Подхожу к одной из статуй – на пьедестале стоит существо, всё в чешуе, с вытянутой мордой, в руках держит нечто наподобие факела, но с круглым набалдашником. Упираюсь в скульптуру руками и пытаюсь сдвинуть её с места. Она намного тяжелее меня, чувствую как упирается масса холодного камня.

К счастью, в этом мире физическая сила не имеет того же значения, поэтому мне в моих действиях помогает ещё и злость. Статуя медленно двигается к краю, а затем опрокидывается и с глухим звуком ударяется о пол. Рука изваяния улетает в сторону, голова катится вбок, а тело разбивается на несколько кусков.

– Что, нравится? – спрашиваю.

Старуха смотрит на разбитую фигуру без малейшей эмоции, как если бы я её просто передвинул.

– Ладно, – говорю. – Тут ещё много статуй.

Перехожу к следующей скульптуре и опрокидываю её на пол, а следом за ней и следующую. Постепенно пол вокруг старухи наполняется каменными обломками, а она следит за моими действиями, будто это я свой дом разрушаю, а не её.

Очевидно, данный способ для убеждения не работает, поэтому снова становлюсь напротив старухи и наклоняюсь к ней очень близко.

– Мне не нужен этот Дар! – кричу ей прямо в лицо. – Не нужен и всё! Забирайте его!

Чем больше я кричу, тем сильнее злюсь. На старуху, на себя, на всё окружающее и особенно на своё бессилие.

– Я не собираюсь стоять тут вечно! Ещё минута и я окончательно разозлюсь!

Наверное, я похож на полевую мышь, которая угрожает огромному льву. Эта старуха – всемогущее существо и может одной рукой поднять меня, а второй надавать по заднице. Но во мне начинает кипеть ярость и в такие моменты во мне включается режим берсерка. Я могу только нападать, не заботясь о собственной безопасности.

– Хотите по плохому? – спрашиваю. – Ладно, так тому и быть.

Хватаю старуху за плечи и встряхиваю. Её голова болтается из стороны в сторону, как у куклы. Ожидаю, что она сейчас испепелит меня лазером из глаз, однако и этого не случилось.

– Я! Не! Хочу! Этот! Дар! Сколько ещё раз мне повторить, чтобы избавиться от него?

Я всё ещё чувствую присутствие бордовой жемчужины. Здесь она ощущается даже сильнее, чем там, в Дигоре. Она словно часть моего тела, только отделённая расстоянием. И я до сих пор от неё не избавился.

– Забирай свой Дар, старая кошёлка!

И в момент чистейшей ненависти к краснокожей старухе, я размахиваюсь и бью её ладошкой по щеке. Удар вышел смачным, хлёстким. Звук от соприкосновения с кожей на её лице, кажется, разнёсся на многие километры вокруг.

Старуха падает на землю, держась за щеку, и только в этот момент на её лице появляется хоть какой-то намёк на эмоцию. На это не страх, а скорее удивление. Интересно, как долго она прожила на свете, что разучилась чувствовать хоть что-то?

– Простите, – говорю. – Я не должен был так поступать.

Помогаю ей подняться на ноги. Старуха продолжает растирать щёку, а я смотрю на неё с виноватым видом. Никогда прежде я не бил женщин, не ударил бы её и сейчас, если бы она хоть как-то отреагировала на мои слова, а не делала вид, будто меня не существует.

– Можно мне вернуть Дар? – спрашиваю. – Пожалуйста, он очень мне мешает.

Кажется, мой удар вернул в неё жизнь. Она, наконец, начала хоть что-то делать кроме тупого зрительного контакта. Медленно старуха осматривается, глядит на разрушенные статуи, а затем поворачивается ко мне в таком же молчании.

Я беру её за руку, а затем прикладываю её ладонь к своей груди.

– Сделайте что надо, – говорю. – Избавьте меня от бордового шарика.

В нерешительности старуха стоит неподвижно, а затем толкает меня в грудь. Да так сильно, что я падаю на пол и скольжу по нему ещё несколько метров. Чувствую, как меня выбрасывает из этого чертога обратно в мир, откуда я пришёл.

Вокруг меня Вардис, Лира, Хоб, все мои друзья с удивлёнными и озабоченными лицами.

– Что случилось? – спрашивает Майра.

– Кажется, всё получилось, – говорю.

Смотрю на свои руки, хлопаю по броне.

Очень странное ощущение: у меня больше нет жемчужины, но я чувствую, что она всё ещё где-то рядом. Я не избавился от неё окончательно, а лишь заработал небольшую передышку. Скоро она снова появится у меня в руке.

Возвращаемся в Дарграг с десятком бочонков мёда.

Не то, чтобы нам очень сильно нужен был алкоголь, но раз уж мы занимаемся торговлей, то почему бы не забрать в ответ что-нибудь полезное, чего в Дигоре очень много. А много там цветов, пчёл и их производных. Я тоже пытался ставить ульи, но по эту сторону хребта их совсем мало.

– Пустые бочонки надо будет вернуть, – говорит Майра.

– Конечно, – отвечаю. – Со следующим рейсом провизии.

Идём толпой из двадцати человек: все мы, что пришли из Дарграга, и ещё дюжина из Дигора, которая решила посмотреть, что же находится за хребтом. Среди них Майра, Хуберт, Стеш и ещё несколько людей.

– Часто на вас нападают люди из Орнаса? – спрашиваю.

– Чаще, чем хотелось бы, – отвечает Хуберт. – Раз в несколько месяцев устраивают налёт, но прежде мы всегда их вовремя обнаруживали и успешно отстреливались. У них получалось лишь подойти, покричать и уйти.

– Что изменилось в этот раз?

– Очевидно, они подкрались слишком близко и смогли перелезть через врата. Мы не можем спросить человека, который стоял в дозоре, поскольку мы нашли его со стрелой в груди.

– Такие отвратительные, – говорю. – Со всей этой человеческой кожей вместо одежды.

Майра брезгливо качает головой. Пусть мы и живём в деревне, но мы – цивилизованные люди. Убивать домашний скот ради мяса и кожи – не самое приятное занятие, мы делаем его скрепя сердце. Но убивать и снимать кожу с людей... надо быть настоящим психопатом.

– Не боитесь, что они нападут, пока вас не будет? – спрашиваю.

– Они не вернутся так быстро, – отвечает Хуберт. – У нас с ними не война на уничтожение, а быстрые, короткие стычки.

– К тому же твой брат сильно их напугал, – подтверждает Майра.

Что правда, то правда. Буг со своим двуручником и без маски кого угодно напугает, а надевая её и увеличиваясь в размерах – такого не скоро забудешь.

– В таком случае, добро пожаловать в нашу деревню! – объявляю.

Мы выходим из-за скалы и видим бесконечную пустыню, тянущуюся далеко на восток. Для человека, что ни разу не бывал с этой стороны хребта – завораживающее зрелище. Всё равно, что впервые увидеть море.

Целое море песка.

– Ух ты, – вздыхает Майра.

Смотрит на представившуюся картину зачарованно. С точно такими же лицами стояли дарграговцы, когда увидели зелёную растительность до самого горизонта на западе. Как мало нужно человеку, чтобы удивиться. И как легко он к чему-то привыкает.

– А вон там – Дарграг, – говорю.

Указываю на небольшую чёрную деревушку внизу. По размерам до Фаргара ей далеко, но она намного шире Дигора. Деревня, спрятавшаяся за хребтом, чтобы защититься от других. Деревня, в которой настолько безопасно, насколько это вообще возможно.

– Красивая, – произносит Майра.

– Да, это так, – соглашаюсь.

Разглядываю Майру.

Иногда я забывал, что девушка умеет смотреть глазами коракса. Пока мы стоим на краю хребта, она уже вовсю рассматривает дома и людей с высоты птичьего полёта.

Мы спускаемся вниз и нас, как обычно, идут встречать все, кто в это время ничем не занят. Десятки жителей выходят наружу с приветствиями и добродушными лицами. Должно быть, в Дигоре такое не принято, поскольку местные жители, включая Хуберта, сильно напряглись.

– Расслабьтесь, – говорю. – Это совершенно нормальное явление.

Постепенно нас окружают люди и все открыто пялятся на рыжие головы наших спутников. Я – человек из другого мира, поэтому повидал все виды причёсок и расцветок: от ярко-красных, до тёмно-фиолетовых, дреды, ирокезы, длинные чёлки. Люди с другими волосами для меня – обыденность. Однако дарграговцы смотрят на прибывших так, словно у них лишние конечности.