Взглянув на часы, она спрыгивает со стола и продолжает обустраивать тренировочный зал. — Кроме того, ты дочь Монти. Ты можешь делать все, что, черт возьми, захочешь, и никто не попытается сказать иначе.

У меня в кармане звонит телефон.

Папочка бейсболист: Привет, ты здесь? Не мог бы ты зайти за Максом? Мне нужно собираться.

Соскальзывая со стола, я обхватываю Кеннеди сзади руками. — Спасибо, друг.

Она хихикает. — Не за что, друг.

Я нахожу Кая и Макса возле здания клуба для посетителей. Кай уже разделся до компрессионных шорт, готовый пойти растянуться, контактные линзы на месте, а растрепанные каштановые волосы откинуты назад пальцами, которые продолжают падать волнами.

Его улыбка расцветает первой, когда он замечает меня, идущую к ним по коридору, но когда Макс видит меня, выражение его лица меняется и становится таким же, как у его отца.

Мои легкие сжимаются от этого зрелища. Вот что меня смущает. Почему образ этих двоих заставляет мое сердце кричать МОЕ?

Я бегу трусцой по коридору, пригибаясь, когда подхожу ближе, и давая Максу пространство, чтобы он бросился в мои распростертые объятия.

— А, я тебя поймала!

Я притворяюсь, что борюсь с ним, щекочу его, чтобы услышать его смех, прежде чем беру его на руки. Я указываю на Кая. — Пожелай своему папе удачи.

— Папа!

Кай проводит рукой по голове сына, убирая его непослушные волосы в сторону, чтобы поцеловать в лоб. — Увидимся завтра, хорошо? Будь добр к Миллер сегодня вечером. Я люблю тебя.

Макс падает мне на плечо, и я наблюдаю, как Кай отслеживает это движение, на его губах мягкая улыбка, а глаза перебегают с него на меня. Затем он заправляет мои волосы за ухо, и я вижу, как он раздумывает о том, чтобы прикоснуться губами к моему лбу, как он это сделал со своим сыном.

Мы трое не могли бы выглядеть более как семья, стоя так близко, когда он прикасается ко мне вот так, с тоской. С любовью.

Я прочищаю горло и делаю шаг назад, чтобы испортить момент.

Мы всегда прикасались друг к другу. Это было легко, как будто между нами был другой язык, но теперь все по-другому. Кажется, что за всем стоит смысл, хотя на самом деле это не так.

Я показываю ему большой палец. — Удачи там.

ДА. Очень непринужденно. Отличная работа, Миллер.

— Ты только что показал мне большой палец?

Я делаю это снова, как будто это не самое отстойное, что я когда-либо делал. — Ага.

— Я был в буквальном смысле внутри тебя меньше суток назад, и ты показываешь мне большой палец вверх?

Я давлюсь слюной, когда на губах Кая появляется высокомерная ухмылка.

— Что ж, как я уже сказала, удачи сегодня вечером. Я надеюсь, у тебя будет какая-нибудь… подача с золотой звездой.

Он заливается смехом, столько яркой радости сквозит в его улыбке. Кеннеди была права. Сегодня он выглядит по-другому. Так легко. И так, так хорошо.

— Претендуешь на золотую звезду, да?

Я уверена, что при воспоминании о прошлой ночи в его глазах мелькает огонек. Точно так же я не смогла стереть понимающую улыбку со своего лица, когда те же самые воспоминания нахлынули на меня сегодня. — Спасибо за удачу, но мне она не нужна.

— Нет?

— На моей стороне суеверия.

— Я бы не стала на это полагаться.

— О, а я с удовольствием. Я знаю, какой вес это имеет. Как важно, чтобы из-за этого я хорошо подавал.

Я игриво закатываю глаза. — Ну, ты начинаешь в пятницу вечером в Fenway, так что я все равно пожелаю тебе удачи. Это важно, и такое случается всего несколько раз в твоей карьере, так что наслаждайся.

Он кивает. — Спасибо, Миллс. Я так и сделаю.

Мы оба медлим, не зная, как покончить с этим. Кажется, он хочет наклониться и поцеловать меня, но из-за моих правил он не может.

Поэтому вместо того, чтобы что-либо предпринять, я поворачиваюсь и несу Макса к выходу.

— Эй, Миллер? — он кричит, чтобы остановить меня.

— Да?

— Я обещаю, что не буду писать тебе смс, чтобы проверить, как Макс, между подачами, но если ты захочешь написать мне о том, как хорошо моя задница смотрится в бейсбольных штанах, я бы не злился из-за этого.

Мне легко смеяться. — Я подумаю об этом, обещаю.

Улыбка Кая самодовольная и взволнованная, и ему чертовски хорошо, когда он заходит в здание клуба, чтобы подготовиться.

И той ночью, по телевизору в гостиничном номере, пока Макс крепко спит в своей кроватке, я смотрю игру его отца. Кай начинает каждый иннинг, разглядывая внутреннюю часть своей бейсболки, проводя большим пальцем по чему-то, спрятанному в углу, и к концу девятого тайма я наблюдаю, как его товарищи по команде взрываются от волнения за него, потому что он только что завершил свой второй в карьере матч без нападающих.

Зарабатывает себе новое суеверие.

Глава 25

Кай

Наша вторая игра серии с "Бостоном" состоялась сегодня ранее. Начало во второй половине дня, а это значит, что Макс вышел повеселиться на поле. Чуть позже Миллер отвела его в тренировочный зал и полевые офисы, позволив побегать вокруг до конца игры. Они вдвоем вернулись в отель до отхода автобусов, чтобы она могла подготовить его ко сну, а я остался на поле дольше обычного, засыпанный вопросами из-за того, как прошла прошлая игра.

Я не могу объяснить, что происходило с моим телом в прошлой игре, но я был в форме. Каждая подача казалась плавной и сильной, когда покидала мой захват. Мое плечо не гудело от боли, как это обычно бывает, когда я подаю мяч в конце игры. Я чувствовал себя наэлектризованным. Помолодевшим.

Да, я переспал, но мог ли действительно секс внести свой вклад в одну из лучших игр в моей карьере?

Это был чертовски классный секс, так что да, может быть.

В ту ночь было что-то, что напомнило мне о том, кто я есть, что я могу предложить, и мысль о том, что такая девушка, как Миллер, может хотеть меня, даже если это всего лишь на оставшуюся часть ее пребывания здесь, заставила меня вести себя так, словно я непобедим. Очевидно, это отразилось на моей игре.

Она, с другой стороны, совершенно выбита из колеи, и я не уверен почему. Это была ее идея, и я играю по ее правилам, но вчера было так, как будто она думала, что каждое простое прикосновение между нами означает, что я собираюсь запереть ее, жениться на ней и зачать ребенка, только чтобы удержать ее от отъезда из Чикаго.

Ее гребаные правила. Они, несомненно, хуже всех, что я когда-либо устанавливал. Теперь мы можем наслаждаться тем, что есть друг у друга, но только в темноте и исключительно на ночь. Мне кажется, этого недостаточно. Но опять же, я беспокоюсь, что ничего не будет достаточно, когда дело касается Миллер Монтгомери, потому что неважнотсмогу ли я поцеловать ее на публике или уложу спать в свою постель, факт в том, что она уезжает через три гребаные недели, и тогда наш роман закончится.

Я знаю, что Макс еще не спит, но ему близится время ложиться спать, поэтому, когда я вхожу в свой гостиничный номер, я стараюсь делать это как можно тише.

Но их двоих нет в моей комнате, поэтому я захожу в комнату Миллер и нахожу их лежащими на диване в углу. Макс сидит на коленях у Миллер, откинув голову ей на грудь. Она укрывает их одеялом, но я вижу своего сына уже в пижаме, пока Миллер читает ему сказку, тихо и приглушенно.

Они не знают, что я здесь, поэтому я сохраняю воспоминание, прислоняясь к дверному косяку, чтобы понаблюдать за ними.

Эта ее версия так отличается от той, которую я встретил в тот первый день. Сейчас в ней есть спокойствие. Она, кажется, сосредоточена рядом с ним, илииэто просто моя проекция, и она ведет себя так только ради моего сына.

Миллер читает, слегка меняя интонации, чтобы создать разные голоса персонажей, и Максу это нравится. Он хихикает, когда ее голос приобретает мужскую глубину, и снова, когда он становится высоким.

Миллер переворачивает страницу, прежде чем расчесать волосы моего сына, почти рассеянно проводя по ним пальцами. Маленькие голубые глазки моего сына тяжелеют, когда он тает от ее прикосновений и слушает, как она читает.