– Друзьями... – усмехается Дверон. – Вы вчера убили моего соседа Кхенфа, это был очень хороший человек. Паренёк в той комнате – его сын. Теперь он остался без отца.

– А вы убили нашего старосту Шибу, это тоже был хороший человек. Убили моего друга и учителя Гаспара. Он был одноногим и очень любил вырезать флейты из дерева. И что же с ним случилось? Проткнули копьём и сожгли, оставив обугленное тело. Это горько, это неприятно, но я не хочу зацикливаться на старых обидах. Взгляни на меня...

Становлюсь в полный рост перед Двероном.

– Что ты видишь? – спрашиваю.

– Пацана, который слишком много о себе возомнил.

– Нет, – говорю. – Ты видишь перед собой человека, который сдерживает своих соплеменников от расправы. Но это ещё не всё. Пусть ваша деревня и потеряет свою независимость, но она начнёт процветать как никогда. Мы построим дорогу через горы и наладим торговлю, мы будем обмениваться ценными ресурсами и защищать друг друга, когда один из нас окажется в опасности. Дигор, Гуменд, у них не будет даже шанса перед нами.

Меня понесло. В такие моменты мой язык начинает работать сам по себе, я его не контролирую.

– Представь, как сильна станет наша армия, когда мы будем действовать сообща. Представь, чего мы добьёмся с вашей силой и нашей дисциплиной. Мы пройдёмся по окружающим землям, присоединяя к нашему союзу остальных. Мы превратим нашу родину в безопасное место. Мы засеем все эти земли и будем возделывать поля, а рабочие люди не будут озираться по сторонам в ожидании атак агрессивных деревень. И это лишь начало: мы построим город, большой и высокий, где будут находиться мастера всевозможных отраслей, объединённые в гильдии; мы наладим поставки сырья для работы и передачу знаний от поколения к поколению. И всё, что для этого нужно – сложить оружие, стать на колени и признать нас своими хозяевами.

– Сырьё, земли, армия, – тянет Дверон. – Почему никто не спрашивает, чего я хочу.

– И чего же ты хочешь?

– Покоя! – ревёт и бросает в меня подушкой.

– Ты не получишь покой, если вы выберете старостой агрессивного зверюгу – мы такого не допустим. Ты получишь его только в том случае, если сам станешь старостой, либо найдёшь человека, который лучше подходит на эту роль.

– Пошёл вон, – говорит.

Забираю свой меч обратно.

Надеюсь, мои слова возымели хоть какое-то влияние и моя мысль прорастёт в его голове. Пока что это единственный путь, который я вижу перед собой, способный оставить Фаргар существовать.

Не для того мы кололи, стреляли и убивали, чтобы затем Фаргар пришёл в себя и нанёс ответный удар. Либо он изменится, либо мы не оставим от него и камня.

Мне подходят оба варианта.

Иду к ручью с целой сумкой бурдюков, чтобы набрать воды.

Двадцать человек мы отправили обратно в Дарграг, чтобы известить родственников об успешном походе, и заодно отнести погибших домой. Вряд ли кто-нибудь из них хотел бы быть похороненным на чужой земле.

Оставшиеся неполные две сотни остались в доме старосты, чтобы проследить за Фаргаром и убедиться, что они не планируют копить силы для войны против нас. Вот и сидим на одном месте, проедаем заготовленные припасы.

Набираю воду в бурдюк за бурдюком.

Обычно к ручью посылают нескольких человек с кучей оружия, но я ведь неуязвим. С красной и жёлтой жемчужиной не найдётся такого человека, который мог бы меня одолеть.

Набираю воду и ничего не боюсь.

Неподалёку старуха с деревянным ведром зачёрпывает воду. Наши взгляды встречаются и я ей приветливо улыбаюсь, а она в ответ корчит недовольную рожу. Нас в этой деревне ещё долго будут ненавидеть.

Стоит старухе отойти, как в воде что-то булькает... рыба?

Присматриваюсь к ручью и вижу прямо передо мной лежащую на дне стрелу. Как странно. Что она тут делает? С пронзительным свистом другая стрела вонзается мне в ногу.

– Сука! – кричу от неожиданности.

Что? Откуда? Падаю на землю, пытаясь понять, откуда стреляют. Говорил же ребятам, забрать всё оружие в Фаргаре, ничего не пропускать. Мало было топора, нацеленного мне в голову, ещё и стрелы кто-то посылает.

Замедляюсь, осматриваю чёрно-белую местность вокруг.

Со всех сторон на удивление много деревьев, выступов, камней, торчащих кусков скал, да и сама земля неровная. Стрелять могут откуда угодно. Отползаю в сторону, прячусь в небольшом овражке у ручья.

– Как же больно, – стону и трогаю наконечник стрелы, торчащий из ноги. – Идиот чёртов, стёганку он снять решил. Подумаешь, жарко. Потерпел бы.

Оставлять так стрелу нельзя, нужно как можно быстрее вытащить, чтобы красная жемчужина принималась за дело. Только сказать это гораздо легче, чем сделать. Трудно обломать стрелу, к которой даже прикасаться больно.

Хватаюсь за неё двумя руками, сжимаю зубы и со всей силы давлю на древко. С ужасающей болью, стрела ломается в середине, но это лишь половина – ещё нужно вытащить. Берусь за оперение двумя руками и дёргаю вбок. На этот раз от боли я чуть не теряю сознание.

Последний раз у меня были подобные ощущения, когда проклятый гумендовец откусил мне палец.

Однако стоит мне вытащить стрелу, как другая вонзается в плечо.

– А! – кричу снова.

Должно быть, мои вопли доставляют удовольствие лучнику: они звучат как музыка мести. Недавно мы стреляли из арбалетов по фаргаровцам, а теперь один из них превращает меня в решето, наслаждаясь каждым моментом.

Причём враг на удивление меткий, у меня из-за укрытия торчал небольшой кусочек туловища и он сумел в него прицелиться. Даже не думал, что могут существовать снайперы с луком. Голографический прицел с откидным увеличением у него, что ли?

Вторую стрелу я не смогу даже достать – торчит из лопатки под неудобным углом.

– Эй, ублюдок!, – кричу. – Тебе лучше сразу выйти, иначе я тебя порежу!

Ответом мне послужила следующая стрела, вонзившаяся в землю возле здоровой ноги. По крайней мере теперь я могу определить примерное направление, где засел стрелок. Жаль только щита нет.

В жемчужине остаётся половина дыма, немного, но сколько есть.

Замедляюсь и выхожу из-за оврага. Ковыляю, как могу, в нужную сторону. Не прохожу и десяти метров, как время снова приходит в движение и я оказываюсь на открытой местности. Прыгаю за ближайший камень.

Чёрт, неужели придётся ждать несколько минут, прежде чем жемчужина восстановит ресурс.

– Паскудство, – шепчу.

Возомнил себя неуязвимым! Перемещаюсь как молния, заживляю раны прямо на ходу. Посмотрите на этого героя! Его одолел один единственный человек с луком. Хосо, наверное, сидит на своём троне и ухахатывается с такого простофили как я.

Новая стрела отскакивает от камня с тихим щелчком.

– Промазал, урод! – кричу.

Подгибаю голову, чтобы не попали по моей тупой черепушке. Даже идиоты вроде меня хотят жить.

Новая стрела попадает мне в здоровую ногу. Ах ты ж сука!

Действительно опытный лучник, раз может попадать с большого расстояния, оставаясь незамеченным. Однако восхищаться его умениями почему-то не хочется.

– Эй! – кричу. – На помощь!

Это мой единственный выход: с двумя простреленными ногами нет никакого шанса добраться до лучника. Надеюсь, хоть кто-нибудь меня услышит. Ручей находится не так далеко от деревни и если громко кричать, есть шанс на спасение. Зулла упоминала, что её дом находился где-то неподалёку, поэтому чувство ностальгии может привести её сюда, на окраину.

С другой стороны, мои крики могут привлечь других фаргаровцев и тогда мне точно конец. Но что ещё остаётся?

– Помогите! – кричу со всех сил, срывая горло.

Хватаюсь за стрелу в ноге, ломаю из последних сил, сдерживаюсь, чтобы не заскулить. Как же больно! Даже слёзы на глаза наворачиваются.

– Давайте же, исцеляйтесь, – шепчу.

Однако, это так не работает. Требуются часы, чтобы раны затянулись, и за две минуты ничего не изменится.

Новая стрела ударяет в ступню, пробивает насквозь. Камень, за которым я прячусь, слишком мал – за ним не уместишься целиком, поэтому приходится выбирать, какая часть тела останется неприкрытой. Будь в жемчужине ещё чуть-чуть жёлтого дыма, переполз бы в другое место, а так приходится сидеть здесь и надеяться, что следующая стрела не угодит в голову.