Черт.

— Я не сказал тебе, потому что я вижу что ты ищешь причину для ухода на пенсию, — продолжает он. — Я не собирался тебя отпускать. Если бы тебе не нравилось играть, я бы помог тебе собрать чемоданы сразу же, но я вижу то, какой у тебя взгляд в то время, когда ты выступаешь на питчинге. Как сильно тебе нравится быть рядом с Исайей. Ты все еще любишь эту игру.

— Ты тоже, это же очевидно. Иначе ты бы не тренировал последние двадцать лет. Так почему же ты ушел, если тебе это нравилось?

— Потому что Миллер было пять лет, и она только что потеряла маму.

Мой взгляд устремляется к фотографии в рамке на его столе. Миллер-подросток в желтой футболке для софтбола с огромным номером четырнадцать на форме. Зная то, что я знаю о ней сейчас, у меня болит в груди от того, через что она прошла в столь юном возрасте.

Снимаю кепку, большим пальцем провожу по фотографии Макса, которую всегда держу там.

Монти обреченно вздыхает. — Она ходила в детский сад и потеряла единственного родителя, которого когда-либо знала. Она нуждалась во мне.

— Ты сожалеешь об уходе? Поэтому ты не хочешь, чтобы я сделал то же самое?

— Ни на секунду. Я нуждался в ней так же сильно, как и она во мне. Но у меня с Миллер все было не так, как у тебя и Макса. В тот момент я искал направление в своей жизни, и я гораздо лучше тренирую, чем играю.

Мои глаза не отрываются от ее фотографии.

— У вас есть помощь, которой у меня никогда не было. У тебя так много людей, которые поддерживают вас. Твой брат, я, и вся эта команда.

Миллер, добавляю я про себя.

За то время, что она находится здесь, я вижу, как она защищает Макса, как сильно она к нему привязалась, но я не говорю этого вслух.

— Что значит уйти на пенсию? Сидеть дома, чтобы Макс был счастлив? Знаешь, что делает ребенка счастливым? Видеть, как их родители исполняют свою мечту. А бейсбол по-прежнему остается твоей мечтой, я знаю это. Перестань смотреть на него как на врага и позволь себе наслаждаться игрой. Всем этим — командой, путешествиями, болельщиками.

Не отрывая глаз от фотографии Миллер, я вспоминаю ее слова. То, что она не хочет чтобы Макс испытывал такое же чувство вины что и она, а так же она хочет помочь мне найти баланс между любовью к моему сыну, и любовью к бейсболу.

— Кай, посмотри на меня.

Я так и делаю, смотрю на Монти, который стоит по другую сторону стола.

— Я люблю и тебя, и твоего сына. Ты это знаешь. Ты лучший питчер, который когда-либо был в моем составе, но я не просил тебя остаться, если бы не думал, что это правильно для вас обоих. Я хочу чтобы у тебя была возможность, которой у меня никогда не было. На твоей стороне чертовски много людей.

Нелегко видеть помощь вокруг, когда всю жизнь тебе не на кого положиться и ты всегда чувствуешь себя одиноким. Но она есть. В этой команде нет ни единой души, кто не сделал бы все возможное ради меня или моего сына. Я склонен погрязнуть в жалости к себе, думая что я одинок, но это не так.

Я киваю. — Иногда я это забываю.

— Что ж, ты потратил много лет на поиски этого, но так ничего и не нашёл, на сейчас все изменилось.

Между нами повисает тишина.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Да.

Он жестом указывает на поле. — Хорошо. Тогда тащи свою задницу в КПЗ.

Посмеиваясь, я встаю, когда он делает то же самое. Когда он берет мою руку для рукопожатия, то притягивает меня через стол, чтобы заключить в объятия, но когда я собираюсь уйти, он останавливает меня.

— Эйс, за что ты меня обнял когда только вошел?

Я поддерживаю с ним зрительный контакт, чтоб он понял искренность моих слов. — За то, что позаботился о Миллер, когда она в этом нуждалась. Ты хороший человек, Монти.

— Ах, черт, — выдыхает он, тихонько посмеиваясь. — Ты становишься мягче, парень.

— Я ничего не могу с этим поделать. Видимо, с эмоциями происходит что-то странное когда у тебя появляется ребенок.

— Оу, ну давай, расскажи мне об этом.

Монти качает головой, потирая глаза большим и указательным пальцем, стараясь вытереть блеск глаз так, чтоб это было незаметно — Убирайся отсюда. Мне нужно взять себя в руки, чтобы я мог выйти и притвориться что я намного круче, чем есть на самом деле.

— Здесь жарче, чем в заднице сатаны, — жалуется мой брат, разминая руку рядом со мной, и бросает реплику Коди.

Я делаю то же самое, вытягиваю плечо и бросаю с двадцатипятипроцентной скоростью одному из других питчеров стартового состава, который сегодня вечером будет играть со мной в КПЗ.

— Я не скучаю по Техасу по многим причинам, — говорю я. — Но эта дерьмовая жара, скорее всего причина номер один.

Исайя ловит мяч, придерживая его, и поворачивается ко мне. — Ты когда-нибудь чувствовал себя странно, возвращаясь сюда?

Мне было наплевать на возвращение в мой родной штат. Я чувствую себя как дома и в Сиэтле, и в Чикаго больше, чем в этом месте. Я провел свои подростковые годы работая, пока был здесь, пытаясь устроить своего брата в колледж на стипендию, придумывая новые способы как нам добираться до университета и школы, и все это в надежде что он мог почувствовать любовь и поддержку, которую не мог обеспечить наш отец.

Я держу мяч в перчатке и поворачиваюсь к нему лицом. — Не-а. А ты?

— Я вроде как скучаю по этому месту. У меня остались хорошие воспоминания о том, как я рос здесь и играл в мяч.

Меня захлестывает волна облегчения от осознания того, что мой младший брат, оглядывается на то время с ностальгией. Я думал, что мое воспитание испортит ему жизнь, но, похоже, у него все в порядке.

Покидая свое место, я закидываю руку ему на плечо и глажу ладонью по затылку. ⸻Да, чувак. Мы действительно неплохо провели здесь время, да?

⸻ Эй, Роудс! — кричит кто-то с быстро заполняющихся трибун. ⸻Твоя задница хорошо смотрится в этих бейсбольных штанах!

Улыбка Исайи становится шире, когда он изучает толпу позади меня. Проследив за его взглядом, я вижу обладателя этого голоса в обрезанном комбинезоне, солнцезащитных очках и с моим сыном на руках.

Боже, как она хороша. В океане синего и красного, она вся в зеленых тонах.

Но что она здесь делает? Игра вот-вот начнется, а Макс сидит в ее комбинезоне, как какой-то кенгуру. Когда я вглядываюсь в них, то вижу что на нем мини-версия моей футболки, которую купила для него команда, а его руки и ноги намазаны солнцезащитным кремом.

Мой брат поворачивается, чтобы показать свою задницу, оглядываясь на нее. ⸻ Эта старая штука?

⸻ Не ты, — кричит она в ответ, кивая в мою сторону. ⸻ Я говорю о горячем отце-одиночке вон там! Номер двадцать один.

⸻Он? — спрашивает Исайя, указывая большим пальцем в мою сторону. ⸻ Он чертовски стар.

⸻⸻ Я на два года старше тебя, придурок.

⸻ Что я могу сказать?

Миллер кричит на поле. ⸻ Я неравнодушна к парням постарше! — она подчеркивает это восхищенным присвистом губ.

Мое лицо расплывается в мучительно широкой улыбке отчасти потому, что Миллер, называющая меня сексуальным в присутствии моего брата, делает глупость с моим эго, но в основном потому, что Макс здесь, а он никогда не был на моих играх.

Я подбегаю к тому месту, где они стоят за сеткой в первом ряду, которая разделяет поле и болельщиков.

⸻ Что вы, ребята, здесь делаете?

Макс поворачивается, чтобы посмотреть вниз, поскольку он сидит в комбинезоне Миллер, его милое пухлощекое личико находит меня. ⸻Привет, Баг!

⸻Я подумала, что тебе захочется, чтобы Макс был рядом, раз уж ты сегодня в КПЗ.

Мой взгляд устремляется к ней. ⸻ Где ты сидишь?

Она указывает на место за линией штрафной, первое со стороны КПЗ. Место, где я мог бы видеть их всю игру.

⸻ Как, черт возьми, ты получила это место?

⸻ Я знаю кое-кого, кто работает в команде.

Моя голова дергается в сторону поля, где Монти стоит перед блиндажом, но он смотрит прямо перед собой, на нем солнцезащитные очки и жует жвачку, как будто он даже не смотрит сюда.