Глядя в спины уходящих посетителей, он услышал обрывок разговора Спенсера и Тамилы:

— А если он не согласится подписывать?

— Это не имеет значения. Важна подпись опекуна — его матери. Он же недееспособный. Псих, ты же сама видела. Он даже наше посещение не отличил от прочих своих галлюцинаций.

— А Ваше обещание заплатить за книгу? Тоже обман?

— Нет. Это способ помочь ему или отблагодарить, или на худой конец, компенсировать страдания. Не знаю. Просто широкий жест филантропа. Не обеднею.

***

Вскоре гости отдалились и Герман не узнал окончания их беседы.

Но взор его ещё долго был обращён в том направлении, куда ушли Спенсер и Тамила.

Наконец, он развернулся и вялой походкой, по-стариковски шаркая больничными тапочками, поплёлся по тенистой аллее в сторону главного корпуса. Грусть и одиночество шли рядом с ним.

Вяло, неспешно и как-то буднично пришло осознание: «Сбылось то, о чём я мечтал. Круг разомкнулся, закончился День сурка. Здравствуй, новая жизнь. Привет тебе, мой новый Я.»

Но свободен ли он? Герман оглянулся на очень красивую и очень высокую кованую ограду, украшенную камерами видеонаблюдения с датчиками сигнализации и обречённо вздохнул.

Вокруг ни души: ни больных, ни персонала. Только одинокая фигура мужчины на лавочке в тени дерева. Незнакомец поднял голову, улыбнулся Герману и приветливо помахал рукой. Герман подошёл ближе и узнал Рыбака, с которым познакомился на набережной. На этот раз тот кормил голубей.

Из окна главного корпуса с высоты третьего этажа за Германом, не скрываясь внимательно следили два человека в белых медицинских халатах. Первый из них пожилой мужчина, директор Клиники душевных расстройств профессор С.П.Енсер. Рядом с ним — молодая женщина — доктор Рита Бор.

Во французском во всю стену окне перед врачами открывался прекрасный панорамный обзор на больничный парк, по которому меланхолично бродили немногочисленные в это время дня пациенты.

На одной из скамеек, в тени высокого дерева расположился Герман. Он то садился, то вдруг вскакивал, чтобы через минуту снова ненадолго присесть. По тому, как энергично он жестикулировал было очевидно, Герман вёл жаркий спор. С кем? С самим собой? С кем-то невидимым?

Рядом не было ни души.

— У нашего героя, проблемы, — то ли спросил, то ли констатировал факт профессор.

— Да нет, всё идёт своим чередом. Со вчерашнего вечера острая фаза психоза стала проходить. Осмелюсь утверждать, кризис миновал. — ответила доктор Рита. — Последние два дня он пребывал в крайне неустойчивом состоянии. В какие-то моменты бред заметно усиливался. Он и сейчас ещё не вполне отличает реальный мир от фантазий. Но это нормально, целостность его личности восстанавливается из разрозненных обрывков старой памяти и новых знаний. Это очень большая нагрузка на мозг, который постоянно генерирует заполнение пробелов сознания. Нам всем повезло, что он молод и обладает отменным здоровьем.

— Надеюсь, Вы ведёте мониторинг изменений его состояния?

— Конечно, ежедневно проводим ФМРТ и КТ. — Мы постоянно констатируем смещение зон активности в коре головного мозга.

— Надеюсь, нам наконец удастся зафиксировать физические трансформации в нервной ткани при кардинальной реформе сознания и памяти.

— Вы всё лелеете мечту открыть энграмму памяти, профессор? А я пребываю в предвкушении новых перспектив психотерапии. Я даже подумываю о введении специального термина — психохирургия.

Собеседники надолго умолкли, продолжая наблюдать за Германом.

— Отличная идея была познакомить нашего Германа с Искусственным интеллектом, — сказал профессор в тему своих собственных размышлений.

— Идём в ногу со временем. Столетиями безумцы слушали мистические голоса в своих головах и ассоциировали их с демонами или с Богом. Теперь это голос современника.

— Интересно, есть сегодня у него вымышленный друг? Это бы ему могло помочь в восстановлении.

— Кажется, с одним из них он как раз сейчас активно дискутирует.

Они помолчали, с профессиональным удовлетворением поглядывая на Германа.

— Пока рано об этом говорить, но если повезёт, то вскоре перед нами предстанет новая личность. И эта новая личность сгенерирует целый новый мир.

— Остаётся надеяться, что этот мир будет счастливым.

Герман с трудом ориентировался во времени. Но вероятно прошло несколько дней в течении которых он постепенно приходил в себя. Разрозненные обрывки знаний и воспоминаний упорядочивались, формируя более или менее складную картину его прошлой жизни. Из которой, в свою очередь, создавалось представление о его настоящем.

Однажды вечером, после ужина, когда он с отрешённым видом брёл по парку, к нему подошла молодая женщина, судя по одежде, тоже пациентка клиники.

— Надо поговорить. Давай-ка отойдём в сторону, — заговорщицки сказала она и потянула его за рукав в боковую аллею.

Герман немного смутился от неожиданной фамильярности. Но последовал за ней.

— Ты что, скрываешься? Почему тебя перевели в другой корпус?

— Здравствуйте, мы знакомы? Извините. Вы меня знаете?

— Эй, да ты реально умом тронулся. Знакомы ли мы! Да я знаю о тебе и о твоей жалкой жизни больше, чем кто-либо в этом проклятом заведении. Я почти два месяца была твоим исповедником, психотерапевтом и нянькой подтирающей сопли в одном лице. А теперь ты изображаешь, будто первый раз меня видишь?

— Я Вас, кажется, помню. Вы Эльза, подруга моего знакомого, — Журналиста.

— А ты кто? — девушка посмотрела на него с подозрением.

— Я — Герман. Я известный блогер, попал сюда всего несколько дней назад. Так что Вы меня с кем-то путаете.

— Похоже, ты настоящий шизик. Знаешь, что у тебя раздвоение личности?

— А ты кто? Доктор? Диагнозы ставишь? Ты сама ненормальная, раз тут лечишься!

— Я здесь за три жалкие попытки суицида. В остальном же я здорова. А пока жила в Клинике, научилась разбираться в психах получше многих докторов. Вот только с тобой, похоже, прокололась. Поверила, что ты нормальный и находишься здесь по глупости.

— И долго ты мне верила?

— Два с лишним месяца. Ты что, совсем ничего не помнишь?

— Так, отрывками, как будто это было не со мной, — сказал Герман неопределённо.

— Странно, люди с раздвоением личности обычно не в курсе о своих других воплощениях.

— Ты меня точно не разыгрываешь? — спросил Герман, а про себя подумал: «Когда вокруг столько шизиков, никого нельзя воспринимать слишком всерьёз».

Молодая женщина некоторое время молча изучала Германа:

— Ладно, у нас куча времени. Я тебе всё расскажу.

— А между вами... между нами, было что-нибудь... Всё-таки два месяца.

— Обломайся. Я не настолько ветрена. Вчера с журналистом, сегодня с блогером. За кого ты меня принимаешь?

Она рассказывала до самой темноты, пока санитары не отправили их по палатам, пригрозив дополнительными процедурами. Они расстались, но договорились встретиться назавтра, сразу после утреннего обхода врача.

Герман вернулся в свою палату в полном смятении чувств. Он ещё не успел смириться с последствиями аварии на «Сфере». А тут такое!

Он появился в Клинике при довольно подозрительных обстоятельствах. Его, сбил местный грузовичок, ежедневно доставлявший продукты и почту в Клинику. Гюнтер, водитель машины, так растерялся, что сперепугу привёз пострадавшего в единственное известное ему медицинское учреждение поблизости.

Никаких серьёзных травм у жертвы ДТП, к счастью, не оказалось. Но, тот факт, что он был слегка не в себе, прямёхонько привёл пострадавшего в кабинет профессора Енсера.