Через полчаса оказавшись на деревенской площади, Борис остановился у деревянного стенда с объявлениями. В прошлый раз он проигнорировал его, но сейчас его взгляд привлекла черно-белая фотография, распечатанная на плохоньком принтере. Под ней же имелось обещание вознаграждения. Так вот почему на него так криво смотрели местные ребятишки. Очевидно, узнали. Странно одно, почему промолчал староста?

Борис тщательнее вгляделся в потрёпанную бумагу и усмехнулся. Он мог быть доволен — его физиономия благодаря шраму и дрянной печати казалась такой же бандитской, как и у шестерок Колесникова. Сам встретил бы такого в ночном переулке — напрудил бы в штаны со страху.

По мере приближения к подворью Степана, Борис с удивлением осознал, что происходит нечто необычное. Во дворе скопилось по меркам деревни немалое количество народа — пятьдесят-шестьдесят человек, многие с вилами и фонарями. Странное дело. Неужели кто-то умер? Непохоже на то. Гул голосов казался скорее разгневанным, а не жалобно-заунывным. Жители Слободы как будто требовали от старосты некоего ответа.

«Надеюсь, они заявились туда не по мою душу, — с чувством злобы подумал Акудник. — Было бы слишком много неудач для одного дня».

Осторожно пробираясь в сумраке, он вошёл на подворье, но не стал приближаться к возмущённой толпе, не желая рисковать понапрасну. Застыв под яблоней, он услышал немало странного.

— Степан, ты обещал вчера, что Емельян вернётся, и я, как дурак, тебе поверил. Говори уже, где мой сын?

Плюгавый мужичонка на одной ноге, с костылём, почти выпрыгивал из штанов от злости.

— Всё верно! Почему Барон не отпускает моего отца? — вторила ему молодая девушка в сарафане.

— Объяснись, Степан. Ты знаешь, мы люди простые, семинарий как некоторые не заканчивали, но мы не любим, когда нам врут…

— Успокойтесь, милые жители, — рявкнул староста, поднимая руки над толпой. — Я не собирался вас обманывать, ни вчера, ни сегодня.

— Ага, а кто обещал, что наши родные вернутся к вечеру этого дня?

— Послушайте, я же вам не господь бог, и даже не советник Барона. Он делает то, что считает нужным. Все вы это знаете, и сами, добровольно, отправляетесь к нему в шахты или на услужение, — послышался возмущённый гул толпы. — Постойте, дайте сказать, разве я не отговаривал вас от этого? Но многие из вас тогда смеялись и отшучивались. Повелись на цацки и медные монеты. Нужны они вам сейчас? То-то же. Матушка-природа может обеспечить человека всем, что ему нужно, и для этого достаточно небольшого клочка земли и пары крепких рук. Но ваши родные предпочли честному труду батрачить на Барона. И теперь, когда он изменил правила игры, вы почему-то пришли ко мне.

— Но ты же наш староста, — раздался разъярённый голос, — отведи нас к нему. Пусть нас пропустят в город, и мы добьёмся того, чтобы их отпустили. Так или иначе, полюбовно или силой.

— Ага, и чем вы ответите отморозкам с автоматами? Своими граблями и вилами? Вы серьёзно? Один негодяй на башне с турелью на подходе к шахтам положит вас всех. И это я уже не говорю о том, что вас никто не пропустит в город. Врата контролируют люди Барона. Что здесь может быть непонятно?

— Непонятно, что ты нам предлагаешь? — крикнул плюгавый старичонка. — Просто сидеть и ждать?

— Именно так! — рявкнул староста. — Пусть пройдет время. Мы даже не знаем, почему он задержал ваших родных. Возможно, всё не так уж страшно. Возможно, они вернутся уже завтра.

Борис не стал слушать дальше. Более-менее ему всё стало понятно. Барон лютует в лучшем духе средневекового дворянства. Крепостные недовольны и требует ответа. А у него с братом свои собственные проблемы. Вот почему им лучше покинуть лакуну уже к утру, пока всё это не смешалось в одну большую дурно пахнущую кучу, и их с Шоном не затянуло внутрь.

Осторожно пробираясь по двору, стараясь не выходить на освещённую часть, Борис вошёл в избу и отправился в отведённую ему комнату. Брата в ней не оказалось, видимо, играет где-то со своей новой подружкой. Совсем отбился от рук, чертёнок. Придётся снова объяснять правила игры. Но уже завтра, а сейчас нужно срочно собрать вещички и валить из Слободы на все четыре стороны: подальше от Клешни, Зиверга, Гробченко, Колесникова и остальных негодяев, выслеживающих их.

Дверь внезапно скрипнула. Борис обернулся и увидел Степана.

— Ты куда это собрался, да ещё на ночь глядя? — изумился тот.

— Лучше расскажи, что там у вас случилось? — ответил вопросом на вопрос юноша, не прекращая сборы. — Почему все жители так поздно собрались у тебя во дворе? Не могли дождаться утра?

Степан отмахнулся, присаживаясь на край кровати.

— Да всё то же. Проклятый Барон не отпускает наших людей, а местные волнуются. Они надеялись, что их родных освободят после полудня, а охрана у ворот только посмеялась в лицо тем, кто пришёл узнать правду. Вот они и взбесились. Потребовали от меня, чтобы я немедленно что-то сделал.

— А ты?

— А что я? Уговорил их дождаться утра. Народная мудрость гласит — утро вечера мудренее. Понимаешь, к чему я веду?

Борис кивнул.

— К сожалению, не в моём случае. Я должен уходить прямо сейчас. Не хочу навлекать на тебя проблемы.

— Какие ещё проблемы? — удивился староста.

— А то ты не знаешь, — огрызнулся гость. — Почему сразу не сказал, что в вашем захолустье на меня объявили контракт. Живым или мертвым? Двадцать тысяч меди. Немалая сумма.

Степан понимающе кивнул.

— Я так и думал, что это ты, но не был уверен. Фотография не слишком похожа.

— Вот как? — усмехнулся Борис. — А детишки у школы сразу узнали. И доложили куда следует.

— Что? — Степан окаменел, не веря своим ушам. — Подростки сдали тебя Барону?

— Не ему. Другому типу, тоже крайне неприятному.

— Не понимаю.

— Фамилия Колесников тебе о чём-то говорит?

Староста ойкнул, а Борис продолжил.

— Я только что от него. Едва удалось сбежать. Но так получилось, что я указал ему на твой дом. Боюсь, он может наведаться.

— Не говори ерунды, — усмехнулся Степан. — Этот ублюдок не станет так рисковать своей шкурой. Однажды он уже околачивался в Слободе, так я с мужиками намял бока его громилам. Тебе не о чем беспокоиться.

Борис был немного удивлён.

— Странно. Мне этот дядька показался серьёзным типом. Сомневаюсь, что деревенские могли его напугать. Извини за прямоту.

Степан пристально посмотрел на гостя, а затем понял, что не сможет того переубедить. Поднявшись с кровати, он молча покинул комнату.

— Вот и поговорили, — проворчал юноша, проверяя застежки на рюкзаке. Кажется, он был полностью готов к побегу. Ничего в общем-то нового.

Дверь снова скрипнула. Обернувшись, Борис увидел своего брата и с облегчением выдохнул.

— Где ты был? Я уже начал волноваться. Собирайся, мы должны уходить.

Глаза ребёнка расширились от изумления.

— Уходить? — глухо повторил он. — Мы не можем уйти.

— Пожалуйста, давай на этот раз без твоих капризов, — устало сказал Акудник. — За нами снова охотятся. В любую минуту кто-угодно из этих милых крестьян может попытаться выдать нас Барону. А у меня больше нет отцовского пистолета…

— Это не важно, — нетерпеливо оборвал его Шон. — Отца Эли мучают и, возможно, скоро убьют…

Старший брат удивлённо вытаращился на младшего.

— Откуда такая информация? Я только что разговаривал со Степаном. Он ничего такого не упоминал.

— Понятное дело. Когда ты ушёл исследовать город, сюда заявился какой-то тип. Он искал старосту. Эля подслушала их разговор.

— И что там?

— Они говорили о жителях, которых не отпускают. Оказывается, это как-то связано с её папой. Барон посадил его в тюрьму и шантажирует жизнями остальных жителей. Этому злодею что-то надо от него.

Борис нахмурился.

— Допустим, ты прав. Но, Шон, мы не можем вмешиваться в дела всего мира. У нас своих собственных забот полон рот.

Мальчик упрямо сжал кулаки.

— Я не прошу тебя вмешивать в дела всех. Помоги только отцу Эли. И мы пойдём дальше.