — протараторила я, пытаясь отвлечь друга. — Сам напросился, господин «спасу любое бревно».

Щёки Харальдсона вспыхнули, и я засмеялась, глядя на его насупленную гримасу.

— Вообще-то это ты указала на «бревно», а я, внемля воле великой ведущей, решил проверить. И твоё чутьё не подвело, хоть вместо бревна там оказалась девушка, которой стало плохо, но если бы не я…

— То её бы накрыло волной, так что ты герой с пламенным сердцем, да-да, — отмахнулась я, развешивая промокшие плащи и устраиваясь на тюфяке.

Близ выезда из поселения я заметила странную фигуру на песчаном берегу: сначала почудилось, что это выброшенное волнами бревно или собака. Светлейший Харальдсон вызвался проверить и наткнулся на девушку, которая бредила и дрожала от холода. Закутав её в свой плащ и различив сквозь скрипящий шёпот произошедшее, Сигурд узнал, что бедняга была из гулящих и вчера перебрала эля. Желая проветриться и унять позыв желудка, она отправилась гулять, но болезнь настигла её раньше. Жуткая вонь, исходившая от её худого хангерока и порванной накидки, не оставляли сомнений в произошедшем. Ласково придерживая девушку за плечи, Сигурд повёл её к ближайшей травнице, а Вальгард оставил серебра на лечение. Так, мы покинули Виндерхольм, когда на горизонте уже мелькали тучи. О том, что подобным поведением Сигурд заполучал должников и своих соглядатаев, предпочтительно было умалчивать — у каждого свои методы выжить.

Дверь скрипнула, и на пороге возник Вальгард:

— Сторожевые предупреждены. Нам разрешили остаться и даже выдали припасов, — он выудил сальные свечи из-за пазухи и оставил их подле походных мешков. Развесив плащ, с которого стекала вода, Вальгард протянул мне сухую тёплую накидку и, набросив на плечи покрывало, уселся на соломенный тюфак, чуть толкая меня. — Боюсь, дождь утихнет только к вечеру.

— Если не к ночи, — протянула я, глядя на чёрные тучи сквозь отверстие в крыше для дыма.

— А что, Златовласка не знала о надвигающемся дожде? Как мы тогда к водопадам собирались? — ехидничал Сигурд, растянувшись на скамье и покручивая в руках амулет-молот.

Желание треснуть задиру чесало руки, но брат удержал на месте.

— Когда тебя всё донимает и тревожит, то нет особой разницы куда сбегать, лишь бы подальше ото всей кутерьмы, — отрезал Вальгард, ероша кудри. — А что касается тебя, Харальдсон: следи за языком. Я тебе доверяю сестру, так что обернись добреньким ниссе и разведи огонь, холодно — вещи не сохнут.

Дурной язык Сигурда горел от гневных комментариев, но он смолчал и, выудив из висевшего на поясе кожаного кисета кресало, принялся разводить очаг. Заметив искры, Вальгард стянул сапоги и подставил их к огню, заставляя меня последовать его примеру. Пламя принималось долго и нерешительно жалось в уголке, боясь показаться холодной, продуваемой сквозняками комнатке.

— Пить что будем? Если ночевать здесь придётся, то лучше за водой сходить и шкур побольше принести — Астрид замерзнет. Или, может, вовсе в башню поднимемся? — предложил Харальдсон.

— Там пять мужчин в узкой каморке — душно, — брат покачал головой. — Еда у нас есть, покрывала дали, отвар заварим. Нечего лишний раз людей беспокоить — сами виноваты.

Я виновато опустила голову. Как сказал Эймунд: неприятности преследуют только меня, и оказался прав. Ведь именно я, заметив поведение брата и понимая его состояние, предложила отправиться к водопадам, не подумав о коварстве осенней погоды — опрометчиво, наивно и лишний раз свидетельствовало, что сейд обходил меня стороной. Можно было собраться в другом месте, хоть в пустой хижине на окраине или вовсе остаться дома, но Вальгард поддался на провокации и сбежал из Виндерхольма, внемля моим уговорам, словно так просто избавиться от тревожных мыслей и проблем.

Сигурд молча кивнул и, скинув сапоги, улёгся обратно, закидывая ногу на согнутое колено.

— Не думай, что ты виновата, — прошептал Вальгард, трепля меня по голове, заставляя косу совсем расплестись. — Уж лучше здесь, чем сидеть дома и спорить с отцом, ведь так? — я кивнула. — Ну вот, а так маленькое приключение. Надо же развлечься до отъезда.

— Замолчи, — буркнула я, подтягивая ноги к груди и плотнее укутываясь в меховой жилет, надетый по совету брата вместе с шерстяными штанами и рубахой.

Вальгард хмыкнул.

— Лекарство с собой? Наносить нужно? — я покачала головой, помня указания Эймунда. — Хорошо. Что до остального: помни о пользе. Обещаю, время пролетит незаметно, тем более что теперь у тебя есть о ком заботиться. Ауствин нуждается в твоей защите, ты ведь не оставишь его, верно?

После встречи на поляне минула пара дней, а казалось, несколько лет. Плечо больше не болело благодаря чудодейственному отвару, а сокол, которого я нарекла Ауствином в честь переменного ветра, шёл на поправку благодаря заботам Тьодбьёрг. Не знаю, что именно рассказал ей Вальгард, но спрашивать она ничего не стала: лишь выхаживала птенца. Не ведала я и о том, как брату удалось убедить отца оставить сокола: сказал, что это очередная демонстрация статуса или же указал, что нам понадобиться ловчая птица — осталось тайной, ведь Вал отмахивался, но результат того стоил. И всё бы было нормально, если бы не предстоящий отъезд брата и моя новая наставница.

Тогда, стоило мне переступить порог дома, как на меня набросилась Этна. Она омыла меня, обработала рану и быстро собрала на пир, попутно рассказывая, что после «неудавшегося поджога» Идэ прибежала к Дьярви и, не скупясь ни на брань, ни на ложь, обвинила во всех бедах, отказываясь дальше заниматься моим воспитанием. Счастье длилось недолго: новую наставницу отец представил в Длинном доме конунга. Распивая эль и пачкая бороду крошками лепёшек, он отдал меня в обучение к бешеной Сигрид — свирепой воительнице, чей бурный нрав держал в страхе даже мужчин.

— Главное: не поддавайся на её провокации, Астрид, молчи и сможешь избежать сотни неприятностей, — наставлял брат. — Это не Идэ, чьим поведением ты могла играть, будто перебирала струны тальхарпы. Придётся быть хитрее и осторожнее.

— Но ты ведь знаешь меня… — страдальчески протянула я.

Ночью после того пира так и не сомкнула глаз, переживая события дня и тревожась за брата и себя. Бои и тренировки всегда страшили, а здесь настоящая валькирия в наставниках — иная бы завидовала, ведь многому можно научиться, однако мне хотелось совсем другого. Сжимая медальон, я попыталась поговорить с отцом, но он и слушать не стал, пригрозив, что придушит Ауствина и Кётр, если ещё раз попробую перечить или ослушаться наставницы. Бедные животные, которых я спасла во время побегов от Идэ, должны были стать расплатой за моё поведение — жестоко и глупо.

— Как раз, потому что я знаю тебя, прошу молчать и не нарываться, — продолжил Вальгард. — Сигрид опасная женщина, Астрид.

— И крайне мстительная, — подал голос Сигурд, вальяжно усевшись на скамье. — Ледышка дело говорит: тебе нужно быть осторожной и молчаливой. Хочешь выстоять против неё — не поддавайся на провокации, прикинься камнем, которому всё нипочём.

Я нахмурилась и переводила взгляд с одного на другого, ожидая пояснений. Вальгард кивнул другу и принялся заниматься нашим ужином, вытаскивая еду из походных мешков.

— Не моё это дело, но раз на меня спихнул, то расскажу, — Сигурд подобрался поближе. — Сигрид из семьи ульфхеднаров, поэтому и зовётся бешеной. Рефил не раз ловил её за распитием бурды из мухоморов, но всё бесполезно. Он же мне и рассказал, что Сигрид с детства влюблена в господина Дьярви и мечтала с ним делить поле боя днём, а ночью ложе.

— А говоришь, что сплетни не собираешь, Болтун, — упрекнула я, заставляя Вальгарда рассмеяться и чуть пролить воду из увесистого бурдюка мимо котелка.

— Тебе нужны сведения или нет? — голос Сигурда прозвучал непривычно строго, словно принадлежал другому человеку.

— Прости-прости, — замахала я руками и принялась помогать брату варить овощную похлёбку. — Продолжай, пожалуйста.