Борис тяжело вздохнул. После смерти матери все тяготы семейной жизни легли всецело на его хрупкие плечи. Отец отстранился и даже Шону перестал уделять должное внимание. Хотя мальчонка всё ещё тянулся к суровому и отчуждённому папочке.

Войдя в округлое помещение, Борис приблизился с стойке управления, за которой стоял Павлуша, занимаясь методичным подключением пары десятков кабелей.

— О, здорово, Акудник, как сам? — воскликнул коренастый техник, увидев через минуту своего товарища, тихо замершего за его спиной. — Снова хандришь?

— Напротив, — фыркнул Борис. — Цвету и пахну. Вот думаю пригласить Лизоньку на свидание, да пока никак не решусь.

— Хорошее дело, — усмехнулся техник. — Совет вам, да любовь. Главное помни, как только дело дойдет до главного, сразу хватайся за её промежность. Девчата любят, когда мужчины по-хозяйски обращаются с их теребоньками.

— Фу, как можно, Павел, — скривился лаборант. — Иди помой язык с мылом.

— Извини, — рассмеялся товарищ. — Совсем забыл, что папка воспитал тебя джентльменом. Ладно, подай-ка сюда ту бухту. Нужно подключить её к дополнительным входам. Сегодня мы задействуем резонаторы.

— Слышал уже. И что? Тебе не кажется, что это опасно?

— Более чем, — фыркнул Павлуша, принимая из рук друга тяжелый моток трёхжильного кабеля. — Однако, у нас осталось совсем мало времени. Гробченко негодует. Требует от твоего отца результатов. После Первой Волны прошло уже восемь лет, а после Второй — шесть, глюонные поля стали неустойчивыми, а вихрей всё больше. Страшно представить, что случится, если процесс Фрагментации выйдет из-под контроля и разорвёт мир окончательно. Никто не хочет появления Третьей Волны. Сфера же может всем нам помочь глубже понять природу происходящего…

— Ничего с нами не случится, — насмешливо ответил Борис. — Я уже показывал тебе свои выкладки по математической модели. Ты опасаешься тотального «схлопывания», но это маловероятно. Для преодоления границы сингулярности нужно нечто большее, чем какая-то Третья Волна.

— Хорошо, если так, — пыхтя над проводом, промычал Павлуша. — Но это не единственная опасность. Сейчас мы ещё можем хоть как-то существовать. Даже проникаем в соседние лакуны и ведём торговлю. А представь, что было бы если бы барьеры превратились в штормовые зоны? Ужас. Кстати, слышал, что Союз недавно установил новый дипломатический контакт на востоке?

— Нет. И с кем же?

— С одним типом по имени Клешня. Кажется, он считает себя бароном. Забавно, почему не герцог?

— Судя по имени, какой-то ублюдок, — предположил Борис. — Наверняка превратил своих людей в рабов, чтобы те батрачили на него.

Павлуша кивнул.

— Вполне возможно. Уж таков сейчас мир вокруг нас. Но тебя должно волновать другое — Барон наладил добычу какого-то удивительного металла. Кажется, его назвали аридиум. По слухам, кристаллическая решетка этого чудо-вещества обладает повышенной устойчивостью даже внутри глюонного поля. Если это подтвердится, мы снова сможем проложить в лакунах единую коммуникационную сеть, без флуктуаций, разрушающих цифровой сигнал.

— Хочешь сказать…

— Да, если Центр-0 договориться с Клешнёй, в скором времени человечество снова начнёт отвоёвывать этот мир у природы. Я слышал, что генерал Гробченко отправил к Барону своих эмиссаров, чтобы те попытались заключить пакт о сотрудничестве.

— Вот же ублюдок, — невнятно промычал лаборант. — Хочет заключить договор с рабовладельцем? Это так мило и так похоже на него.

— Что поделать, друг? В таком уж отвратном мире мы живём. Как говорят, хочешь жить — умей вертеться, а это значит, научись справляться с брезгливостью.

Борис не пожелал согласиться с логической конструкцией:

— Лучше бы военные, вместо того, чтобы заключать пакты со всякими людоедами, разобрались наконец с Зивергом. Когда мы уже сможем вздохнуть свободно, избавившись от него и его проклятых душманов.

— А вот здесь я с тобой полностью согласен. Слышал, что Зиверг в прошлой жизни, ещё до Первой Волны был вором в законе? Сидел где-то в Чёрном Лебеде, в Зеленограде-1, что в Москве. А потом, после удара, когда вся Москва вымерла и десятки миллионов людей испарились в одну секунду, он каким-то чудесным образом уцелел. Не знаю, правда ли это, но звучит неприятно.

Павлуша замолчал, пережимая зубами пару проводов, а затем обматывая их синей изолентой. Борис решил больше не мешать товарищу. Напоследок он осмотрел небольшое пространство зоны А1, засыпанное обломками пластиковых щитов, обугленными проводами и вырванными с мясом модулями напряжения. Над всем этим добром парила не очень большая сфера, сантиметров двадцать пять в диаметре, как будто выплавленная из меди. На ней можно было увидеть несколько желобков, которые при должной фантазии превращались в скандинавские руны, а по сути являлись линиями модуляции кварк-глюонного поля.

Вот она — Сфера Римана — на которую Совет возлагает столько надежд. Данный артефакт был найден скаутами в лакуне, смежной с Московской Аннулированной Зоной. Кажется, его обнаружили люди Виктора Гробченко, после чего принесли предмет в лабораторию ВНИИ в Атомграде-49. Уже там высоколобые очкарики на протяжении нескольких лет изучали его особые свойства, проявляющиеся при взаимодействии с хромоплазмой, которая порождала непроницаемые глюонные поля.

Выяснилась удивительная вещь. Сфера Римана (такое кодовое название она получила почти сразу) как будто обладала неким сознанием. По запросу оператора она могла резонировать со всеми существующими в природе абстрактными центрами лакун, что позволяло с некоторыми допущениями построить их карту. Судя по первым экспериментам, завершившимся успешно, карта была весьма подробной и точной. По крайней мере, такой вывод можно было сделать на основании исследования примерно тридцати лакун, к которым военные имели доступ.

Само по себе это было феноменально и очень полезно. Однако Лев Вениаминович Акудник — известный профессор физики кварк-глюонных полей — предложил гипотезу, которая вызвала у Совета куда больший интерес, граничащий с манией. Он экспериментально зафиксировал способность Сферы «размягчать» поля и создавать в них искусственные «проколы». К сожалению, подобная процедура требовала изрядного количества энергии, но это никого не могло остановить. Генералы во что бы то ни стало желали овладеть подобной игрушкой, и для этого требовалось не только «разблокировать» артефакт, но и настроить управляющее устройство. Именно последним вопросом Борис занимался персонально. Это была его вотчина, как минимум, до вчерашнего дня.

С трудом оторвав взгляд от Сферы, Борис отправился дальше, в отдел администрации. Он наконец-то решился поговорить с отцом, чтобы расставить все точки над «i». В конце концов, он ему не какой-то мальчишка, которым можно помыкать, как тряпкой. Несмотря на свой невысокий статус, он лучше всех обеспечивает синхронизацию с браслетом. Другими словами, Сфера прислушивается к нему с большей охотой, чем к другим операторам, и это делает его незаменимым в вопросах настройки. Поэтому теперь, когда выяснилось, что расчёты их физиков оказались никчёмными, Борис намеревался требовать от отца публичных извинений. Кричал при всех? Пусть тогда извиняется при всех!

Юноша усмехнулся, чувствуя, что уже достаточно распалил в своем сердце столь необходимое для разговора с отцом негодование. Пройдя по цеху холодного синтеза, а затем вытерпев небольшой досмотр в «перемычке», он оказался в административном корпусе. Здесь явно было посвежее. Система кондиционирования работала довольно исправно, когда её не нагружали испарениями технических жидкостей.

Борис вошел в конференц-зал с чёрного хода и оказался в небольшой комнате-клетушке с одним диваном и конторкой у стены. Здесь можно было выпить кофе или дождаться своей очереди. Громкие раздраженные голоса раздавались по другую сторону двери, и лаборант замер на месте, понимая, что ему придётся подождать.

Судя по всему, генерал-майор Гробченко изливал на профессора Акудника своё недовольство. Усилители сигнала сбоили, прерывая его крики вспышками белого шума. Что поделать — связь между лакунами совсем ни к черту. Это раньше можно было связаться при помощи радиоволн, а нынче такое роскошество для разделённого мира практически невозможно. Единственный способ связать Центр-0 с Атомградом — это сплав на основе редкоземельного неодима — но и он работал ни к чёрту. Ежели аридиум окажется настолько чудесным, то он безусловно заменит все текущие наработки. И скорее всего сделает v-анализаторы более надежными.