Я привыкаю, адаптируюсь, возможно, меняюсь. Чуть больше месяца на новом месте. Время летит ошеломляюще быстро.

С Егором мы встречаемся почти две недели, и пока сама не пойму, официально или нет, но именно столько времени прошло с того робкого поцелуя. Он просто пишет, звонит, отвечает на сообщения. Рассказывает о планах и спрашивает про мои.

Мы целуемся, гуляем за руку, но из-за плотных графиков обоих видимся редко.

Немного странно я себя чувствую. Если бы жила дома и родители с братом узнали — устроили бы допрос с пристрастием. Пришлось бы грузиться, хочу ли я за Егора замуж, а я вообще не хочу ни за кого. Они давили бы на мозг, и я бы окончательно запуталась.

Сейчас же все идет своим чередом.

***

Я паркуюсь у гаража и на секунду прикрываю глаза. Никак не справлюсь с эмоциями — уж очень нервно на работе.

В бюджет мы по-прежнему не укладываемся. Химики с технологами спорят, на чем можно сэкономить, Смолин пытается выбить допфинансирование, мне поручают тупую работу, чтобы не отсвечивала. Я хочу помочь, но пока не понимаю, как это сделать. Идеи есть, но на все попытки вставить пару слов слышу отсекающее: «Ты уже помогла, спасибо».

Качаю головой. Я не виновата, делаю то, что должна. Если бы кто-то перестал видеть в столице врага, авось всем стало бы лучше.

Оглядываюсь — помимо нивы машин вокруг нет. Рабочий день Охотников за штормами закончился.

— Заходи! Не боись! Что найдешь на столе, то тебе, — по-своему рифмует с лету Степан Матвеевич, хозяин той самой нивы и один из опытнейших механиков.

Невысокий, худощавый, ему на вид хорошо за семьдесят, но он по-юношески резвый и просто душка.

За две недели механики привыкли к моим регулярным вторжениям и особого внимания не обращают. Напротив, то орешками угостят, то чаем с вафельными трубочками. Я периодически заезжаю в гараж — то резину поменять, то с Егором поздороваться, то пивом проставиться.

Час в одну сторону, час — в другую. И вечер прошел. И уже не пялилась одна в экран ноута.

— Я снова приехала в ваш душ, — шепчу громко, будто по секрету. — Никого нет? Стыдоба, но что делать? — Достаю из багажника объемную сумку.

Степан Матвеевич переоделся в обычную одежду — значит, домой собирается. Он отпирает свою машину.

— Егор на тестах, пацаны вроде бы разъехались. Игорь сегодня не собирался. Плескайся, русалка, в удовольствие, — улыбается. — Никому не открывай лишнему. Будь за главную.

— Конечно.

Я машу ему, захожу в святая святых и закрываюсь на ключ. Сам гараж меня мало волнует, хотя здесь есть что посмотреть. Взять хотя бы идеальные чертежи Марселя, которыми увешана одна из стен. Пять лет в художественной школе подсказывают, что этот парень гений. Ему немного за двадцать, и он вполне мог бы писать нечто волшебное, но Марселя интересуют исключительно коленвалы и двигатели во всевозможных ракурсах. Чертежи нельзя фотографировать и кому-то показывать, это разработки.

Егор за меня поручился, я это ценю и никогда бы не сделала чего-то подобного.

Сразу сворачиваю на лестницу и взбегаю на второй этаж, где расположена жилая зона — просторная гостиная с кухней, комната с игровыми приставками, импровизированный спортзал и заветная душевая.

Небольшая, но чистая, если учесть, что моются в ней механики. Охотники за штормами рвут все шаблоны в моей голове.

Я знаю, что в одной из закрытых комнат ночует Платон, но ни разу его здесь не видела, хотя за прошедшие две недели приезжала раз шесть.

Или совпадение, или парни договорились нас не пересекать. Не имеет значения.

На работе мы стараемся друг друга игнорировать.

Козлина жадная назначил оклад размером в прожиточный минимум, а работой загрузил настолько, что глаза болят. Бестолковой, глупой работой — то ошибки за ним перепроверить, то тэзэ поправить. А какие могут быть ошибки? Нет у него ошибок. Иногда сама переставляю запятые, а потом демонстративно исправляю их красным. Потому что скучно изрядно.

Бюрократическая часть работы — самая невыносимая, и команда с радостью повесила бумажки на эколога, чтобы спокойно с утра до ночи фигачиться из-за денег.

Я захожу в душевую и закрываюсь на шпингалет. Раздеваюсь. Складываю одежду на лавочку. Достаю косметичку и расставляю на полке баночки — шампунь, маска, кондиционер, гель для душа, скраб для тела. Скраб для лица. Включив горячую воду, приятно нежусь в заполняющем душевую паре.

Мне нравится Сибирь, нравится этот город, и жители его тоже нравятся. Пусть одеваются в черное, пусть много хмурятся, но при этом действуют они без подлости. Если не считать ПалСаныча, который периодически заваливается в кабинет намекнуть на кладовку. Хорошо, что босс всегда оказывается где-то рядом и берет удар на себя.

При мысли о Платоне становится не по себе. Я делаю воду горячее.

У нас с ним какая-то будто недосказанность. С одной стороны, хочется расставить точки, с другой — я даже не представляю, с чего начать.

А еще весна выдалась холодной. Когда потеплеет, станет легче. Уверена. И работа пойдет веселее, и, быть может, роман закрутится. Когда влюблен, намного легче коротать длинные вечера.

Размышляю об этом, пока намыливаюсь.

С Егором мне повезло. Как-то сразу, в первый же день на работе его улыбка показала, что все будет хорошо и я справлюсь.

То, что я испытываю рядом с ним, не идет ни в какое сравнение с тем, что было, когда меня обнимал Тимур. Там я горела заживо. Казалось, еще немного, и сердце остановится. Что и случилось, когда Тимур изменил впервые.

Вдруг становится холодно, я быстро прибавляю кипятка и встаю под поток воды.

Больше никогда. Ничего подобного не пущу в свою жизнь. Ни за что на свете.

Почему я вообще об этом думаю? Потому что Платон имеет тот же самый типаж, что и Тимур. Тем и цепляет. Для всех идеальный, умный, усердный, талантливый. Но при этом заботится исключительно о собственной заднице. Любую ситуацию вывернет в свою пользу, да так, что еще и должной окажешься.

Тимур рьяно защищал меня перед своими родителями, а потом дошло, что он сам же их и накручивал, рассказывая гадости.

Рядом с ним я ежедневно была не в порядке. Чувствовала себя виноватой, неправильной, нехорошей. Ласку ловила как награду.

Качаю головой.

Даже к лучшему, что в моей жизни появился триггер. Буду принимать Смолина-старшего каждый день дозированно на рабочем месте — авось адаптируюсь окончательно.

Сотовый пиликает. Девчонки, наверное.

Я наношу на волосы маску, на тело — скраб. Смываю, вновь намыливаюсь, достаю бритву и занимаюсь левой ногой.

Отныне и навсегда только здоровые, счастливые отношения. Полный контроль над телом и разумом. И если расставание, то не до слез и истерик. А чтобы друзьями.

Внезапно в дверь стучатся. Быстро, громко, настойчиво.

Вздрагиваю так, что аж подпрыгиваю! Бритва падает. Наклоняюсь, хватаю.

Я ведь не забыла запереться?!

Не забыла. Нарушитель невежливо дергает за ручку еще раз, и еще. Нервно, нетерпеливо. Толкает дверь, та не поддается. Я выдыхаю с колоссальным облегчением.

— Занято! — Хотела крикнуть, но вышло тихо. Голос куда-то подевался.

Окутывает колючим дискомфортом, и я застываю, растерявшись. Рано же. Егор пришел? Он обещал быть к девяти только.

Что. Если. Егор спятил?

Что. Если. Это не Егор?!

В дверь долбятся снова, теперь яростнее.

— Открывай! Блядь, открой эту гребаную дверь или я ее вынесу! — орет кто-то. Зло, агрессивно.

Не Егор точно.

Удары кулаков такой силы, что внутри все сжимается и слезы глаза жгут. Дверь едва с петель не слетает.

Ужас сдавливает грудную клетку, лишая возможности нормально дышать. Я полностью голая. В чужом гараже, куда может вломиться кто угодно! И случиться может все что угодно! Да чем я думала вообще?!

Никогда раньше не была в таких ситуациях. Я... господи, я даже на студенческие тусовки не ездила, брат бы облез. Всегда сидела дома в безопасности.