И судя по тому, как ее рот поддается моему, она хочет этого.

Обхватив ладонями ее лицо, она стонет, когда мои губы прикасаются к ее губам, как будто этот поцелуй — самое сладкое облегчение. Они такие мягкие, как я и представлял, и ее язык. Ее гребаный язык. Теплый, влажный и отзывчивый, когда он встречается с моим, вырывая стон, который больше похож на рычание.

Это почти перебор. Слишком, черт возьми, идеально.

Толкаясь в нее, я беру больше, наклоняясь и пытаясь украсть как можно больше.

Руки Миллер ложатся мне на плечи. Она царапает ногтями мою кожу самым возбуждающим образом, прежде чем потянуть за кончики моих волос, как будто ей тоже недостаточно.

— Черт возьми, Кай, — шепчет она мне, ее руки блуждают с благодарностью. — Еще.

Я не могу сказать, когда в последний раз чувствовал что — то похожее. Страсть. Желание.

Тела проходят мимо нас по темной лестнице, но мне все равно. Я прижимаюсь своими бедрами к ее, прижимая ее к стене, наши рты неистовствуют, когда Миллер перекидывает ногу через мое бедро, чтобы притянуть меня ближе.

Черт возьми, изгиб ее бедер идеально подходит для меня.

Я толкаюсь в нее, мой член болезненно тверд и ищет трения, даже если это всего лишь джинсы.

Она такая красивая. Такая потрясающе возбуждающая.

Я думал, она будет бороться со мной, бороться за контроль, но Миллер уступчива.

Такая чертовски послушная, когда я обхватываю ее задницу и обвиваю ее другую ногу вокруг своего бедра, скрещивая ее лодыжки у меня за спиной.

Ее голова откидывается к стене, обнажая стройное горло, и я пользуюсь возможностью чтобы облизать ее, прикусывая нежную кожу.

— Боже, да, — стонет она.

Я посасываю и облизываю ее ключицу, обводя языком линии татуировок, которые встречаются на пути к ее коже.

— Миллер.

Я прокладываю дорожку поцелуев по ее подбородку, нахожу ухо и прикусываю его зубами. — Ты такая сладкая на вкус. Как чертов десерт.

Она вращает бедрами, потирая свою киску и заставляя меня становиться невероятно твердым.

Интересно, будет ли ее киска такой же сладкой на вкус, как и все остальное?

Снова завладеваю ее ртом, она издает сладкие тихие звуки в нашем поцелуе, и этот звук становится только глубже, когда я снова провожу языком внутрь.

Я знаю, что это собственничество и жадность, но именно так я себя сейчас чувствую.

Я хочу ее. Я хочу ее намного дольше чем она планирует пробыть здесь, и если есть хоть какая-то часть ее, которая хотела бы взять меня так же в ответ, я буду чертовски эгоистичен и возьму ее.

Ее тело замирает, и, словно прочитав мои мысли, шепчет мне в губы: — Кай.

Она нежно целует меня в губы, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. — Я скоро уеду.

Всматриваясь в ее лицо, я вижу это. Мягкое напоминание мне не привязываться, потому что она не привязана. Она дает мне выход, если я не смогу справиться с этим.

Это действует, как ведро холодной воды.

Я беспокоюсь о привязанности моего сына, а сам стою здесь и выдумываю нелепые сценарии гребаного поцелуя.

Выдыхая, я прижимаюсь лбом к ее лбу, с сожалением закрывая глаза. Я ставлю ее на ноги, пока она вглядывается в мое лицо, ожидая моей реакции на ее слова.

— Мне нужно вернуться в отель и проверить как там Макс.

С ее губ срывается обреченный вздох, но она кивает и следует за мной к выходу из бара.

Глава 16

Миллер

Мы тихо поднимаемся в лифте в наши номера. Мои губы все еще покалывают, мысли лихорадочно работают. Я хочу, чтобы он прижал меня к этой холодной металлической стене и заставил почувствовать то же, что и в баре, но тот факт, что моего небольшого напоминания было достаточно, чтобы он отстранился, говорит мне, что это не должно повториться.

Я почувствовала это по тому, как он поцеловал меня, потому что меня никогда так не целовали — желанно. Необходимо. И я знала, что должена дать ему возможность забрать все назад, если он не сможет вынести большего.

Как и предупреждал меня отец, Кай привязывается, но я… я нет.

Мы стоим у дверей своих комнат, каждый из нас не торопясь достает свои карточки-ключи.

— Итак… — наконец выпаливает Кай.

— Итак…

Уголок его губ слегка подергивается, там даже немного пятнышка от моей помады, но он опускает глаза на карточку в своей руке, вертя ее между пальцами. — Спасибо за веселый вечер.

Я издаю смешок. — Мы так это называем?

Эта красивая улыбка теперь обращена ко мне. — Было приятно на время вспомнить себя прежнего.

Скорее, ему было приятно вспомнить, что он не хочет возвращаться к той жизни, которая была у него до Макса.

Он прикрепляет карточку к двери, в голубых глазах сожаление. Из-за поцелуя? Может быть. Потому что он не может отделить себя от своих обязанностей и позволить себе эгоистичный момент веселья? Возможно.

— Спокойной ночи, Миллс.

— Спокойной ночи, Кай.

Он задерживается в коридоре, пока я не захожу внутрь, и как только моя дверь закрывается, я слышу, как он закрывает свою секундой позже.

Я умываюсь. Я чищу зубы. Я снова и снова прокручиваю в голове этот вечер. Я не хотела, чтобы его ночь прошла так. Я хотела, чтобы он наслаждался каждой минутой, чувствовал себя легко, без давления ответственности.

Но вместо этого он чувствовал ответственность за то, что сдерживался, в то время как его товарищи по команде доставляли ему неприятности, чувствовал ответственность за то, что защищал меня, едва не ввязавшись в драку. И был достаточно ответственен, чтобы разорвать наш поцелуй, что привело только к тому, что он пожалел обо всем этом.

Я думала, это будет легко. Я думала, что смогу напомнить ему о его прежнем "я", без проблем. Но теперь очевидно, Кай не хочет быть самим собой.

Откидываю простыни, собираясь забраться в постель, когда раздается стук в нашу смежную дверь.

Я останавливаюсь. Что за черт?

Задерживаюсь у двери, мое сердце бешено колотится в груди, зная, что это он по ту сторону, стучится посреди ночи после того глупо горячего поцелуя.

Он передумал?

Я смотрю вниз. Сколько времени мне нужно, чтобы переодеться во что-нибудь более сексуальное, чем старая дырявая футболка, в которой я планировала спать? Боже, и мое лицо. Я похожа на глазированный пончик после ночного ухода за кожей.

Он стучит снова.

Черт.

Тихо, надеясь не разбудить Макса, я приоткрываю дверь, разделяющую наши комнаты.

Его окружает темнота, но Кай стоит в дверном проеме, без рубашки, с теми татуировками на ребрах и бедре, которые удивили меня в ту ночь, когда я увидела их у бассейна. В одних спортивных шортах и опирается руками о дверной косяк.

Я сглатываю, тепло разливается внизу моего живота от одного взгляда на него. — Привет.

Его глаза медленно скользят по моим голым ногам, пока не встречаются с моими. — Твой папа без сознания в моей постели.

— Что?

— Твой отец в полной отключке и спит посреди моей кровати.

Из меня вырывается смешок, и губы Кая кривятся при этом звуке. Я заглядываю в его комнату, чтобы посмотреть, и, конечно же, Эммет Монтгомери растянулся посреди кровати Кая, в то время как Макс крепко спит в своей кроватке рядом с ним.

— Похоже, ты завел себе приятеля для обнимашек на ночь.

Кай смотрит на меня сверху вниз равнодушным взглядом.

— Разбуди его и отправь обратно в его комнату, — предлагаю я.

— Мне стыдно. Он провел всю ночь с моим сыном, а теперь он… храпит.

— Ну, а где ты будешь спать?

Он не сводит с меня глаз, надеясь, что я соберу все воедино. Я знаю, на что он намекает, но на этот раз Каю придется попросить то, что он хочет, даже если это касается чего-то столь незначительного, как место для ночлега.

Он прочищает горло. — Ты не возражаешь, если я сегодня посплю в твоей постели?

— Ты хочешь переспать со мной, папочка-бейсболист? Мой тон содержит как можно больше намека.

— На мне сейчас только тонкие шорты, поэтому, пожалуйста, не спрашивай, хочу ли я спать с тобой, пока мы стоим в одной комнате с твоим отцом.