– Спасибо, – говорю. – Кажется, ты спасла мне жизнь.

– Я же обещала.

– Некоторое время я сомневался, сможешь ли ты его сдержать... но ты справилась. Я немного удивлён и очень сильно благодарен.

Девушка кивает.

– Но у тебя могут быть проблемы, ты же ослушалась старейшины. Почему он был с тобой так холоден? И почему ты раньше не говорила, что ты – дочь человека, который здесь всем управляет.

– Возможно потому, что его дочь – не его дочь, – отвечает Майра.

– Это как?

В нерешительности Майра оглядывается по сторонам, словно решает, стоит ли доверять мне свою тайну. И не смогут ли нас подслушать.

– Ладно, вся деревня это знает, так что незачем скрывать. Видишь ли... Отец с мамой очень долгое время пытались завести ребёнка, много лет, прежде чем я появилась на свет.

Как я это понимаю, чёрт возьми, как я это понимаю. Кто-то пуляет детей как из пулемёта, а нам с женой понадобились тысячи попыток и никакого результата. Не справедливо.

– И они не обрадовались? – спрашиваю. – Мне казалось, настолько желанного ребёнка должны любить вдвое сильнее.

– Когда я была маленькой, Трогс меня обожал, но чем старше я становилась, тем сильнее разнилась наша внешность. Я становилась похожей на... другого мужчину из села.

– А-а, – говорю. – Кажется, понимаю.

– Я всё больше становилась похожей на другого и в деревне поползли слухи... Говорили, Трогс растит не свою дочь. Посмеивались, составляли ужасные шутки. И до сих пор смеются. Поэтому он даже смотреть на меня не может.

– Прости, – говорю. – Не хотел бередить твои раны.

– Ничего.

– Спрашивала об этом свою мать?

– Моей матери уже очень давно нет в живых. И мужчины, на которого я становилась похожей...

– Прости, – повторяю.

– Побудь пока тут, а я попытаюсь переубедить старейшину, чтобы он отпустил тебя.

Оставляет меня в старом сарае без двери. Не самое странное место заключения в истории человечества, но наверняка в первой сотне. Можно выйти в любой момент, сквозь окна и брёвна видна вся деревня. Если постараться, можно сбежать посреди ночи...

Но жемчужины... Я не могу их тут оставить.

В моём мире обезьян ловят с помощью банана и узкого отверстия. Примат хватает лакомство, но вытащить не может – так и сидит на месте, поскольку не достаёт ума бросить бесполезное занятие и уйти. В данном случае обезьяна – я.

Что со мной не так?

Сижу в сарае и думаю лишь об одном: что будет, если я скрытно выберусь отсюда, пройду в дом старейшины и сверну ему шею? Наследует ли Майра управление деревней?

Если так, это было бы скорейшее присоединение Дигора к союзу с Дарграгом.

Но если старейшину здесь выбирают по возрасту или голосованием, то моя затея будет бессмысленной. Да и Майра не обрадуется, если однажды узнает, что я прикончил её отца. Так что затея с хладнокровным убийством старика растворилась едва появившись.

Как мне поступить? Как мне объединить деревни?

Оказаться на свободе, это ясно. Но что после этого? Каков легчайший и простейший путь объединения с Фаргаром и Дигором?

Я ведь простой работяга и никогда не смыслил в управлении людьми. Даже не представляю, где нужно использовать пряник, а где кнут. Мне бы очень сильно пригодилась консультация человека, которому доводилось командовать тысячами людей. Что бы мне сказали известные люди из прошлого?

«Привет, я Юлий Цезарь. Слушай меня и подчинишь всех своей воле. Знаешь, как я покорил галлов? Один миллион я вырезал , один миллион обрати л в рабов, и ещё один захвати л в плен и прода л » .

Но это не для меня: я слишком мягкотелый для подобный решений. Приходится действовать аккуратно и учитывать интересы людей, которые с лёгкостью втоптали бы меня в грязь.

«Слабак вы, сударь. Всю жизнь были слабаком, слабаком и останетесь ».

Но унывать не время, я всему ещё научусь. Пусть из меня пока плохой лидер, но я стану хорошим со временем.

– Отдыхаешь? – раздаётся голос Хуберта.

Бородач пришёл с двумя другими рыжими бородачами, каждый из них с копьём. В этом мире пока не появилась профессия парикмахера, поэтому у всех мужчин присутствует растительность на лице. Но в Дигоре это почти культ: каждый первый носит длинную бороду, а некоторые и её заплетают в косу. У одного из присутствующих даже усы подкручены. Открой здесь барбершоп – отбоя не будет.

– Отдыхаю, – говорю.

– Познакомься с моими друзьями, – говорит. – Это Гунай...

Пожимаю руку мужчине с подкрученными усами.

– Это Длехи...

Пожимаю руку худощавому мужчине с резким лицом.

Что ещё я заметил в Дигоре – здесь трудности с едой, поэтому гораздо больше худых людей, чем у нас. И в этом на самом деле нет ничего удивительного – скорпионы к тебе сами в руки не идут, да и земля в горах не настолько плодородная, чтобы серьёзно заниматься сельским хозяйство. Единственный источник еды – охота. Но разве может она досыта накормить целую деревню.

– Мы тут немного посидим, ладно? – спрашивает Хуберт.

И не дожидаясь ответа, достаёт манкалу. Это настольная игра из доски с двенадцатью ёмкостями и камешками. У нас в Дарграге больше распространена чатуранга, но играют также и в это, и в тьяу, и в мехен. Во всё, лишь бы интересно занять свободное время.

И если молодёжь больше занимается активностями, то старики предпочитают сидеть на лавках, общаться и заниматься чем-то подобным.

– Почему вы решили прийти именно сюда? – спрашиваю. – Этот дом явно заброшен. Вы следите, чтобы я не сбежал?

– Надо же нам где-то прятаться от детей, – отвечает Гунай. – Выкроить для себя хотя бы минуту в тишине и покое.

– Хотите я покажу вам новую игру? – спрашиваю. – Вы наверняка такой ещё не видели.

– А это идея, – соглашается Длехи. – Он же из Дарграга, так что наверняка знает что-то новое.

– Вам понадобится доска или любая плоская поверхность, и кусок угля, чтобы разметить. И наберите несколько камушков, разделив их в две группы разных цветов.

Пока Хуберт разрисовывает кусок обвалившейся крыши по моим инструкциям, Гунай с Длехи ходят по округе и собирают камни средних размеров, разделяя их на красные и серые. Для лучшего игрового опыта их бы стоило привести к одной форме, но для первого раза и такие сгодятся.

– Эта игра называется «шашки», – говорю.

Объясняю им как расставить камни на доске и каким образом соперники делают ходы, чтобы выбить из игры все камни противника. В чём прелесть этой игры – она существует в двадцать первом веке. Это означает, что в неё играли тысячелетиями и она победила в настольной эволюции, оставив далеко позади всех конкурентов. Никто уже не вспомнит, во что играли в древнем Египте или в империи Ацтеков. Но шашки выжили, что говорит об их простоте и затягивающем игровом процессе.

– Когда камень доходит до конца, то становится дамкой. Она может ходить на неограниченное количество клеток. Обычно данная фигура переворачивается, чтобы выделяться среди окружающих. Но у нас камни, поэтому предлагаю помечать их углём.

Хуберт кивает, сообщая что понял правила. Мы начинаем играть и я очень быстро начинаю доминировать на поле, уничтожая все передние фигуры. Доходит до того, что все его камни скованы и не могут сделать ход. Проигрыш неминуем.

– Ходи снова, – говорит Хуберт.

– По правилам игрок обязан сделать ход, даже если он потеряет из-за этого свой камень.

– Но я не хочу ходить – ты меня тут же собьёшь.

– Да, но таковы правила. Ты можешь либо завершить партию, либо сдаться прямо сейчас.

Некоторое время бородач колеблется, после чего начинает двигать фигуры, пока я не забираю все до последней.

Следующим соперником мне попадается Гунай и его я обыгрываю даже быстрее. Не оставляю ни малейшего шанса на спасение. Чувствую себя гением, хотя на самом деле всё дело в опыте: я играл в шашки много лет, а они видят эту игру впервые.