После завтрака его пригласила в свой кабинет доктор Рита.

— Как меня зовут, вернее, кто я? — с порога задал вопрос Герман.

— Вы тот, кем себя ощущаете. Вот Вы мне и ответьте.

— Я ощущаю себя Германом, блогером с потерпевшей аварию «Сферы». Но есть сомнения...

— Никаких сомнений. Всё так и есть.

— А кто такой Журналист? — Герман с деланно равнодушным видом внимательно следил за реакцией собеседницы: — Кто этот человек, о котором я так много знаю?

— Возможно, Вы о нём читали когда-то. И в беспамятстве, в котором Вы пребывали почти двое суток, Вам могла припомниться его история. В бреду так бывает, смешиваются фантазии и реальность. Не волнуйтесь, это пройдёт, всё встанет на свои места. Со временем.

Герман заметил, что доктор не подтвердила реальное существование Журналиста и своё знакомство с ним. Он хотел было возразить, сославшись на вчерашний разговор с Эльзой. Уличить докторшу. Но прикусил язык. Надо всё проверить. Для начала, он снова поговорит с Эльзой. Если она не мистифицирует его, если она не бредит сама, то... В любом случае следует перепроверить её рассказы. Ведь были же и другие свидетели существования Журналиста среди пациентов и младшего медицинского персонала? (врачам доверять, наверное, не стоит).

Если же всё окажется плодом больного воображения Эльзы, то он сильно подставится перед доктором Ритой. Пока что его вроде бы лечат от нервного срыва. А тут вырисовывается чёткий диагноз — паранойя. Нет, такого подарка он им не сделает.

Между тем доктор усадила его в удобное кресло, приготовила ему и себе кофе. Они долго болтали о пустяках. О детстве Германа, о его матери, о школе и Университете, в которых он учился, о друзьях и работе. С удивлением Герман отметил, что доктор ведёт аудиозапись.

«Что это дружеская беседа или сеанс психотерапии?»

Выглядела она при этом очень довольной.

С Эльзой они встретились, как и договаривались, в парке, на том же месте. Некоторое время оба молчали, испытующе глядя друг другу в глаза.

— Ты меня разыгрываешь? — вопрос прозвучал почти хором.

Они рассмеялись и дальше разговор потёк непринуждённо. Эльза продолжила рассказывать Герману о Журналисте. Тот внимательно слушал, но не нашёл ни одного противоречия вчерашнему рассказу. Так врать нельзя. Но вдруг, это всё же её бредовый вымысел, который она сама искренне принимает за правду. Не стоит забывать, что она тоже здесь не просто так оказалась.

— Я тебе доверяю, Эльза, но хочу проверить. Скажи, с кем я ещё общался в Клинике раньше?

— Общества пациентов ты избегал. Попробуй поговорить с санитарами из корпуса А. Ты там жил, когда был Журналистом, — она немного помолчала и серьёзно добавила: — Не важно, кто ты, журналист или блогер, не доверяй персоналу, особенно, профессору и доктору Рите.

Разговоры с санитарами ничего не прояснили. Никто из них прежде не общался с Германом ни в одном из его образов. Правда двое заявили, что они в этом корпусе работают всего несколько дней и ещё толком ни с кем из пациентов не познакомились. Герман попробовал посплетничать с нянечками, те показались ему более мягкосердечными и менее подозрительными. Но и тут его ждало разочарование. Филиппинка, утверждала, что все белые для неё на одно лицо. Та же, что постарше что-то мямлила про то, что она вообще не смотрит на пациентов, что за многие годы работы здесь всё перемешалось, да и память уже не та. Он почувствовал, что обе были неискренни. Но не проводить же допрос с пристрастием.

Герман попытался даже поговорить с пациентами этого корпуса. Впрочем, это был жест отчаяния.

Когда он обращался к ним с вопросом — «не узнают ли они его», относительно вменяемые пациенты опасливо сторонились. А тяжёлые... те и себя-то в зеркале не распознали бы.

***

Расстроенный и задумчивый он шагал по дороге. Рассказ Эльзы очень убедителен. Он не нашёл ему ни единого опровержения, впрочем, и подтверждений тоже. Можно допустить, что администрация Клиники проинструктировала санитаров и нянечек, контактировавших с Журналистом, а ненадёжных заменила. Но не слишком ли он усложняет. Вера в конспирологию и заговоры в том месте, где он ныне пребывал — это диагноз.

Неожиданно он услышал за спиной урчание автомобиля. Герман посторонился, пропуская грузовичок.

Тот медленно катился, а поравнявшись с Германом, и вовсе притормозил:

— Эй, псих, хочешь, чтобы я ещё раз тебя задавил? — поприветствовал его добродушный дядька за рулём и довольный своей шуткой покатил дальше.

«Что!? Ещё раз? Значит, это уже случалось! Но когда?»

Герман кинулся было вдогонку за машиной, но взял себя в руки и проводил её взглядом до двери склада, где та и припарковалась.

Он неспешно подошёл и поздоровался с водителем. Вежливо поинтересовался состоянием грузовичка.

— Да что с ним случится. Отличная рабочая лошадка. Единственная проблема за последние полгода — это вмятина, которую оставил на ней твой лоб. — И он ткнул пальцем в слегка заметное углубление на мягком металле кабины, и хохотнул довольный своим каламбуром.

— Ты не помнишь, в какой это день произошло?

— Смеёшься, для меня все дни одинаковы. Пару месяцев назад. Точнее и не скажу.

Герману этого было достаточно. Теория заговора подтверждалась. Он, конечно, будет искать и другие доказательства. Но основная версия событий определена. Он — это не Он!

Это открытие не сулило ничего хорошего. Но определённость делала жизнь гораздо понятнее. Теперь можно подумать, что делать дальше.

— Уже уходишь? — его собеседник был явно разочарован, что Герман не попрощавшись направился прочь.

— Да. Мне надо...

— Странный ты какой-то сегодня, — сказал водитель, глядя на задумчивую спину удалявшегося Германа.

К счастью, их общению с Эльзой никто не препятствовал. Возможно сам факт их дружбы в прошлом, вообще, похоже, выпал из внимания администрации.

— Ты говорила, что я-Журналист, пробрался в Клинику за скандальными новостями, не знаешь, нашёл ли я их?

— Ещё как нашёл. Ты аж подпрыгивал от предвкушения Пулитцеровской премии.

— А сохранил ли я это в виде каких-нибудь записок или черновиков?

— Не могу утверждать однозначно, но мне кажется, что да.

— Наверное, мои записи попали к профессору, когда меня переводили в другой корпус?

— Ты, думаешь, что был дураком, когда был Журналистом?

— Ну, я просто предположил. Размышляю вслух. Хочу узнать твоё мнение.

— По-моему Журналист был поумнее тебя нынешнего, и уж во всяком случае, более опытным и предусмотрительным.

— Ладно. А на словах я о чём-нибудь тебе рассказывал?

— Ты говорил, что узнал личности некоторых местных постояльцев. И что публикация их историй может привести к финансовым и политическим скандалам... Ну и ещё про охранную систему.

— Ясно. Список скандальных имён наверняка где-то спрятан. А что там про охранную систему?

Она уставилась на Германа:

— Никак не могу привыкнуть, что ты ничего не помнишь. О, тебя ожидают незабываемые впечатления.

— Не умничай, пожалуйста. Расскажи.

— Нет! Не хочу портить сюрприз. Просто попробуй выбраться за пределы клиники или попасть в зоны, запрещённые для пациентов, ты их сразу увидишь, они помечены предупреждающими знаками.

— Я попробовал. А теперь объясни, что это было.

— Ух ты! Молодец. Но сначала ты рассказывай.

— Ладно. Сегодня, рано утром я попытался проникнуть в левое крыло главного корпуса. Знаешь, туда где находятся офисы. Дверь была не заперта. Я открыл её. За дверью оказался длинный-длинный коридор с рядами кабинетов по обе стороны.

— И?

— Я вошёл внутрь, — Герман явно намеренно затягивал рассказ, театрально нагнетал атмосферу: — Я осторожно двинулся вперёд.