— Да уж, неловко вышло.

— Ты ведь понимаешь, что он у тебя злодей с большой буквы?

— Возможно, — она пожала плечами: — Но он мой отец и единственный родственник на всём белом свете. К тому же он не всегда был таким.

— Хочешь сказать, что злодеями не рождаются, а становятся?

— Не упрощай. Если хочешь знать, папа прекрасный учёный. Он разработал оригинальную теорию, связанную с распространением нервных импульсов. Но коллеги её просто проигнорировали. Чем больше он боролся с упёртым непониманием, тем более циничным и жёстким становился сам. В конце концов, он полностью разочаровался в современной нейробиологии.

Он искренне страдал, поскольку считал своё открытие гениальным, но так и не поднялся в институтской иерархии выше младшего научного сотрудника. В то время как бездари, занимавшиеся цитированием чужих работ, становились профессорами. По итогу его уволили из Института, где он проработал последние семнадцать лет, и никуда больше не принимали. Поэтому, когда пригласили работать в Клинику, он согласился. Немного не по профилю, зато он получил возможность продолжить свои исследования.

— Но он же стал настоящим маньяком!

— Посмотрим, как ты сам когда-нибудь отреагируешь на парня своей дочери. К тому же, поживи в мире сумасшедших несколько лет, неизвестно каким станешь.

***

— А ты, как ты здесь оказалась, тебя ведь не «заказал» твой собственный папаша? — сменил он тему.

— Я была просто пациенткой. Меня взяли сюда по протекции отца. Он не доверял психиатрам и предпочёл лично контролировать моё состояние. В отличие от прочих больных, за мной только приглядывали и даже чуть-чуть по-настоящему лечили.

— И ты всё это время знала, о происходящем в клинике?

— Я знала, да и сейчас знаю ровно столько же сколько и ты. А до встречи с тобой-Журналистом вообще искренне полагала, что все окружающие меня пациенты, реально больны и нуждаются в помощи, как и я.

«Что ж, это объясняет, почему её не изолировали от меня после того как я стал Блогером». — Герману всегда казалось, что девушка явно была в клинике на особом положении. Ни у кого из пациентов не было права на курение. Одежда её не выглядела больничной застиранной пижамой.

— Равенства нет, даже здесь. Но ты не завидуй. Нечему.

***

— Между прочим, пока ты носился со своими экзистенциальными проблемами. Я тоже не скучала — разгребала свои житейские, можно сказать извечные бабьи невзгоды.

— Поясни.

— Например, как рассказать своему нынешнему парню, что ты беременна от бывшего... Особенно, если бывший и нынешний — это как бы один и тот же мужик, но как говорится, есть нюансы.

— Ты, что, спала с Журналистом?

— Ну вот, началось...

— Как же это ты...

— Что? Как же это я тебя не дождалась? Или как же это я с тобой не продолжила?

— Ну и как я, в смысле Журналист? — спросил он после долгого молчания.

— Не олимпиец.

— В смысле плохо, что ли?

— В том смысле, что важен результат, а не участие.

— Издеваешься?

— Обещаю, что не буду тебе об этом напоминать... слишком часто.

— А какой срок?

— Сам прикинь — маленький.

— А мальчик или девочка?

— Ты в клинике мозги растерял, или всегда таким был? Тебе же сказано, срок маленький.

Вечером они развели крохотный костерок, оделись потеплее и приготовились к ночлегу.

— А какой Я тебе больше нравлюсь? Бывший или теперешний.

— Об этом я подумаю позже.

— Когда?

— Когда буду писать об этом книгу.

— Какую книгу? — он аж подпрыгнул.

— Женский любовный роман. Тебе не интересно будет.

— Но это же мой сюжет! Ты не должна!

— А ты у меня отними!

Наступила ночь. Тёплая. Тихая. Они долго неподвижно лежали в обнимку прислушиваясь к дыханию друг друга, стараясь не потревожить чужой сон, которого не было. Было счастье.

Когда они добрались до ближайшего городка, настало время обеда. Оба зверски проголодались, но не пошли ни в первое попавшееся кафе, ни во второе. Они позволили себе эту роскошь, только очутившись в центре. Из местных новостей узнали, что нынешней ночью произошёл сильный пожар в «Центре медицины катастроф»: — «Огнём и пеной уничтожены все документы, административный корпус обрушился. Пострадали и лечебные корпуса. К счастью обошлось без жертв». И всё!? Ни единого упоминания о криминальной психиатрической клинике.

***

В подозрительном ломбарде они купили себе по подержанному смартфону, наверняка краденные, зато с симками. Теперь у них был выход в Интернет. Герман первым делом безуспешно попытался найти следы блогера. Увы, в Сети никаких упоминаний. Что лишь подтвердило уже известные ему факты. Что ж, на этой версии можно ставить жирный крест.

Поиск следов Журналиста оказался более результативным. За пару часов он посетил свои страницы в соцсетях и узнал о себе то, что хотел рассказать другим. Так ему стали известны: собственный телефонный номер и адрес электронной почты. Правда, толку от этого пока было мало. Ни логинов, ни паролей он не знал.

Прежде всего, надо восстановить доступ к телефонному номеру журналиста. Пора привыкать — он и есть Журналист! Значит надо вернуть доступ к своей прежней личности. Паспорт — вот что ему нужно. Имея паспорт, он восстановит телефонную сим-карту, имея симку, получит доступ и к почте, и к соцсетям, и к банковскому счёту.

Паспорт. Скорее всего, он остался дома. Найти себя Герман может только в родном городе:

— Нам надо ехать в Энск.

— Пятьсот километров. Без документов, мы можем позволить себе только автобус. С пересадками. Это будет тот ещё квест. А я уже устала.

— Потерпи, милая. Но нам надо очень спешить. И мы, поедем на такси!

Устроившись на заднем сидении машины, они неторопливо занялись ревизией документов, добытых из сейфа профессора Енсора. Им повезло. Среди прочего там оказалась и маленькая подшивка с отчётом расследования начальника службы безопасности. Того самого расследования, которое было проведено по поручению профессора, после того как к журналисту-Герману «вернулась память». Теперь они знали точный домашний адрес. Ехать прямо туда было конечно опасно, но они рискнули.

В квартире кто-то жил. Герман постучал в дверь. Ему открыл молодой парень. Из разговора Герман узнал, что тот живёт здесь два месяца. О прежнем жильце слышал, что тот исчез. В полицию никто не обращался. Арендодатель просто собрал вещи Германа в коробки и отнёс в подвал. Не искал ли Германа кто-нибудь в последнее время? К счастью нет.

Арендодатель жил в этом же доме и вскоре, после недолгих препирательств и щедрой компенсации, Герман вернул себе всё своё движимое имущество, которое уместилось в шесть небольших картонных коробок.

Родной, знакомый до мелочей город опять выглядел каким-то чужим. Как будто Герман отсутствовал несколько лет. Появились новые дома, а что-то наоборот исчезло. Деревья стали чуть выше. Положенный недавно асфальт вдруг состарился.

Собственно, чему я удивляюсь, я сравниваю город с тем, каким помню его, каким он был до того, как почистили мою память.

— У тебя есть здесь хорошие знакомые?

— Конечно. Но я помню только тех, с которыми был знаком до того, как…

— А нет ли среди них такого, у кого мы могли бы пожить пару дней?

— У меня есть один странный друг, который мог бы устроить нас в кампусе под видом студентов. Если он жив, конечно, или его не выгнали с работы.

— Он такой старый?

— Хуже, он пьющий. Зато умный, и у него золотые руки.

Им повезло, «странный друг» оказался на месте, и даже признал Германа. Беглецы рассказали ему жалостливую историю про дезинфекцию в их доме, намекнули на оплату наличными и вскоре получили в своё распоряжение комнатку в общежитии.